Надежда Середина
АДЪЮНКТ ИЗ "ЭКЗОТУРА"
Он просто не представлял, как могут две секретарши сидеть за одним столом, это все равно, что две любовницы в одной постели. Нет уж, извините, русская провинция не штат мормонов. Но главное телефон. Эльвира понимала своего шефа по взгляду, по голосу, по жесту. Она решила для себя: трубку снимать будет только она сама, а Наташу держать на дистанции. Можно любую специальность сделать смешной, если довести до абсурда. Представьте, что к вам подходят сразу два официанта... Да, в профессии секретарши есть что-то соблазнительно интригующее... Но смотря как это повернуть к себе или от себя.
- Какая прелестная мягкая мебель! - приветствовала Эльвира вежливой улыбкой переселенцев. - Шоколадный диванчик в обществе таких же сладко-бархатных кресел. Ты сейчас знаешь на что похож?
- На что?
- На зефир в шоколаде.
- Во мне раньше было 96 килограммов..
- Да ты что? Это ты был таким толстым?
- Солидным, - лениво и сладко улыбался Виталик секретарше. - Что читаешь?
- Моэма "Театр".
- Брось, давай лучше отметим новоселье.
С появлением Виталика явились и веселье, и шампанское, и шоколад, словно жизнь сосредоточилась на отдыхе, а не на работе. Эльвира сравнивала своего шефа с шефом Наташи. Они были разные: Виталик казалось и делает все для тех, кто рядом, но так, что в этом было что-то приторно сладкое, было лишнее в улыбке, в анекдотах, которые из него просто сыпались. Она сидела перед ним ровная, с черными прямыми волосами, коленные чашечки цвета бразильского кофе чуть поднимались над журнальным столиком.
- Что привезти, девочки, из Египта?
- Крокодила, - улыбнулась Эльвира.
- Веточку сандалового дерева, - взмахнула длинными ресницами.
- Сколько заработал, Виталик?
- Шесть лимонов.
- Куда денешь?
- Долг отдам.
- А остальные?
- А остальные подождут.
Бархатное Черноморье остывает, а в Египте разгар сезона туристов. Снежок посеребрил московские морщинистые листья, хрустит и лопается льдистое утро, а там, куда ни глянь - улыбается всем бронзово-солнечная Даная, и соленые андаманские капли блестят в ее волосах. До вылета еще несколько дней, а у Виталика уже взлетное возбуждение. Египет, конечно, не Лос-Анджелес, но и не Одесса.
- Из Америки вернулись, - секретарша передала ему телефон. - Уже третий раз звонят...
- Да? - трубка была теплой от ее руки. - Понял. Только не сегодня... Нет! О кей! Завтра приходите. Нет проблем, - отошел от письменного стола, сел в велюровое кресло, словно погрузился в жидкий шоколад. - Наташенька, сделай что-нибудь горяченького.
- Кофе или чай?
- Если мне предлагают два напитка, я пью то, что мне больше нравится, - он потянул ее за руку, и глядя снизу вверх с шутливой покорностью произнес. - Кофе, конечно, Наташенька.
Он смотрел, как она медленно наливает и размешивает. Включил телевизор. Цветные волны, цветные лица... Что это? Опять реклама. Виталик понимал, что в его бизнесе реклама - это все...
- Сходим куда-нибудь, вечером? Покушаем... - теперь она сидела с ним рядом, длинные ноги, высоко поднятые колени, обтянутые лосинами. В длинных согнутых пальцах белая, как водяная лилия, чашечка и пять сине-фиолетовых ноготков-пальчиков, как лепестки, обрамляют ее.
- Куда? - тихо спросила она, сквозь телевизионный шум волн.
- Фламинго... Хочешь?
- У нас что? Сегодня праздник?
- Да... новоселье. Мы переезжаем в новый офис.
- Почему? Здесь так хорошо...
Он покровительственно улыбнулся, в ее вопросе был почти детский испуг, ему нравилось, когда в ней сквозила эта незащищенность.
- Но видишь ли в чем дело... Потолки слишком высокие.
- Раньше тебе это нравилось.
- Да... Но начался отопительный сезон.
Она влила воду в высокую вазу: ромашки закивали, вокруг желто-зеленых кошачьих зрачков дрожат в снеговой белизне лепестки-реснички.
- Привет! - забежал Шерстюков из "Автосервиса", - Виталик. Сделаешь Дубаи на десять дней?
- На десять или на семь?
- На семь везде дают, а мне на десять нужно.
В армии Виталий Осипович чувствовал всегда, что он второй, а второго держат вместо собаки на цепи для охраны первого, главного лица. Еще немного и ушел бы в отставку... Была бы маленькая, но гарантированная пожизненная пенсия. Но что такое, второй год он никак не мог привыкнуть к легкости гражданской жизни. Там он чувствовал власть над другими, но это не давало ни славы, ни больших денег. Тут же он видел быстро разбогатевших, но не имеющих ни славы, ни власти. Однако, в легких деньгах есть волшебная притягательная сила, их легко тратить. И едут за бугор вот за этим ощущением, за тем, чтобы посмотреть как живут другие богатые, там за морями.
- Так я побежал, а ты, - он заторопился. - Собери все, после обеда придут ребята, перевезем мебель...
- Хорошо, - ей казалось, что она в свои двадцать лет понимает в жизни все, но главное это ее уверенность. Она была уверена, что Виталик любит ее, а человеком правит любовь, она хотела верить и верила, что любовь превыше всего.
Здесь Эльвире нравилось: работа казалась приятным наслаждением, отдыхом от домашней раздражающей суеты с братом - шестиклассником и угрюмой болезненностью матери, затянувшейся после похоронив мужа.
После того, как Виталик предложил Эльвире 5% с клиента, если она примет участие в рекламе, она стала внимательнее вникать в суть их проблем и с особым пристрастием разглядывать рекламные проспекты. Шефу он тоже что-то пообещал, может быть, самому съездить за веточкой сандалового дерева.
- Да, туристическая компания "Экзотур"... - он быстро взял из рук Эльвиры трубку, - Да? Харджа нужна? Через неделю? А где раньше были? Да... да! Нет проблем.
Виталик передал Эльвире трубку и открыл шампанское.
- Завтра я буду в Москве!
Она сжала колени. Она была не в таком настроении, чтобы заставлять себя улыбаться.
Теперь из секретарских столов получилась буква "Т", на ножке которой она помещалась. Но, появившись в первый день в одиннадцать, во второй - в час, в третий она заглянула на полчасика. Эльвира поняла, почему Виталик предложил ей 5%.
- Наш адъютант, наверное, уже в Египте, - приветствовала она Наташу, зная, что шеф с Виталиком не дослужили до выслуги лет два года. - Сколько он тебе платит?
-Я работаю не ради денег, - Наташа положила перед Эльвирой китайский шоколад. - Так... Чтобы время прошло.
Эльвира удивилась такой реакции коллеги, но быстро поняла - этого требовала ее работа, общение с богатенькими "новыми русскими". И она научилась держаться, но не научилась выходить из этого образа.
- В воскресенье в "Эдельвейсе" такая музыка была... Ты бываешь там?
- Я не люблю такие места.
- А ты где-нибудь была за границей?
- Нет... И не собираюсь пока, - Эльвира действительно не собиралась, они с мужем собирали деньги на двухкомнатную квартиру, не жить же в однокомнатной с ребенком, для которого она хотела создать все прежде, чем решиться на то, чтобы его ввести в свою жизнь. Она посмотрела на Наташу - Человек с непричесанными мыслями - ну как ей объяснить, чтобы она поверила, что ее и не тянет за бугор. Челноки возят туда-сюда, понятно, там двигатель - деньги, а чтобы на последние куда-нибудь на острова "Зеленого мыса"?
Эльвира научилась работать с людьми по голосу, это оказалось не очень просто, но достаточно увлекательно. Она теперь читала людей по голосам, как раньше по лицам. Голос выдает больше, чем лицо. Она видела, что ее коллега еще этого не понимает. Пока Виталий был в Египте, а его секретарша забегала через день на полчаса, Эльвира заработала тысячу долларов. Она ждала его возвращения, будто он и впрямь привезет ей крокодила. Объединенные Арабские Эмираты - одиннадцать человек, Анталия - пять, Южно-Африканская республика - три... Голос которым говорил клиент в Арабские Эмираты поразил ее, и внушил уверенность, что в этой жизни бывают счастливые мгновения. Теперь телефонные звонки стали для нее чем-то необычным. Она увлеклась, набрала заказов, ей казалось, что она попала в какое-то удивительное казино, где все выигрывают и выигрывают... Она передавала заказы в Москву, человеку с которым у Виталия была налажена связь еще по Дальнему Востоку. Все шло великолепно, Эльвира составляла мысленно список подарков родным и друзьям. Этот Новый год будет действительно необычным. Но Виталий возвращаться не спешил. Наташа в офисе стала появляться все реже.
Эльвире было по вкусу работать с теми, кто вот-вот умчится туда, где волны сказочно бьются о золотой песок пляжей. Она увлеклась звонками "Экзотура". Ее подогревало сознание, что скоро у нее будут деньги. Ее деньги. Если сбудется этот заказ и группа поедет в Арабские Эмираты, то себе к Новому году она сможет купить все, что захочет. Она снова присчитала пять процентов и убедилась, что это более тысячи долларов. Эльвира, когда училась заочно в пединституте, работала в школе куратором. Ее месячной зарплаты хватало на неделю, при унизительно скромных расходах. Да и кто была она там? Девочка на побегушках? И вот прекрасная милая учительница русского языка осталась одна с ребенком, и ее всей учительской подкармливали: морковку математичка приносила, лук - химичка, картошку - учительница по физкультуре. И одежду она брала с подросших учительских детей...
- День добрый! - набрала Эльвира номер квартирного телефона Виталия. - Меня зовут Эльвира... Я работаю с Виталием... Да, я знаю, что он не приехал... Вы не могли бы ему передать, чтобы он срочно позвонил в офис. Да!
Но все рухнуло еще до звонка Виталика из Москвы. Стали приходить клиенты и возмущаться разницей цен. Эльвира ничего в этом не понимала, а Наташа вообще "заболела". Эльвира решила позвонить по квартирному телефону второй раз. В ответ услышала тревожное понимание матери, которая сама вызвалась придти, чтобы что-то выяснить то ли для себя, то ли для Виталика.
Эльвира достала зеркальце: в общем, она себе нравилась, а что в этом плохого? Ей нравились ее длинные светлые волосы, за которыми она тщательно ухаживала, нравились глаза голубовато-синие, и хорошо подкрашенные ресницы. Она уважала себя: никогда не лгала, считала, что этим она унизит себя, может быть, так, нечаянно что-нибудь когда-нибудь и было, но она не заметила, а, значит, совесть ее чиста, и она ничего не помнит. Это ощущение чистой совести давало ей какое-то чувство легкости и детской беззаботности. Подкрасила губки. И вообще надо быть веселее, никакого уныния...
Эльвира вошла в квартиру матери Виталика легко, словно была здесь долгожданной гостьей. Откуда в ней эта уверенность, она не понимала. В лице матери была какая-то то ли долгая болезнь, то ли усталость подавила в ней жизненную красоту. Голубые глаза казались помутневшими, точно подернутыми тиной. Казалось, она теперь стесняется сама себя...
- Садитесь в кресло, - дружелюбно, рассеивая официальность, предложила мать Виталика. - Это ведь все ваше...
- Да. Виталик хотел купить эту мебель для офиса... Он даже занял деньги у сестры. И ремонт мы ему помогали делать там. Не понимаю, почему он переехал оттуда? - она села в шоколадное велюровое кресло и сразу лицо ее стало мягче, словно она в домашней обстановке. - Я там была, там хорошо.
- А Виталий совсем не похож на вас, - сравнивала Эльвира черноволосого и кареглазого сына с этой светлой женщиной.
- Да... Он ведь закончил в Ленинграде военную академию... Через два года пожизненная пенсия была бы, а теперь бегают как Бобики, - она махнула рукой и слегка коснулась носа, точно сняла пылинку. - Друг сманил его с Дальнего Востока. А ведь им уже по тридцать четыре года. Одноклассник Сашка написал, здесь все бизнесом занимаются, приезжай, а то поздно будет. Отец говорил ему: "Дослужи..." Там и квартира была и все было.
Эльвира слушала и ей вдруг стало жалко эту женщину, как возникло это ощущение, она не могла еще понять.
- Он плавал?
- Раза два-три ходил в загранку, а потом стал служить на берегу. Что у него здесь-то? С клиентами?
- Многие ждут его, чтобы выяснить что-то... Говорят, что он должен им вернуть пятьсот долларов.
- Пятьсот долларов? - испуганно переспросила и улыбнулась измученно. - Каких пятьсот долларов... Да у него и денег таких никогда нет... Он у меня взял на дорогу в Москву... К жене... Когда он демобилизовался, Лариса говорила, пусть решает все сам, вот и решил... Жена у него такой человек! Женщина для жизни... Но цену себе знает, у нее отец был полковником.
- И дети есть? - Эльвире становилась интересна эта чужая история жизни, хотя она была не любопытна до чужих драм.
- Внучка... Я ее видела, когда ей было пять месяцев, а сейчас уже три годика... Все обещают приехать. Ему и на свадьбе говорили: "Потеряешь Ларису, пожалеешь об этом", - вдруг голос женщины стал доверительно тихим. - Мне кажется, что у него все здесь не получается из-за этой секретарши... Хоть бы она куда-нибудь делась!.. - и смолкла, словно испугавшись, что ее услышат.
Эльвира замечала за собой странность или, как сказали бы иные, особенность: ей люди доверялись, просто так ни с того ни с сего совсем незнакомые, возьмут и расскажут все, потом придут в себя, посмотрят в глаза: "Ну, вот, теперь я не один буду мучиться, теперь и ты знаешь..." Ее очень волновал сам момент откровения, словно над ней и человеком возникал какой-то купол, объединяющий их, и человек доверялся ей как своему второму "я". Ей даже казалось, что это происходит вне сознательной воли, а даже вопреки ей. Сколько таких признаний ей пришлось выслушать, и не всегда хватало сил сохранить тайну их исповеди. Но не втягиваться в разговор и не слушать было тоже не в ее силах, и она слушала.
- Нам уже и домой звонили... Вы не знаете, кому и сколько он должен?
- Он мне должен тысячу долларов?
- За что?
- У нас был договор - устный, конечно, я выполнила все, и он должен заплатить, а он... Я не понимаю... Где он? Почему он не приезжает?
- Говорит, мертвый сезон сейчас - клиентов нет.
- Он звонил из Москвы?..
Матери показалось, что эта девушка тоже влюблена в ее сына и она улыбнулась.
- Я ему говорила, - продолжала она разговор. - Возьми сестру в секретарши и с ней работайте. А он мне: "С родственниками в бизнесе работать нельзя".
Эльвира молчала, ей не хотелось спорить с женщиной, которая продолжала жить в эпохе развитого социализма периода Брежнева, она не понимала, что изменились не президенты, а люди, и правители просто не успевают за этим движением, они как эта женщина тянут воз назад, потому что боятся, что этот воз уйдет без них. Эльвире нравился ветер перемен, она трижды ходила в Приэльбрусье с альпинистами, но теперь это напряжение гор словно спустилось сюда к ним, в тихую жизнь полей. Тот, кто хотел рисковать, мог использовать свой шанс. Но эта женщина перед ней не понимала, что новое время - это не только доллары Виталика, а особый риск ответственности за людей, в связке с которыми он взбирается на скалу бизнеса.
- Когда появиться Виталий Иосифович? - напрямую спросила Эльвира. - Я хотела бы получить деньги к Новому году.
- Муж у меня не Иосиф, а Осип, - поправила женщина, поняв что-то по-своему. - Он с Волги, чуваш, из глухой деревни... Как их туда занесло? - она сжалась, словно ее били и не позволяли защищаться. - У Хлестакова слуга Осип... Он что еврей?
- Слуга Хлестакова любит деньги припрятать, ковер под себя тянет... Помните? В бричке... Когда уезжали... Да и не хлестаковщина все это, а осиповщина... Хоть сегодня Арцыбашев играет на Покровке в экспериментальном театре Осипа здоровенного русского слугу, но, сам-то режиссер... - тут Эльвира остановилась, поняв, что говорит не о том. - Ваш Виталий должен мне тысячу долларов.
- Ну, это уж больно много. Тысячу долларов?! Он вон своей секретарше платит двести в месяц. А за что он будет платить тысячу долларов? Никто у него никуда не ездил, и денег нет... Все квитанции опять я оплатила. И что это - домой стали нам все чаще звонить, он раньше номер домашнего телефона никому не давал. Это секретарша рэкет на него навела.
- Ну, что вы?!..
- Да! Я же говорила ему - ей нужно замуж... У него жена в Москве, он семью терять не будет.
- Как в библии говорится - при живой жене...
- Мой муж - атеист, - перебила она девушку. - У него высшее образование. Он все иконы поломал и выбросил, - в запальчивости защищала женщина того, с кем прожила всю жизнь. И вдруг голос ее осекся, словно только что сама поняла, что сказала, и еле слышно договорила. - Иконы были семейные, бабушкины...
Теперь Эльвира чувствовала неловкость в этом молчании, ей было неприятно, что она говорила с этой, в общем-то, несчастной и обманутой женщиной. Испуг или удивление? Чего больше в глазах матери?
Эльвире не хотелось уходить, но помня уроки психолога, поднялась, распрощалась и заставила себя уйти.
Наташа спокойно выслушала возмущения Эльвиры:
- Он авантюрист по натуре, - сказала о своем любовнике так, будто сообщила, что любит кофе, а не чай.
Эльвире было непонятно, чего больше в этом спокойствии - холодного безразличия или всепрощающей любви. Эльвира не была замужем, поэтому и беременность, и рождение ребенка представляла иначе, все было вдалеке, было окутано дымкой счастья и святости. Но потом она ловила себя на мысли, что не имеет права судить их, может быть, у них своя, в их понимании, любовь. Да и вообще мерить людей своей меркой - глупо и смешно, а поэтому и всегда заранее ошибочно. "Я не могу успокоиться, потому что он мне должен", - подводила она итоги и хотела об этом не думать.
Наташа в офис не показывалась вторую неделю.
Однажды в прихожую ввалились два парня. Высокий и толстый, килограммов под сто, уселся на диван.
- Адъюнкт на месте? - спросил тот, который остался стоять у двери.
Эльвира растерялась, но испуга почему-то не было.
- Извините, но я вас не понимаю. Вам кого? Вы не ошиблись?
- Мы никогда не ошибаемся... Сколько он платит тебе? - дверь была приоткрыта, и он мельком заглянул в щель.
- Вам нужен Виталий Осипович Васильев?
Тяжелый гость утопал в шоколадном велюре дивана.
- Угадала! Мы ему вот подарочек принесли, - он раскрыл большую коробку трюфелей, положил на стол перед Эльвирой. - Угощайтесь! - он положил в рот две трюфели сразу и стал их жевать, как колбасу или сало.
- Это не его офис...
- Простите, но в объявлении был указан этот телефон... Так?
- Его нет. Он в Москве.
- Быстро двигается... Если ходить семимильными шагами - штаны рвутся. Вы знаете его московский адрес?
- Горсправка знает.
- За ним должок есть. Увидишь, передай - для него лучше, если сам придет... А куда, он знает...
У Эльвиры неприятно защекотало внутри. Долг? Как неприятно чувствовать себя обманутой, словно над тобой надругались.
- Он мне тоже должен, но я же не бегаю, не пристаю ни к кому, - вырвалось у нее признание, но она сразу пожалела об этом.
- Да ты кушай конфеты, - двинул мощной рукой к ней коробку, и опять, раскрыв рот, бросил пару трюфелей. - Сколько должен?
Но теперь Эльвира уже справилась с первым порывом и поддержки этих странных людей не хотела.
- Не веришь нам?
- Я не хочу, чтобы разборки были таким образом... Сама подставилась, не надо было верить...
Он смаковал сладкие трюфеля.
- Из-за таких жидов мы теперь верить не будем друг другу, - сказал парень от дивана. - Так, где же найти этого адъюнкта?
- Адъюнкт? Я не понимаю этого языка, - смотрела она на пришельцев.
- Адъюнкт - в дореволюционной России самая низкая должность в высшем военном учреждении. Поучим его по нашим старым уставам, - толстяк поднялся.
Не оглядываясь и не прощаясь, они вышли.