Надежда Середина
ЦВЕТЫ БЕРЕСКЛЕТА
В районном загсе свой порядок работы: регистрируют и по выходным , а разводят только по понедельникам.
Заявление на расторжение брака написано, госпошлина в сто рублей уплачена... Все!
Нет, не все! Три месяца дали на обдумывание - испытательный срок.
Муж, выйдя из дверей загса, скрывал волнение, обиду, давил и проглатывал подпирающие комом слезы. Пройдя несколько шагов, повернулся и пошел в другую сторону.
Вышедшая вслед за ним жена нервозно покусывала губы, смотрела, как он уходил. Она знала, что он любит ее, но не думала, что так...
- Все равно, лучше сразу, - рассуждала она вслух. - Вернуть нельзя ничего, - говорила она и не понимала, что толкает ее к разрыву. Вдруг услышала, кто-то окликнул: "Девушка..." Оглянулась. Летчик из новеньких "Жигулей" приветливо улыбнулся и махнул рукой: "Не горюй!"
Она нервно дернула плечами, резко повернулась и торопливо пошла к автобусной остановке, хрупкая, стройная, как десятиклассница .
Дома, как к соломинке, потянулась к телефону:
- Это я. Подруга сразу ее узнала и по голосу поняла: что-то случилось. На то и подруга.
- Все! Я развожусь. Больше так не могу... - говорила, едва сдерживая рыдания. - Понимаешь, не могу, не мо-гу... Все! Сейчас подали заявление на развод. Сто рублей, и я - свободная женщина. Все!
Телефон молчал. Потом раздался вздох и сочувствующее: "Приезжай ко мне, Таня. Не сиди дома одна. Давай прямо сейчас. Что-нибудь придумаем..." - требовательно советовала Лидия и коротко кончила: "Жду".
Машина неслась, быстро выехали из города. Солнце слепило, но в окно бил сильный холодный ветер. За рулем был незнакомый мужчина, рядом с ним - друг Лидии - Юрочка. Таня видела их вместе и раньше. Невысокий, подвижный, даже юркий, бывают такие помощники у небольших начальников. Юрочка сидел в полоборота, улыбаясь, поглядывая то на одну, то на другую подругу. Мужчина за рулем ни разу не оглянулся. Тяжелые плечи его вдавлены в спинку кресла. Крупные руки спокойно лежат на руле. Он ведет машину уверенно, похоже, что ему даже нравится управлять этим движением.
- А почему в такой машине нет музыки? - шутливо спросила Таня, нарушая неловкую тишину.
- Нет, - неопределенно улыбнулся Юра.
- Нет музыки... Это безобразие! - наигранно возмущалась Лида.
- Вот будет другая машина, будет другая музыка, - улыбнулся Юра. - Все тебе не так, Лидочка, все тебе не нравится. Вот с ремонтом закончу, будем кататься с музыкой...
Съехали с большой трассы на узкую, ведущую через сосновый лес. Неожиданно деревья расступились перед яркими корпусами пионерских лагерей, с еще не поблекшими вывесками "Добро пожаловать!!!"
- Где остановимся? - спросил вдруг водитель, глядя на женщин в зеркало.
- На обрыве, - ответила Таня, вглядываясь в серьезное свое лицо в маленьком зеркальце водителя. И он оглянулся. Первый раз. В его глазах было спокойное удивление.
- На обрыв? - переспросил он. - Да. Здесь есть обрыв? - произнесла Таня, разглядывая его крупные грубоватые черты лица.
- Найдем! - пообещал водитель, резко повернувшись и сбавляя скорость.
Юрочка крутил головой, улыбчиво поглядывал на женщин, довольный, что его шеф разговорился.
- Смотрите, девочки, вон там и обрыв! - игриво воскликнул он, показывая в сторону реки.
- Разве это обрыв? - вдруг громко и заразительно засмеялась Таня.
Лидочка, обрадовавшись внезапному веселью подруги, подхватила:
- Это не обрыв, это не обрыв... И это говорят мужчины?!
Машина продолжала ехать. Потянулись пляжи вдоль широкой реки. Свернули на обочину. Машина медленно подкатилась к лежащему на земле большому стволу дуба, ткнулась шинами колес и, слегка качнув его, остановилась.
- Все! Вот вам обрыв! - нарочито пробасил водитель и убрал руки с руля.
Сидели молча, не шевелясь, словно привыкая к тишине леса. Молодые деревца клена и осины, выросшие над упавшим стволом дуба, были уже безжалостно оголены холодным осенним ветром. Поодаль на высоких дубах еще висели унылые пожухшие листья.
Лидочка посмотрела на задумавшуюся опять о чем-то Татьяну и, взрывая затянувшуюся тишину, громко затороторила: - Да, да, Саша, это обрыв. Вон, посмотрите! На той стороне реки, - она открыла дверцу, вышла из машины. Зашуршал темно-коричневый нетоптаный лесной ковер, закружилась, словно в вальсе Лидия. - Это танец падающих листьев, - смеялась она и кружилась, кружилась, разбросав руки в холодном солнечном ветре. Следом за ней выскочил Юрочка и стал обсыпать ее сухой листвой, словно первым снегом. Расслабленно откинувшись на спинку сиденья, Александр повернулся к Тане. Он смотрел прямо, снисходительно, спокойно.
- Ну что ж, если это обрыв, значит обрыв, - вдруг тихо и покорно произнесла она неожиданно для себя и тоже вышла из машины.
Холодный, как родниковая вода, воздух освежал, приносимый ветром откуда-то из глубины неба, как свет и тепло солнца. Но ветер был холодный .и тепло выдувало, поэтому солнце, казалось, тоже было холодным.
Юра и Лида шутили, смеялись, вытащили из машины шкуру с длинным мехом, сняв ее с сиденья водителя, постелили у поваленного дуба. Лида выкладывала припасы из полиэтиленовых мешочков. Юрочка деловито наполнял пластмассовые стаканчики спиртом.
- Ты видела бересклет осенью? - спросил Саша, словно приглядываясь и наблюдая за Таней.
- Нет, - ответила она тихо, все еще ощущая неожиданную покорность, робкую стеснительность.
- Хотите, поищем его в лесу? Может быть, еще не осыпался... -сказал он и пошел к серым стволам деревьев.
Она молча побрела следом.
Он быстро удалялся, уверенный, что она следует за ним, почти потерялся из вида, как вдруг она услышала:
- Танюша! Таня, иди сюда! Нашел...
Она вздрогнула. Так необычно прозвучало ее имя здесь, в замирающем лесу. Ей показалось, что имя ее прокатилось эхом по оголенным стволам и веткам деревьев и повисло где-то высоко-высоко в осеннем небе.
Она шла на его голос. И вдруг увидела, как рядом с ним вспыхнули ярко-алые капельки на тонких веточках какого-то кустарника. Кое-где рядом с необычными цветками зеленели маленькие нежные продолговатые листочки.
Александр держал на ладони несколько цветков, упругих, ярких, словно ягоды. Они лежали в его руке среди крупных четких линий судьбы, как капельки крови. Он взял ее ладонь и пересыпал красивые холодные бусинки, но рука дрогнула, и она уронила их. Он засмеялся и, нагнув куст, сломил самую высокую ветку. Кружась на ветру, полетели бледно-зеленые листочки, посыпались, словно с порвавшейся нитки изумрудные горошины. На ветке, которую он успел уже протянуть Тане, осталось только два листика. Она растерянно посмотрела на него, держа в руке смешной прут. Александр пригнул другую ветку, но Таня попросила:
- Не надо. Не ломай. Пусть цветет. Я первый раз вижу, как цветет бересклет...
- Уже отцвел... Надо было раньше смотреть... Весной. А это ягодки. Семена. Ты, кажется, осень с зимой перепутала, Танюша, - и положил ей тяжелые руки на плечи. - Цветы бересклета... - он добродушно-снисходительно засмеялся.
Таня нагнулась, будто найти бусины среди жухлых листьев, освободилась от его рук. Зеленые стебельки молодой травы пробивались под кустарником. Вдруг она быстро встала и почти бегом устремилась к машине. На шкуре у серого дуба Юрочка обнимал Лиду, целовал ее, и, казалось, они были счастливы. Таня протянула им яркие семена бересклета.
- Бородавочник, - хмыкнул Юра. - Давно не видел. У нас в деревне его по-над рекой много. Из него, говорят, гуттаперчивых мальчиков делают...
-Что? - Ну игрушки такие... Как пластмассовые...
Подошел Саша, аккуратно неся в руке ветку бересклета с неосыпавшимися семенами и листьями. Улыбнулся: - Вот, ножом срезал. Хороша! - и подал ее Лиде.
Та протянула руку, взмахнула неловко, и посыпались в густую шерсть серой шкуры ярко-алые бусинки.
- Я тоже хочу пройтись по лесу, - вскочил Юрочка. - Пойдем? -легонько стукнул он по плечу Лиду.
- Нет, - уклонилась Лида. - Сходите с Сашей. Ему все равно пить нельзя за рулем.
- Пойдем, вон туда. Там, кажется, есть затончик, - поддержал охотно Александр. - Вот куда на рыбалку надо приехать...
Мужчины удалялись, шуршание листвы стихало.
- Ну как? - начала Лида, стараясь разговорить подругу.
Таня молча смотрела вдаль, на стальную рябь воды и будто не слышала.
- Ты выпей, расслабься, - поднесла стаканчик Лида подруге. - Я Юрочке доверяю. И друга я просила привести порядочного... А с разводом спешить бы не надо... Найдешь лучше - тогда разводись. Ты знаешь, Танюша, как одной плохо! Вот Юрочка, я уверена, ко мне очень хорошо относится. Все для меня сделает. А как праздник или еще что, так он при жене и сыне. А я одна. Для меня самые тяжелые дни - это праздники. Я ведь по-своему люблю его. Подожди, разберись, что к чему. Вот найдешь лучше, дело другое...
Вернулись мужчины. Юра наполнил стаканчики. Произнес:
- Ну, девочки, за бабье лето! - Бабье лето уже прошло, - грустно заметила Таня. - Лес голый и холодно...
- Сейчас будет тепло, - быстро придвинулся к ней Юра и подал стаканчик со спиртом, - Танюша, Танечка, давай по-товарищески "на брудершафт"! Проще, проще будь, девочка...
Она почувствовала его напряженную руку, хмельное дыхание и побыстрей дотронулась губами до края холодного белого стаканчика, похожего на мензурку для лекарств. Спирт обжег губы.
Посыпались шутки, анекдоты... Юрочка был незаменим в такой компании... Но холодный ветер остужал подогреваемую спиртом кровь. Саша встал и гостеприимно предложил:
- Кто замерз - за мной в машину! Включу мотор, греться будем, - он шел не спеша, покачиваясь, во всем его теле, походке чувствовалась нескрываемая, самодовольная, играющая силой уверенность сорокалетнего мужчины, не признающего сомнения и слабости.
Машина вздрогнула, заурчала, как разбуженный зверь. Ветер плеснул в лицо привычный машинный запах города. Таня вдруг вспомнила вчерашний день ясно, отчетливо. Как упрекала мужа в слабости, в неспособности обеспечить семью. Обвиняла его во всем. И в том, что слишком мала его инженерская зарплата, и в том, что не совпадали отпуска в летние месяцы, и она одна уезжала всегда, и сто лет уже не были в театре... И так день за днем накапливалась усталость, делая жизнь серой, однообразной, тягостной... Начались ссоры.
Она подошла к машине, открыла дверцу, шутливо спросила:
- Кто Вы?
- Я? - удивился он.
- Да, Вы? За это время я узнала, что Вы - Александр. И все...
- А тебе надо сразу все? Тогда прошу садиться и закрыть дверцу. Так будет теплее разговаривать, - улыбнулся он.
Она села, сильно хлопнув дверцей.
- Ну что ж, ты хочешь, чтобы я рассказал о себе? Пожалуйста. Я был официантом. Потом директором ресторана. Сейчас начальник цеха на заводе.
- Интересно, - вглядывалась в его лицо Таня. Жесткая линия губ, надвинутые брови и слегка утолщенный подбородок. И вдруг представила юного официанта в новеньких "Жигулях". И рассмеялась. Сейчас ему было за сорок, и "Жигули" поизносились...
- А Ваша жена кто?
- Преподаватель иностранного языка, - серьезно ответил он. И как будто оправдываясь, пояснил. - Сейчас за границей. На три года уехала, а ко мне тещу пристегнула... Сначала было ничего, в работу ушел, а потом сорвался и понеслось... - он крутанул руль спокойно стоящей машины, кинул ногу на тормоз, напрягся, словно желая остановить время.
- Да, тяжело, - посочувствовала она ему вслух. И ей вдруг стало нестерпимо грустно и одиноко.
В стекло машины бились яркие лучи солнца и холодный ветер.
- А чем ты занимаешься в свободное время? - прервал затянувшееся молчание Александр.
- Катаюсь на лыжах, - как-то безразлично ответила Таня и почувствовала, что хочет домой. И чем раньше, тем лучше. - Мне пора возвращаться, - тихо, но твердо произнесла она.
Саша кивнул. Опустил боковое стекло и громко, голосом исключающим возражения, крикнул:
- Юрик! По машинам! Юрочка поднял руку, мол, понял, сейчас будет...
Через десять минут вишневые "Жигули" мчались в город.
- В следующий раз обстановка будет... Все будет на уровне. Сегодня мы были не готовы... Юрик позвонил так неожиданно, - извиняясь, говорил Саша и оглядывался на Таню.
- Саша хочет сказать: когда встретимся в следующий раз... -переводит, улыбаясь, Юрочка.
- Когда встретимся в следующий раз - покатаемся на лыжах... -смеялась Татьяна.
- Так... Понятно! - буркнул Юра, взглянув на Лиду. - Мы не понравились.
- Нет, понравились. Очень! - все еще смеялась Татьяна. -Спасибо за компанию. Это было мне очень нужно. Вот такая поездка. Сегодня...
- На лыжах, - обидчиво перебил друг Саши. - Нет, мы все-таки не понравились...
- Все было хорошо... Такое солнце, такой лес и ветер! Просто я -несовременная... Пенелопа, наверное. Остановите здесь, Саша. Спасибо. До свидания.
Хлопнула дверца машины, вишневые "Жигули" покатили и, растворяясь в городском шуме, исчезли за поворотом.
В квартире никого не было. Таня опустилась на тахту. Закрыла глаза. Замелькали яблоки, стаканчики-мензурки, пожухлые листья, мужчины на серой шкуре. И сквозь все это проступили ярко-алые капельки бересклета.
Вдруг зазвонил телефон. Она вздрогнула он неожиданности и не сразу сняла трубку.
- Это я... У тебя дома все в порядке? - спрашивала Лида.
- Да, - устало ответила Таня.
- А ведь ты Юрочкиному шефу понравилась, - доносился из трубки не то укоряющий, не то насмешливый голос Лидии. - Хорошего человека упускать не следует - пригодится. Надо было помягче с ним. Сказала бы, что, мол, как-нибудь встретимся... Куда ты все спешишь...
- Я не хотела никого обидеть. Меня, кажется, продуло на ветру. Знобит.
- Ну, ладно. Сиди дома, Пенелопа. И... не выходи на ветер. Пока.
Татьяна услышала гудки в трубке и вспомнила, как покатились алые бусинки бересклета по жухлым листьям, между зелеными стебельками молодой травы, по-весеннему радостно пробивающимися к обманчиво-яркому осеннему солнцу.