Воронежские новости - К шестидесятилетию Великой Победы. Братья и сестры

20.06.07

К шестидесятилетию Великой Победы. Братья и сестры

В нашу воронежскую Россошь житель украинского Львова, ветеран войны и труда Шматко приезжает, как домой. Хоть корнями Владимир Максимович полтавский, а в древнем городке Прилуки поныне стоит родительский дом.

Случилось это в июле далекого 1942 года. Из своей артиллерийской части 111 гаубичного полка, стоявшей под Острогожском, прибыл боец с пакетом документов в штаб фронта. А в Россошь в утренний час, буквально, как с неба ворвались фашисты. С их стороны то был рискованный марш-бросок. "Решили положиться на волю судьбы", рассчитывали на внезапное нападение.

Старожилам памятно: храбро сражались наши танкисты. Не просто отстреливались, а таранили-давили на улицах городка вражеские автомашины с пушками на прицепе. Горько, силы-то были неравные. Воины погибали, смертью смерть поправ. Это отчаянное сопротивление пусть лишь отдельных отступающих советских подразделений срывало фашистам их планы. Ведь они планировали одновременными встречными двумя ударами с севера от Воронежа и с юга от Ростова в донской излучине взять в "клещи" и сломить "хребет" Красной Армии. В руках оказались бы хлебные и нефтяные "житницы" России. После зимнего разгрома под Москвой страну помышляли свалить без взятия столицы. В случае удачи все стало бы "делом техники".

В такой обстановке судьбу Отечества решала даже кратковременная задержка противника - та самая минута, которая дороже золота.

Кстати, южнее Россоши, вначале у сел Екатериновки и Лизиновки, а затем у Поддубного и Кривоносово, немцев "притормозили" основательно 23 танковый корпус полковника Хасина, бойцы 9-й гвардейской стрелковой дивизии Белобородова.

Пока фашисты вязли в "заслонах", организованных и стихийных, "разбирались" с боевой частью или отдельным войном, наши армии, сохраняя живую силу, уходили из нависшего в знойном мареве вроде неотвратимого "котла". Шли горчливой полынной степью, чтобы воскреснуть на Волге. Там развернется решающее сражение Великой Отечественной и второй мировой.

"Новая тактика русских, конечно, больше способствовала сохранению их сил, чем попытка оборонять, словно специально созданную для танков обширную открытую местность",- после признает участник Восточного похода историк Типпельскирх. А в июле сорок второго гитлеровцы не скрывали своей радости.

"Сопротивление Советов сломили. Берлинская дивизия генерал-майора Брейта взятием Россоши отвоевала решающее очко на пути вдоль Дона" к желанному Сталинграду.

Вот тут-то, на окраинной улице городка, и оказался боец Шматко на передовой - один в поле воин.

"В кольцо меня взяли солдаты в касках, автоматы наперевес. Подошел офицер в фуражке, пистолетом грозит. Деркочут что-то, переговариваются по-своему. Тычут пальцами, смеются нагло. Вид-то у меня, действительно, не бравый - в пыли, в крови. Кричу: "Стреляйте, сволочи!" А в глазах темнеет от боли в руке. Со зла плюнул офицеру прямо в морду его фашистскую. А он выстрелил. Лицо мне огнем опалило. Падал, вроде в темноту провалился.

Счастье мое: в упор немец целил и промахнулся, лежачего добивать не стали, посчитали мертвым.

Очнулся, хлопчики теребят...

Не помню, как попал к Протопоповым. Они и вытащили меня с того света. Рискуя собой. За то, что укрывали советского солдата, всей семье грозила казнь. Немцы не только писали грозные приказы, аккуратно исполняли их. Кто не подчинялся им - расстреливали, вешали, загоняли в концлагерь.

А мир не без добрых людей.

Своим сыном назвали меня Протопоповы.

Поля-Поленька, сестричка родимая, недавно напомнила мне, как я старательно нацарапал на стене у кровати, где лежал, незаметную для других надпись "Протопопов". Боялся, вдруг при внезапных проверках и допросах забуду свою новую фамилию.

Боже, как представлю, сколько выдержки и терпения надо было иметь совсем молоденькой девчонке. Лечение не для слабонервных. Раны гноятся. Повязки присыхают. Менять их больно. Стараюсь сдерживаться, не стонать. У Поли и без того руки дрожат. Жалеет, а я говорю: делай свое. Зубы стисну, как не раскрошатся.

Ей ведь вскоре пригодится неожиданная и добровольная медицинская практика по уходу за мной. Это оказались еще цветочки. Когда в январе сорок третьего наши освободят Россошь, в учебных корпусах техникума и педучилища расквартируют военный госпиталь. Потребуются женские рабочие руки. Поля, не задумываясь, пойдет туда, как будущий фельдшер.

Война открылась ей жуткой стороной. Посейчас не позабыла, как ее сразу отправили в операционную. Стояла возле хирурга на подхвате. Взялась относить только отрезанную, еще не потерявшую человеческое тепло ногу и - потеряла сознание, грохнулась на пол. Все приходилось делать. Принимала раненых. Солдат и офицеров привозили из полевых лазаретов, где им наспех оказывали первую помощь.

Я после сам лежал в госпитале. Хорошо представляю эту картину. Крики, стоны, ругань. А медсестричке надо держаться. Надо улыбаться, хоть и сквозь слезы. Глядя на нее, кто-то застесняется, притихнет. Иной настырно требует доктора. Рядом умоляют дать обезболивающее лекарство. Медсестра же должна быстро разобраться с каждым, отправить в палату по назначению или прямо к врачу. Минуты порой решали: жить ли человеку.

Ухаживала Поля за "грудниками", теми, кто получил ранение в грудь, чаще тяжелое. Тут тоже ни присесть, ни передохнуть. Уколы, раздача лекарств, перевязки. Бинтов, как всегда, вечно не хватает. Стирай старые, пропаривай их утюгом. Постель недужному поправить непросто. Попробуй приподнять тяжеленного мужика, когда он даже при легком движении корчится от боли.

Завыла сирена. Сигнал воздушной тревоги. Госпиталь в небольшом городке приметная цель для вражеского летчика. Спасение в бомбоубежище. Лежачих в палате не кинешь. Хватайся, девочка, за носилки. Поспешай, не спеша, чтобы до разрыва бомб успели всех вынести в подвал и как можно бережнее, не причиняя страданий.

Полина мне рассказывала, что медицинского персонала не хватало. В госпитале находились сутками. Старшая медсестра видит, что сестрички на ходу засыпают, пожалеет: прилягте хоть на часок. Тряпье на пол - и падают в изнеможенье.

Где только силы брались, чтобы вынести все эти нечеловеческие муки. Низкий поклон вам, наши спасительницы. • • • • • После освобождения выздоровевший Владимир Шматко снова встал в боевой строй своего же гаубичного полка. Форсировал Днепр, сражался на Лютежском плацдарме. Победителем прошел по родному Киеву. Воевал в Польше, в Германии. Тяжело заболел и день Победы встречал в госпитале.

Демобилизовался инвалидом...

"И на груди его светилась..." не одна медаль. Две "За отвагу", ордена Красной Звезды, Отечественной войны.

Родственные связи семьи Шматко и Протопоповых хранят и поныне. Переписываются, гостят друг у друга.

Владимир Максимович недавно вновь навестил Россошь. За столом его принимала молодая "поросль". Окончили путь земной родители. Полину Семеновну, по мужу - Буткову, проведал в Липецкой области. Постаревшую ее к себе забрал сын.

- Встреча была не без слез, - говорит Владимир Максимович. - Не потому, что жизнь уходит. Жалеем о том, что оставляем детям, внукам, правнукам. Раскололи Украину с Россией. Втягивают народы в распри. Вроде неродные мы, братья и сестры...Петр Чалый,
соб.корр. "Коммуны"
© При перепечатке или цитировании материалов cайта ссылка на издания газетной группы "Коммуна" обязательна. При использовании материалов в интернете гиперссылка на www.kommuna.ru обязательна.

Источник: Газета "Коммуна"

[Последние] [Архив]