 |
30.10.07
Пространство воображения
Познав наибольшее, я создаю наименьшее.
М.ЦВЕТАЕВА Спектакль «Диптих» по прозе Марины Цветаевой театра драмы и комедии из Лозанны (Швейцария) меня поразил. Прежде всего – глубоким уважением и любовью к русской литературе. Во-вторых, высоким исполнительским мастерством. И в-третьих, образностью и метафоричностью режиссуры. Это по-настоящему европейский уровень.
В своем вступительном слове режиссер Марио Бучарелли очень увлекательно рассказал о работе над спектаклем, о своем преклонении и трепете перед Цветаевой, о том, как через ее поэзию пришло увлечение Пушкиным. На фоне нынешнего всеобщего издевательства над русской классикой подобное звучало почти как молитва…
Как ставить поэта на сцене? Как передать образность, метафоричность? Ведь театр - искусство грубое, зримое и может разрушить очарование поэтичности.
Режиссер решает эту задачу прежде всего через Слово. Исполнительница главной роли Адриенн Бюти Бучарелли обладает огромным темпераментом и высокой культурой исполнения. В противном случае ей не удалось бы держать внимание зрителей в течение трех часов, говоря на французском языке (к концу спектакля мне казалось, что я уже понимаю по-французски).
Настоящим открытием фестиваля стала актриса Адриенн Бюти Бучарелли
Многие подумают: так что же это, литературный театр? Ни в коем случае! Это настоящий полноценный спектакль. Правда, сделан он другими средствами и рассчитан, во-первых, на зрителей с воображением и во-вторых, на тех, кто хорошо знает биографию и поэзию Цветаевой. Увы! Эти слагаемые в багаже современных зрителей почти отсутствуют. И если, например, приметы Гражданской войны еще можно опознать по разговорам о соли, конине и мороженой картошке (кстати, ведутся они на русском, так как в проекте принимают участие и русские артисты), то появление счастливо смеющейся девушки в бальном платье, время от времени проносящейся из одного угла сцены в другой, встречается с недоумением. Кто она такая?
В программке написано, что это как бы Наташа Ростова, пригрезившаяся Марине, поскольку она работает в бывшем "доме Ростовых". Но ведь ее можно принять и за призрак прежней счастливой и беззаботной жизни - стоит только включить воображение.
И так во всем. Почему Пушкин - "черное божество" - танцует с ней степ? Да потому, что Пушкин - негр и ассоциируется для нее (и для нас) с джазовыми мелодиями. Так, по-моему, Пушкина еще никто не представлял. А когда во втором акте, волею воображения Марины ,перед нами возникают персонажи "Цыган" и звучит цыганская песня (причем без вульгарных взвизгиваний и трясения плечами, как мы привыкли), то очень даже ощущаешь "свободную стихию". Персонажи меняются, как в калейдоскопе. Пугачев и Гринев, Татьяна и Онегин. Не все одинаково убеждает, а от калейдоскопа устаешь. Огромное голубовато-синее полотно, машущее и плещущее - это, конечно, море. А может быть, бесконечность любви? Множество смыслов, множество ассоциаций. Воплощенная поэзия.
И апофеоз всего - маленький, какой-то обиженный Пушкин, которого Марина берет за руку, как ребенка, и уводит. Это ее, только ее Пушкин. Бесконечно трогательная сцена. Удивительный спектакль, который заставил меня по-новому взглянуть на многие реалии сегодняшнего театра.
Волею судьбы на следующий вечер я вновь смотрела спектакль на чужом языке - на этот раз на абхазском.
Абхазский государственный драмтеатр имени С.Чанба показывал "Вниз с горы Морган" А.Миллера в постановке Адгура Кове, ныне работающего в Воронежском ТЮЗе. Здесь нам дали наушники, отчего внимание раздвоилось: очень сложно одновременно наблюдать за актерами и слушать перевод текста. Пьеса Миллера довольно сложна, действие в ней перебрасывается из прошлого в настоящее, так как это предсмертные видения героя, попавшего в автокатастрофу. Он выясняет отношения с женой, любовницей, дочерью, умершим уже отцом и адвокатом. Режиссура Кове стремительна и динамична, абхазские артисты неплохо справляются со сложными задачами.
Но самым интересным мне показалось пространственное решение спектакля. Все зрители сидели на сцене, действие шло на поворотном круге, и перед нами раскрывалась перспектива пустого зрительного зала. В конце, когда герой умирал, остальные действующие лица спускаются в зал, садятся в первый ряд и смотрят на нас. А мы вместе с героем как бы смотрим в Вечность. Если бы зал был затянут черным бархатом, и мерцали бы светильнички, было бы еще эффектнее.
При всей неровности фестивального показа эти два спектакля я записала бы в его актив. Ведь на подобных мероприятиях ищешь прежде всего какие-то новые идеи, новые формы. Здесь они есть.
Людмила РОМАНОВА,
театровед.
Фото Дарьи ВОРОБЬЕВОЙ.
Источник: Газета "Коммуна"
[Последние]
[Архив]
© Информсвязь, 2012
|
