|
10.10.08
Земляки. Сестричка
Всю войну она прошла вместе с военврачом-хирургом Павлом Кондратьевичем Табаковым, сын которого, Олег, впоследствии стал народным артистом СССР. Евдокии Никифоровне Макуниной, жительнице села Каменка-Садовка, в ноябре «стукнет» 87 лет. Ее ровесники в такие годы предпочитают держаться поближе к дому, а она недавно в Москву ездила – к снохе на юбилей. Пока гостила, успела понянчиться с правнучками - Алинкой и Полинкой. Девочки миленькие, одна на другую как две капли воды похожие. Разница лишь в том, что Полинка улыбается чаще и охотней. Как сама бабушка Дуся. Потетешкалась она с девчонками - и опять на поезд. Дома хозяйство ждет: огород, курочки, пес Туман. А на поезде бабе Дусе ездить не привыкать: всю войну, почитай, проколесила. На войну Евдокия отправилась по доброй воле. Как это случилось? Пошла она на базар, на станцию Новохоперск. А там на путях поезд санитарный стоял. Медсестрички и санитарочки выскочили на перрон в белых халатах, белых косыночках… Дома Дуся заявила матери: "Мама, я в армию ухожу!" Та - в слезы. А Дуся - по подружкам: "Айда со мной в армию, в санитарном поезде ездить будем!.." Варвара ответила ей отказом: она уже поколесила, под Туапсе немцы их крепко бомбили, - и теперь ни в какую. А Аня Лазуткина согласилась. Собрали девчонки по узелку, и опять на станцию. Дождались очередного санитарного поезда. Аня - росточка маленького - толкнула высокую Дусю вперед: - Ты, Дусь, за себя и за меня разговаривай. Выглянула проводница. - Как бы нам начальника эшелона увидеть? - не растерялась Дуся. Вышел начальник - высокий, статный, просто красавец-мужчина. Оглядел девушек, спросил: - Паспорта есть? - Конечно! - Комсомолки? - Одна - да, вторая (речь шла об Ане .- Н. М. ) - нет. - Теперь самый главный вопрос: вы все хорошо продумали? Дуся вспомнила пустые щи дома, работу до упаду в колхозе... и никакого героизма. - Мы очень хорошо подумали! Возьмите!.. И - взяли. Большую Дусю - в пятый вагон, где лежал рядовой состав, маленькую Аню - в восьмой, офицерский. Начальника поезда (87-го военно-санитарного, распределительный пункт - Ростовский, формирование - Саратовское) звали Павлом Кондратьевичем Табаковым. Очень скоро санитарочкам-новичкам стало понятно, что пристальным своим взглядом он оценивал не их девичьи прелести, а крепость телосложения: смогут ли выдержать все, что ляжет на их плечи? Работенка, которая началась, оказалась под стать колхозной. Три раза в день весь вагон выдрай до блеска (а начальник так и ходит следом, так и проверяет каждый сантиметр); три раза в день раненых накорми-напои. Дуся таскала огромные ведра с борщом. Руки от напряжения сильно болели: вагон трясет-качает, а расплескивать никак нельзя; маленькой Ане доставалось разносить вторые блюда - это все-таки полегче было. А еще не зевай - судно-утку раненому вовремя поднеси. А как врачебный обход - стой возле раненого с ведром, принимай пропитанные кровью бинты, - иной раз голова закружится от вида крови и жалости... - Мы с Аней у Табакова в цене были: крепкие, любую работу делали и в обмороки не падали... - вспоминает Евдокия Никифоровна. И в ее голосе проскальзывают нотки гордости. Дыхание у них захватило только в первый день, когда они сели за армейский обед: борщ с тушенкой... каша рисовая с маслом и изюмом... компот... - Пусть убьют, зато голодные не будем, - почти одновременно выпалили подружки. Санитарный поезд курсировал между передовой и тылом; в прифронтовой зоне раненых забирали и доставляли в тыловые госпитали. И - ни разу они не попали под бомбежку! А вот в комендатуру Дусю однажды забрали. Дело было так. Н одной из станций - стояла зима - санитарки и проводники выскочили из поезда разжиться угольку (того, что давали на рейс, катастрофически не хватало; вот и приходилось проявлять несанкционированную инициативу). Дуся набрала два ведра, уже поставила ногу на ступеньку своего вагона, как на ее плечо легла тяжелая рука: - Что - набрала? - Набрала... - А теперь высыпай. Дуся со слезами высыпала драгоценный уголь на платформу и обреченно пошла вслед за военным. Вскоре в комендатуру пришел Табаков. И высокий, статный, красивый - даром, что ли, Лида, начальница отдела кадров, прохода ему не давала, хотя знала, что начальник - женатый. Табаков с ходу принялся поливать Дусю неслыханной - из его-то благородных уст! - бранью. Зато - ее отпустили. А после, выйдя из комендатуры и порядком уже отойдя, начальник поезда как ни в чем не бывало, спокойно, но чуть с укором произнес: - Дуся, ты же девка-отлет; что ж ты прозевала этого дежурного?! Девка-отлет, между прочим, еще и петь умела. А как же иначе? За ранеными требовалось не только ухаживать, но и отвлекать от тяжелых мыслей. Вот они с Аней и распевали под аккомпанемент поездного баяниста: Ох, подружка, ишь ты, Чего говоришь ты? Сама вышла замуж, А мне не велишь ты!.. - Сестричка, - скажет солдатик, обращаясь к Дусе, - спой еще, у тебя так душевно получается... - Да вовсе я не сестричка, - ответила Дуся, - а санитарочка. - Нет, - настаивал на своем боец, - для меня ты все равно сестричка. Так и повелось: сестричка да сестричка. Так вот у маленькой Ани все получилось по той частушке: попереглядывалась с проводником Костей, да и вышла за него замуж. А Дуся... Дусин избранник воевал под Ленинградом. Когда-то, перед самой войной, они уехали с Матвеем из родной Каменки-Садовки на заработки в ленинградское Колпино. Уезжали просто односельчанами, а там, на чужбине, поняли, что любят друг друга. Матвей к тому времени уже отслужил срочную, и вдруг - снова повестка. "Прибыть на переподготовку" - значилось в официальной бумаге. Уже шла война, но бумага обнадеживала: "На переподготовку". Через некоторое время Дуся получила письмо: "Нахожусь в Гатчине. Приезжай". Она собрала гостинец, поехала. И здесь ее огорошили вестью: "А их всех вчера на фронт отправили!" Дуся раздала припасенные для любимого сигареты бойцам-новобранцам и поехала назад. Все три года блокады Матвей Иванович Макунин воевал на Ленинградском фронте. Всего навидался, всего натерпелся и - все выдержал. Когда блокада была снята - освобождал от немецких фашистов Таллин, Кенигсберг. В родное село вернулся летом сорок пятого. А через две недели здесь появилась и Дуся. Они прожили вместе 58 лет. Работали в хозяйстве: он - плотником, она - поварихой. Воспитали двух сыновей. Дождались внуков и правнуков. В День Победы надевали ордена и медали. И у него, и у нее - по ордену Отечественной войны, а медалей - не счесть. Теперь Евдокия Никифоровна живет одна. Матвей Иванович умер пять лет назад. Дети и внуки ее не забывают, и сама она навещает их - и тех, кто уехал в Москву, и тех, кто живет рядом, в Садовке. Словом, живет - не сдается. С фронтовой подругой Аней тоже не теряет связи. После войны Аня уехала жить к мужу в Саратов. Как оказалось, жил в том городе и их бывший начальник санитарного поезда Павел Кондратьевич Табаков. Когда над страной стала восходить звезда славы актера Олега Табакова, Дуся с Аней сделали открытие: а ведь он - сын их начальника санитарного поезда! И поглядите: такой же статный, такой же красивый! Только их больше интересовала все же судьба Табакова-отца. "Работает в госпитале. . . преподает в медицинском институте", - сообщала фронтовой подруге маленькая Аня. А однажды донесла грустную весть: - Встретился мой Костя с Павлом Кондратьевичем, а тот ему и говорит: "Держись, Костя, за свою женушку. Я вот остался один и никому не нужен". - А как же эта. . . начальница отдела кадров? - А-а... - безнадежно махнул рукой Павел Кондратьевич. В 2003 году и Евдокия Никифоровна, проводив мужа на кладбище, осталась одна. Садовская сноха часто ей говорит: "Ты уж не надрывайся на огороде-то. Жалей себя..." Она только отмахивается: нет уж, помирать - так на ногах! А то еще и поживет, глядишь. Во всяком случае, газ в дом Евдокия Никифоровна проводить собирается. С газом зимой жизнь легче будет. Вместо того, чтобы золу из печи выгребать, лишний раз Ане позвонит: "Ань, а помнишь?.." Обязательно вспомнят и про то, как ездили они на своем санитарном в последний рейс. В мае сорок пятого по домам их не распустили, хотя поезд разгрузили от всего, чем он был оборудован. Но поступил приказ: следовать в Германию. Снова пошли получать постельное белье, посуду, медицинский инвентарь. Оказалось - надо вывозить пленных. Во Франкфурте-на-Майне вагоны заняли люди самого разного вида: кто-то вконец был оборван, измучен, не только без багажа, но и без маломальской котомки - эти из концентрационных лагерей. А кто-то - прилично одет, не худ, да еще и несколько чемоданишек с собой вез. Эти работали у хозяев. По-разному возвращались из побежденной Германии. Общим было одно: надежда на то, что жизнь на Родине, по которой все так истосковались, непременно будет хорошей.
Новохоперский район.
На снимке: Евдокия Никифоровна Макунина с правнучками. Фото Натальи Моловцевой.
Источник: Газета "Коммуна"
[Последние]
[Архив]
© Информсвязь, 2012
|