|
21.10.08
Судьба и книга. Свет в окне
Стихотворное произведение можно постигать, спускаясь по поэтическим ступеням в годы, о которых ведется повествование, а можно – поднимаясь из глубины давних переживаний к нынешним высотам авторского миропонимания, что, в общем-то, приведет нас примерно к одним и тем же выводам. Если, конечно, при изложении сюжета поэт учитывает не только итоги собственной жизни, но и все то, что происходит с его соотечественниками, его малой родиной и, как следствие, - с Большой. Ощущение прошлого родной земли неизбежно отразится на восприятии пусть даже самых незамысловатых сцен из жизни земляков, о которых мы и узнаем из поэмы Александра Голубева «Судный час» ("Судный час", Центрально-Черноземное книжное издательство, 2007г. ). Эта, не всегда осознаваемая, но всегда ощущаемая, жизнь предков придает современным жителям Придонья чувство собственного достоинства и неизменное право открыто высказывать то, что они думают: Потому в волнении великом ты, как пламя, яростно горишь, ведь не кто-то: платовцы на пиках доблесть Дона принесли в Париж. Как костерок легкой дымкой окутывает речную низину, так дух русской истории и русской поэзии, проникая в строки поэмы, названной сурово, по-новозаветному, во многом придает ей значимость гласа народного. "Судный час". Чей? Автора? Лирического героя? Родной Донщины? России? А может быть, всех вместе? Ибо каждый человек, да и сама страна, рано или поздно доживает до того момента, когда потомки с нас спросят за содеянное. Однако внимательно вчитаемся в текст поэмы. Можно, прислушавшись к тому, как беседуют станичники, посетовать на отступление от литературной нормы языка, а можно - благодаря этой их разговорной особенности - погрузиться в забытую речевую среду дней минувших: ведь почти каждый из нас если не жил, то бывал в сельской глубинке, где часто именно так и говорят. А теперь попробуем, простившись с требованиями диалектологии, встать на другую ступеньку и прислушаться к интонации поэмы в целом. Ранний час в день зачатия лета. Спит на плесе речном тишина. По обрыву разлив первоцвета, будто тихого Дона волна. Дорогой песчаной над Доном бреду одиноко в Елань - все те же корявые клены, тюльпанов бордовая стлань. Цитаты-извлечения можно множить, ибо их немало - ласково-щемящих открытий об очаровании родной природы. И еще. Поворот обновленной в соответствии с современными жизненными реалиями любовной интриги звучит едва уловимым отголоском есенинского мотива. Студент Литинститута, у которого "времени - лопатой отгребай", встречается с внучкой пчеловода Андрияна Матвеевича Натальей. Катание под парусом вдоль сонной Елани, прогулки в саду, костер "у старой военной дороги в окопе, пронзившем бугор", юный нежный взгляд, объяснение в любви - ничто не предвещало измены, но - случилось! И девушка вышла замуж за контрактника, вскоре героически погибшего в одном из боев на чеченской войне. Дед Андриян говорит про внучатого зятя, что ему "за бой под Шатоем сам Трошев орден лично на грудь приколол". Измена любимой тяжким грузом ложится на душу героя: "неприкаянный час возвращенья…", "Я сегодня на родине странник...", "Меня у родного порога никто не встречает, не ждет. Все в прошлом... Все дымкой объято". Наталье тоже нелегко: именно она первой встречает свой судный час: "Грех измены с души не снимаю. В бедах страсти повинна сама", - признается героиня. И все же, смею думать, не лирическая линия - главная в поэме. По-своему актуальны и оригинальны размышления о заброшенности тех людей, которые вложили в родную землю все силы. И теперь, на закате своего бытия, пытаются понять: что же с ними произошло? При описании увиденных героем скудости деревенской жизни и опустения узнаются строки из почти забытого чтения детских лет: Вокруг одиноко и жутко. Ни говора, ни людей. В ложбине осевшая будка без окон стоит, без дверей. Автор пишет сжато, я бы сказала, народно-лапидарным стилем. Но подробности быта и емкие детали в высказываниях донцов вызывают особый горестный настрой. Как ни тяжело лирическому герою, но, как и многих его знакомых, больше тревожит не личная драма, а судьба страны. Наряду с романтическим ореолом грусти в тексте поэмы всегда присутствует юмор. Он растворен и в авторской речи, и в репликах персонажей. Получив приглашение, герой попадает "в низкий дом на глиняном откосе с кошкой и геранью на окне". Детали нехитрого обустройства узнаваемы не потому, что мы и раньше встречали именно их, а по типологически точным признакам нищенского существования. Но не материальные трудности заботят бакенщика. Он мучается, пытаясь вникнуть в суть наступивших перемен. Все бы ничего, но если честно: По-казачьи строго, направдок - не к тому вождям недавним месту умственный подвешен котелок. Подбирая в размышленьи слово, смотрит на жену через плечо: "До чего же, Нюра... бестолково развалил державу Горбачев". Нервы-вожжи не намерен рвать я, но в душе смятенье и тоска. Русь, как баба в разорватом платье от каймы до самого пупка. Сочувствуя жителям постаревшей, поникшей станицы - скрипят обвислые ворота, вровень с кольями вырос осот, - поэт все же дистанцируется от их мнения. Так, Андриян Матвеевич рассказывает зашедшему к нему столичному гостю про приблудного Макушкина, который грозится: "Мы ишо с большаков снимем стружку". - Ну, не сука? Язви его прах. Старикам не по норову это. Власть, какая б она ни была, прозывалася властью Советов, да в песок без воды утекла. Казалось бы, беседуют единомышленники. Но у автора обзор событий шире: Я молчу. Дед не ждет возражений. Вышли в сад, при своем, но без слов. Очень важное уточнение для понимания позиции автора. Поэтическая плотность образных средств "Судного часа" помогает нам попасть в ту странную высь, куда зовет нас поэт. Нам теперь легче осознать явление мира, где соседствуют непостижимость тайны и заземленность быта. Как во сне, из глубин мирозданья, Из дегтярно-густой темноты проступили крыльца очертанья и скуластые чьи-то черты. В поэме перечисляются особенности и привычки скуластого Вихлянцева, который часто бывал в "прихмуре" и "любил на земле похмеляться". Наверху он, видимо, изменился, занят важным делом. Теперь он "неуютной звезды старожил", и герой обращается к нему за важным советом. Вихлянцев - местный философ, но не такой, как Митяня или дед Андриян, идеологически связанные со своим временем и не принимающие иного политического устройства, чем то, при котором они выросли и сформировались. Загадочный Вихлянцев рассуждает, ощущая в мире наличие Силы, постигая которую можно приблизиться к Истине. Надежда у автора связана прежде всего с той силой любви, которую герои поэмы испытывают к своей Родине. Об этом исповедальный монолог героя поэмы, связанный со страданиями "обугленной души" - его, "быть может, или всей России": Душа, страдая, плакала беззвучно, и мне почудилось, как будто бы сквозь сон, жарою летней по пескам сыпучим ордынцы гонят русичей в полон. Брели славяне тяжко, словно тени, и я, не ведая чужих страданий сам, вдруг опустился скорбно на колени, дав волю непридуманным слезам. О чем я плакал у речной стремнины, дотоль не зная древних мне людей, но был мой плач не чужака, а сына, ведь плакал я о Родине моей... Образ Дона ассоциируется в поэме не только с прошлым, с историей народа, но и с его будущим. Что бы ни происходило, надо смотреть туда, "где спасительно бакен в тумане кажет путь проходящим судам". Да! Есть Дон со спасительно светящимися во мгле бакенами, которые зажигают и поддерживают этот направляющий движение огонь такие работяги, как Митяня. Он, как и лирический герой поэмы и остальные станичники, помнят, что вверху, в немыслимой выси, всегда светит их любимое созвездие: "Резиденция над Красным Яром! Это, брат, не каждому дано. Ночью высоко горят Стожары и Луна нам с Нюрою в окно", - говорит при встрече с главным героем поэмы "Дона тихого ночной хозяин". И пока они помнят об этом, Россия не во мгле, она стремится к свету.
Источник: Газета "Коммуна"
[Последние]
[Архив]
© Информсвязь, 2012
|