|
15.11.08
Далекое - близкое. По 58-й статье...
Это стихотворение, написанное в поселке Абезь, неподалеку от Воркуты, в сорок третьем году моим мужем Георгием Воловиком, имевшим судимость по печально известной 58-й статье, понятное дело, не могло появиться в печати в те годы. Уж слишком были явственны намеки: Землянка похоронена под снегом По самую трубу. Довольные приютом и ночлегом, Не ропщем на судьбу. Мы не одну отчаянную вьюгу Видали на веку… В такую ночь всегда дороже угол Да кружка кипятку. Не увидел он опубликованным свое стихотворение и после – ни в хрущевскую оттепель, ни в брежневское безвременье. И только через три года после смерти поэта, в его сборнике «Зов весны», это стихотворение увидело свет. Через сорок два года после того, как было написано. Родился Георгий Георгиевич 5 мая 1909 года в слободе Чернянка, что в Курской области. Слобода большая, две церкви было. В одной из них, после окончания регентских курсов, отец Воловика служил руководителем церковного хора. Мать закончила четыре класса церковно-приходской школы с похвальной грамотой. Любила - и много - читать. Ее отец, работавший у княгини садовником, приносил дочери книги из барской библиотеки, популярные в ту пору журналы "Нива", в которых печатались стихи, рассказы, приключенческие романы. В их доме любили книгу. Это и оказало большое воздействие на формирование будущих поэтов - сыновей Георгия и Александра. В те далекие послереволюционные 20-30-е годы в селах открывались избы-читальни, проводилась огромная работа по ликвидации неграмотности. Начался подъем культурной жизни и в слободе Чернянка. В здешнем Народном доме организовали самодеятельные кружки - поэтический, оркестровый, драматический. Молодежь тянулась к новой жизни. Писать стихи братья Воловики начали рано. Старший Георгий, младший Александр и друг их детства Георгий Нецветайлов, тоже сын регента, но другой церкви, старательно изучали теорию стиха. В седьмом классе своей однокласснице, которой не давалась математика, Жора Воловик мелом написал на доске шутливое четверостишие: Не выносит наша Лида Пифагора и Эвклида, Очевидно, эти греки С ней поссорились навеки. Печатался Воловик и в "Курской правде". Его заметил писатель, а на ту пору редактор областной газеты, Максим Михайлович Подобедов. Он всячески помогал молодому литератору в его творческом становлении. Георгий пел и хорошо играл на скрипке. Поэтому родители решили дать ему музыкальное образование. Он учился в Воронежском музыкальном училище. Но когда умер его отец, Георгий вернулся после второго курса домой, в Чернянку, так как не мог оплачивать квартиру в Воронеже. Дома он стал работать в школе учителем пения и рисования. Руководил оркестром в Народном доме, участвовал в драмкружке. Друг детства Нецветайлов жил в то время у сестры в Донбассе и настойчиво приглашал к себе Георгия. И тот уехал. По конкурсу его приняли руководителем оркестра в клуб и библиотекарем. Младший брат, Александр, активно участвовал в литературном кружке, печатался в разных газетах и журналах, стал делегатом Первого Всероссийского съезда крестьянских писателей в 1928 году в Москве. На этом съезде была делегатом и воронежская писательница Ольга Капитоновна Кретова. У нее долго хранилась фотография участников этого съезда. В конце октября 1930 года по доносу одного "доброжелателя" литературная группа в Чернянке была арестована. Александра Воловика сослали куда-то на Север. С той поры о нем ничего не было известно. Георгий пытался выручить брата, написал письмо в ГПУ, что брат ни в чем не виноват. Но вскоре и его забрали, осудили на три года по 58-й статье. На допросе следователь сказал: "Я бы тебя просто высек и отпустил, но не имею на то права. Статья ведь у тебя серьезная - антисоветская агитация". И Воловика в товарном вагоне отправили на Дальний Восток, где в ноябре уже лежит настоящая зима. Селедку дадут, а воду - нет. Вот и стояли в очереди вновь осужденные, чтобы хоть лизнуть заиндевевшие металлические предметы: гвозди, задвижки. В Иркутске повели их в баню, а назад, в вагоны - в одних легких курточках. Многие заболели и сгинули. Воловик вспоминал, что волосы у него тогда примерзли к полу вагона, где он лежал. Но все-таки он выжил... Водили на расстрел. Пуля прошла мимо правого уха, скомандовали "кругом" и - повели обратно. Запугивали. Уже на месте всех осмотрели врачи. Воловика на тяжелые работы не послали, потому что у него была сильная близорукость - минус восемь. Его определили в культмассовый отдел, где он организовывал самодеятельность, руководил оркестром, писал плакаты, рисовал. Это было Дальневосточное управление БАМЛага. На Тынде были два барака, Пяток оленей и собака, Да наша буйная бригада, Которой все на свете надо. Мы лихо просеки рубили, Далеких девушек любили, И коченели, и горели, И песни всяческие пели. И в мире яростном таежном Все было ясным и возможным. Меня одно лишь волновало - Что там тебя недоставало За несколько бравурным тоном - все-таки молодость! - явственно встает свинцовый ГУЛАГовский быт: "два барака", "буйная бригада", "просеки рубили"... По истечении срока начальники посоветовали Георгию остаться у них вольнонаемным: "Чтоб снова через всю страну не колесить, живи лучше здесь". Это был 1933 год. И Воловик остался. Исколесил весь Дальний Восток. Побывал на всех стройках БАМа, Тынды, Тайшета, Тахтамыда. Привезли их в тайгу, поставили они палатки и начали строить бараки. Полотняный поселок дымится, Пляшут искры, крутясь, в вышине, И присели палатки, как птицы: Неизвестные в этой стране. Когда началась война, он попросился на фронт. С трудом этого добился. На одном из участков на Финском фронте, он на лыжах кое-как скатился с горки, потерял очки... Посмотрели на этого горе-вояку и - направили в редакцию газеты. В 1948 году он вернулся в Чернянку. Друг детства Нецветайлов, инженер-электрик, инвалид Отечественной войны, тогда жил и работал в Воронеже. Он настойчиво звал Воловика к себе. В Воронеже в это время жил и Максим Подобедов, бывший редактор "Курской правды". Он и помог Георгию издать сборник "О самом близком", познакомил с писателями. С этого времени Воловик и печатался в "Коммуне", в Москве в разных изданиях, в том числе в журнале "Крокодил", занимался переводами стихов с украинского, болгарского, немецкого. Много писал для детей, и не только стихи, но и рассказы. А его пьеса-сказка "Храбрый Никита" долгие годы была в репертуаре Воронежского театра кукол. Сложилось у него творческое содружество с народным артистом СССР, создателем и руководителем Воронежского хора Константином Ираклиевичем Массалитиновым. Помню, как Массалитинов мог позвонить мужу и сказать: "Георгий Георгиевич, тут мне ваши стихи приглянулись, я уже набросал на них мелодию... Вы не против?" Часто бывал у нас дома и поэт Анатолий Жигулин. Памятен мне и такой случай. Когда в Воронеж приезжал первый секретарь ЦК КПСС Никита Хрущев, то, как тогда было принято, собрали партийно-хозяйственный актив. Георгию Воловику и актеру Борису Цуканову (он был известен как мастер шаржа) поручили выпустить сатирическую стенгазету, "боевые листки". В перерыве Никита Сергеевич Хрущев решил осмотреть "художества" воронежских сатириков. Он остался доволен. "Критика у вас, я смотрю, исходит от настоящих партийцев", - похвалил Хрущев. А того он не знал, что и Воловик, и Цуканов были беспартийными. В октябре исполнилось четверть века, как ушел из жизни Георгий Георгиевич Воловик. Уже после смерти я разбирала архив мужа и в его письменном столе наткнулась на листочек бумаги, на котором всего-то и было, что две строчки: "Чего ты хочешь от меня, моя страна, моя семья? Я не ограбил, не убил, не предал и не погубил".
Источник: Газета "Коммуна"
[Последние]
[Архив]
© Информсвязь, 2012
|