 |
21.11.08
Личность. Стихи как дети...
У шофера Николая Попова из Верхней Хавы – пятнадцать детей и один стихотворный сборник.
Рабочий поезд на Анну с четырьмя видавшими виды вагонами тяжело, словно астматик, пыхтел и тужился даже на маломальском взгорке.
Наконец дополз до Малой Приваловки и - остановился, как вкопанный.
Таня Сычева, начинающая прядильщица Воронежской фабрики технических тканей, выпорхнула из вагончика с немногочисленной стайкой бойких и шумных работниц.
В природе наблюдалось гармоничное равновесие, когда от летних дней не успели настолько удалиться, чтобы ощутить присутствие осени.
Лето и начало осени 73-го года было дождливое. И потому Таня Сычева раскрыла над головой зонтик: ей еще предстояло пешком отмахать пять километров, чтобы добраться домой, в Большую Приваловку, на выходные.
Дождь моросил, словно сквозь мелкое сито.
На Тресвятскую один за другим шли грузовики с зерном, накрытые от дождя и ветра брезентовыми пологами. Миновав железнодорожный переезд, Таня решила «проголосовать».
- И тут на ее пути оказался я, - вспоминает Николай Попов, отец пятнадцати детей и поэт по совместительству. - Притормозил, конечно… Девушка видная - в плотно облегающих брюках, легкий свитерок навыпуск и модельные туфельки. В общем, экипировочка - не для сельских дорог. Тогда только прошел год, как я отслужил срочную, и потому слово "экипировка" у меня еще не выветрилось из лексикона.
Под колеса грузовика ложилась ухабистая грунтовая лента дороги, мимо пролетали поля с нежной зеленью всходов озимых. "Хорошо помню, у меня было такое чувство, будто мы давно знали друг друга, - продолжает свой рассказ Николай Николаевич. - И расставаться мне с новой знакомой никак не хотелось".
Он подвез девушку прямо к дому. И не преминул напроситься в гости.
- Заходите, - обращаясь почему-то на "вы", смущенно ответила Татьяна и хлопнула дверцей машины.
Две недели Николай не давал о себе знать. Никак нельзя было: на уборочной сутками пропадал. И все думал о своей случайной попутчице.
И надумал.
Приехал - и сразу же выпалил: "Выходи за меня замуж".
Через два месяца, 16 ноября, они сыграли свадьбу.
Через тридцать три года у Николая Попова родились строчки:
Мне не забыть ломоть с вареньем!
Его потолще мазал я,
Чтоб ты его, без сожаленья,
Кусала сладкие края.
Ты им измазала все губы,
И на щеках - малины цвет.
В душе моей запели трубы,
И закружился белый свет... С самого начала они с Татьяной решили, что детей у них должно быть много.
У матери Николай - один-единственный. Отца своего ни в детстве, ни в юности он не знал. "Горькое это слово - безотцовщина, - говорит Николай. - Теперь я понимаю, что жизнь штука сложная, и в ней все не по писанному происходит. Отца первый раз я увидел, когда мне самому исполнилось 39 лет. У него была другая семья, а у меня - сводные брат и сестра, о существовании которых я не знал".
Первой у Поповых родилась Светлана, потом сын Женя, потом Маша, Иринка... Так и пошли, пошли друг за другом. "Дети ведь - как стихи: когда они приходят, то ты бываешь безмерно счастлив", - говорит неспешно Николай, и в уголках его губ прячется еле заметная улыбка.
Писать он начал поздно. Когда ему уже было за пятьдесят. И думаю, что не "возрастной" графоманский зуд поселился в его душе. Разве так - свежо, на особинку, неподдельно по-своему - может сказать графоман об осени?
Осень сЕрдится или сердИтся,
А деревья стоят, как нудисты!
Зашепталась вода с камышом:
"Голышом они все, нагишом!"
И фигового нету листочка!
Знать, дошли бедолаги до точки! Почему он раньше не писал стихов?
А как вы думаете? Пятнадцать детей - это целый школьный класс. Их каждый день надо накормить, одеть, обуть, уроки проверить.
А банный день?! Воду натаскать, печку натопить докрасна, искупать по очереди всех в корыте, воду вынести...
А там уже пора за стол садиться, ужинать.
Не до стихов тут.
Так что они до поры до времени зрели в его душе, как виноградное вино в дубовых бочках.
Попов и сам не знает, откуда у него стихотворный зуд. В изумлении он как-то воскликнул:
Оказывается - есть во мне стихи!
Я на-гора их выдаю ночами
Их по утру горланят петухи,
А сердце наполняется печалью! Попов считает себя фермером. Понятное дело: огород - почти полгектара, лошадь по кличке Ласточка, до последнего времени было три коровы, сейчас - одна, и тракторишка, который Николай собрал из утильсырья и всю нынешнюю осень пахал на нем соседям огороды. Чуть ли не очередь к нему выстраивалась записаться на вспашку. А почему? Да потому, что Николай человек совестливый, лишнюю копейку ни с кого не возьмет. В общем, порядочный он и честный.
Потому его и выбрали председателем уличкома улицы Колхозной. Только недолго он ходил при "должности":
- Я ведь не смолчу, когда вижу несправедливость, - говорит Попов, - Начал настойчиво "пробивать" газификацию нашей улицы. Меня местные власти урезонили: "Не твоего ума дело!" И - разжаловали с должности.
Николай всегда и во всем на себя надеялся. Хоть он росточка небольшого, но мужик кряжистый. Где силой не возьмет, там сноровка придет на подмогу.
- Хоть какая-нибудь помощь тебе со стороны начальства бывает? - спрашиваю Николая.
Все-таки пятнадцать детей на ноги поставил. И ставить продолжает. Самая младшая, Валечка, в четвертом классе учится, Антон и Максим - девятиклассники. Да и Диме надо помочь...
- О чем ты говоришь?! "Всем трудно живется", - обычно слышу ответ. А теперь еще могут и добавить: "Телевизор не смотришь, что ли? Мировой кризис на дворе.."
На всю зиму им надо хотя бы тонн пять угля. Пока только есть две. Все деньги, что заработал на пахоте огородов, отдал за уголь. Правда, с дровами оказалось проще: разрешили самовывоз сушняка.
В коридоре, вдоль стены, до самого потолка - ровный ряд деревянных чурок: ребята напилили и уложили.
Я рифмы шевелю,
Играю со словами.
И печку растоплю
Корявыми дровами.
И отступает тьма -
Огонь согреет душу.
Как будто снова май
Покой души нарушил. Намыкался Николай и со своей книжкой. Куда ни сунется - везде от ворот поворот: денег нет, не до стихов. Совсем уже разуверился, что увидит их опубликованными.
- Одна надежда осталась - на местных коммунистов. И, правда, не отфутболили меня, помогли. Так появился у меня сборник "Ветер памяти".
Никакой такой особой "политики" в стихах у Попова нет. Все больше - лирика и "философия крестьянская". Хотя может выдать и по первое число - мало не покажется.
Ни кола - ни двора,
Ни рубля.
Русский мат,
Стерва - жизнь,
Сука, бля...
Нет копейки,
Тепла,
Нет угля.
Света нет,
Наркота. Конопля.
Русска водка,
Грязь. Самогон.
Недобор.
Перебор.
Сорван кон! Попов не такой уж простой мужик, как может показаться. Ну и что из того, что три десятка лет шоферил в "Сельхозтехнике", - он и Мандельштама читал, и не только Осипа Эмильевича.
Стихи читаю Мандельштама!
Замысловаты и мудры.
Как вензеля, гербы и штаммы
Полны причудливой игры.
• • • • •
Его стихи, презрев усталость,
Летят сквозь годы, времена!
Они живут, и что им старость, -
Ведь "плачет" памятью Стена. ...В прошлое воскресенье супруги Поповы отмечали 35-летие своей свадьбы. Собралась вся семья. Дети, три внука и внучка, мать Николая, она же бабушка и прабабушка, - Мария Васильевна. Как водится, посидели, выпили, "горько" прокричали "молодым", песню затянули. Антон и Максим читали вслух отцовские стихи. Когда кто-то из них забывал строчку или путал слова, то десятилетняя Валя подсказывала. Она у Поповых считается лучшим знатоком папиных стихов.
село Верхняя Хава.
В тот день, когда мы были дома у Поповых, всю семью собрать не удалось: кто-то ушел на работу, кто-то был в отлучке. Но все остальные, во главе с Николаев Николаевичем, попали в наш объектив.
Фото Михаила Вязового.
Источник: Газета "Коммуна"
[Последние]
[Архив]
© Информсвязь, 2012
|
