07.05.09
Взошел солдат на пьедестал
Я – не нумизмат. Но храню, однако с благоговением одну старую монету. Это - юбилейный советский рубль, выпущенный к 20-летию нашей Великой Победы над фашистской Германией. На монете - монумент советскому солдату, с мечом и ребенком, несущему свою вечную вахту на высоком могильном кургане в самом центре Европы.
Никогда не забыть мне, как этот знакомый всему миру солдат, с которого знаменитый скульптор Вучетич изваял Воина-освободителя, с готовностью отозвался на мою просьбу оставить на юбилейной монете свой автограф. Как примостился он за кухонным столом, чтобы вырезать гравчиком на металле вот эти слова: «Корреспонденту газеты "Коммуна» В.Петропавловскому от Ивана Одарченко, Тамбов, 1966 г.".
Еще никому не давал тогда Иван Степанович интервью. Просто в голову не приходило бывшему солдату принародно вспоминать о тех днях, месяцах, когда он там, в Берлине, позировал Вучетичу, как стоя на подмостках, держал в одной руке меч, а другой - прижимал к груди маленькую девочку. Так было задумано у Евгения Викторовича Вучетича и его ближайшего помощника архитектора Якова Борисовича Белопольского.
Познакомиться с натурщиком скульптурной композиции Воина-освободителя, живущим в Тамбове, мне помог случай.
Разговорился я на каком-то большом воронежском совещании с Героем Социалистического труда, председателем рамонского колхоза "Путь к коммунизму" Михаилом Владимировичем Батухтиным. И он доверительно сказал, что ездил на днях в Тамбов, на завод "Автотрактордеталь". Без ножа ведь режет их колхоз хронический дефицит запчастей для машинно-тракторного парка! Вот и пришлось председателю "искать подходы" к поставщикам.
Там, в заводоуправлении, попалась на глаза Батухтину многотиражная газета "За доблестный труд" с портретом Ивана Одарченко. "Ну, будто бы с того берлинского пьедестала сошел тот прессовщик из третьего цеха! - с восхищением сказал Батухтин. - Только, правда, волосы со лба стали у солдата пореже. Чего бы тебе о нем не написать?"
Разыскал я Ивана Степановича на тихой тамбовской улочке - там, за палисадником, и стоял его старый, приземистый домишко. Одарченко - выше среднего роста, широк в плечах, по-крестьянски ладен, не суетлив. И все-таки никак не связывался вышедший мне навстречу хозяин с пучком помидорной рассады в руках с тем величавым, мужественным обликом Воина-освободителя.
- Значит, из самого Воронежа ко мне прикатил? - удивленно крутанул он головой. - Но я ведь что ни на есть самый обыкновенный. Поначалу разнорабочим был на нашем заводе. Как теперь говорят - куда пошлют. И вот теперь до прессовщика дорос. За одним станком с женой Верой стоим. Свою смену я уже нынче отстоял. А Веруся во вторую пошла. Так что, товарищ корреспондент, придется нам без хозяйки покомандовать.
Выставил Иван Степанович по случаю нашей встречи поллитровку "Столичной". Добродушно посмеиваясь, рассказал, как нечаянно Вера прославила его на заводе. Все шло тихо, мирно, ни с кем не делился Иван Степанович своим участием в создании того памятника. И вот в одну из получек с праздничным звоном высыпала на стол заводская кассирша пригоршню новеньких юбилейных рублей с Воином-Освободителем. И просто не смогла тут утерпеть Вера, получивши такой рубль: "А ведь на монете, ребятушки, мой муженек изображен! Правда, похож?" Очередь к кассе посчитала, что это шутка, и тогда Вера объявила, что у них дома даже Ванин гипсовый слепок хранится. Своими руками скульптор Вучетич его вылепил!
С того дня и пошла звенеть по заводу слава об Иване Одарченко.
Предложил Иван Степанович помянуть за столом "фронтовыми ста граммами" своего батю Степана Михайловича, старшего брата Петра. На них весной 1944 года они с матерью одну за другой получили с фронта "похоронки".
- И тогда, - вспоминал Иван Степанович, - пошел я в военкомат. В отцовских сапогах и братнином пиджаке так прямо и заявился к комиссару. "Пяти месяцев, - говорит, - не хватает тебе, Одарченко, до твоего призыва. Подождать придется". "Не имею такой возможности",- говорю. И кладу перед комиссаром на стол две "похоронки"... Сначала в войсках маршала Жукова был бронебойщиком. Потом перебросили меня в девятую гвардейскую воздушно-десантную дивизию. Там и провоевал до великого дня Победы.
Поведал Иван Степанович, как сделался натурщиком для создания статуи Воина-Освободителя.
- Летом 1948 года меня и еще нескольких солдат из группы советских войск в Германии пригласили принять участие в параде физкультурников. Прибываем в положенное время на Берлинский стадион, строимся в шеренгу и - по кругу, под марш. Иду в строю, а сам нет-нет, да и на публику - глазом. Нет ли какой промашки с нашей стороны? Сами понимаете, - престиж! И вдруг примечаю в первом ряду молодого человека в штатском. Так и ест меня глазами. Что за чудеса, думаю. Может, наш, тамбовский? Мало ли какие на свете неожиданные встречи случаются.
Кончился парад, разъезжаться пора. И вдруг опять - он! Но теперь уже не один - с товарищем. Подходит ко мне: "Заинтересовались мы вами, товарищ Одарченко. Я - скульптор Вучетич, а это мой друг, архитектор Белопольский". "Что ж мной интересоваться-то?" - спрашиваю. - Я всего лишь три медали имею... Вот у моего друга Ефимова этих наград..." - "Дело не в наградах, товарищ Одарченко. Завтра поутру мы заезжаем за вами в часть, и вы получите самую исчерпывающую информацию".
И точно - заезжают. "С сего дня, - говорят, - ты, Иван Степанович, поступаешь в наше распоряжение. Будем вместе трудиться над памятником".
С той поры стал Одарченко каждый день ездить к ваятелям в мастерскую. Каторжная была у них работа. То один у них вариант, то другой, то третий... Стояли в мастерской заготовки в глине "Солдат с гранатой", "Солдат-победитель со знаменем", "Солдат с автоматом". На особом возвышении красовался полутораметровый макет фигуры И.В.Сталина с глобусом. Это должно было символизировать решающую роль Вождя в спасении мира от фашизма. Но Вучетич этим вариантом был не доволен, хотя в ЦК партии ему настоятельно советовали остановиться на "Сталине с глобусом".
- И вот однажды, как всегда поутру, - вспоминал Иван Степанович, - заявляюсь я в мастерскую, занимаю свое обычное место у окна и вижу - какой-то не такой нынче Вучетич. Так и сияет! "Слушай, - говорит, - Ваня, а что если наш солдат будет держать спасенную от войны девочку? Представляешь, какое дело: листаю я вчера берлинскую газету, смотрю - снимок. И подпись: "Эта берлинская девочка обязана своей жизнью русскому сержанту Николаю Масалову, вынесшему ее из огненного ада". Автомат в руках солдата и девочка у его груди - это то, что нам надо, Ванюшка!"
Рассказал Иван Степанович, что и этот вариант оказался не последним. Для обсуждения окончательного эскизного проекта мемориала Вучетича пригласили в Кремль. Он взял с собой два варианта - "Солдата с девочкой" и "Сталина с глобусом". С первого даже не стал снимать пергаментную упаковку - спору нет, высочайшая комиссия предпочтет "Сталина с глобусом"!
Так и вышло. Много похвальных речей от кремлевских ценителей услышал тогда скульптор. И проект уже был почти готов к окончательному утверждению, как вдруг в зале заседания появился сам Сталин.
Позже Вучетич напишет в своих воспоминаниях, чем же завершилось при появлении вождя обсуждение проекта будущего мемориала. Дополняю рассказ Ивана Степановича отрывком из книги великого скульптора:
"Появился Сталин. Мягким шагом прошелся вокруг стола, на котором стояли эскизы, хмурым взглядом окинул скульптора и спросил: "Слушайте, Вучетич, вам не надоел этот... с усами? - он нацелился мундштуком трубки в лицо полутораметровой фигуры. "Это пока эскиз", - пытался кто-то заступиться. "Да я знаю, автор был на фронте контужен, но не лишился языка, - прервал того заступника Сталин и устремил взгляд на вторую скульптуру: "А это что?" "Это тоже эскиз", - ответил я. - "Тоже ... кажется, не то же, - заметил Сталин. - Покажите!" Я быстро снял пергамент с фигуры солдата. Сталин осмотрел его со всех сторон. Затем окинул взглядом присутствующих, скупо улыбнулся и сказал: "Вот этого солдата мы и поставим в центре Берлина, на высоком могильном холме".
- Именинником, помню, приехал тогда Вучетич из Москвы, - вспоминал Одарченко. - Столяра-краснодеревщика в свою мастерскую пригласил, чтоб изготовил деревянный меч. Вот с этим мечом и трехлеткой девочкой на руках (дочка полковника из нашей берлинской комендатуры) стал я с тех пор позировать Вучетичу на деревянных подмостках. А открытие памятника состоялось 8 мая 1949 года, и стоял я тогда среди многих наших прославленных полководцев...
- Разве можно такое забыть? - смахнул набежавшую слезу Иван Степанович. - Я тоже положил к каменной плите с именами погибших ребят букетик майских ландышей. Один, помню, из Воронежской области был. Звали его Акимом Чепрасовым. Вот тебе и вся история с нашим памятником…
P.S. Позавчера по телефону я связался с Иваном Степановичем. Поздравил его с наступающим Днем Победы.
"Конечно же, и я от всей души поздравляю воронежцев с великим праздником! - отозвался ветеран. - Не раз я бывал в ваших воронежских краях. Встречался со своими погодками - старыми солдатами. Встречался с молодежью, которая буквально забрасывала меня вопросами о той войне. Славные, умные ребята! Продолжать им наше солдатское дело сбережения Отечества, защиты добра, справедливости. Справедливость, я думаю, должна быть сильной. А сила - справедливой". <
Воронеж-Тамбов.
Источник: Газета "Коммуна"
[Последние]
[Архив]
© Информсвязь, 2012
