29.08.09
Поиски и находки. Рождение "Чевенгура"
Герои писателя Андрея Платонова, 110-летие которого отметили вчера, рождались и на богучарской земле
Из всех произведений Андрея Платонова отдаю предпочтение роману «Чевенгур». Помимо общеизвестного, он дорог мне непосредственной связью повествования с южными окраинами Воронежской губернии – моей малой родиной. Сам Богучар, такой знаменитый в революционную пору, явился прообразом Чевенгура, города-утопии.
Захотелось собственными глазами увидеть свидетельства причастности Андрея Платонова к нашим краям.
…Засуха 1921 года произвела на Платонова, по его признанию, чрезвычайно сильное впечатление, и, будучи техником, он не мог уже заниматься созерцательным делом – литературой, стал служить в губземуправлении. На разных должностях, но в первую очередь как мелиоратор. Вот за мелиорацию я и зацепился, просматривая в архиве документы 20-х годов по Богучарскому уезду.
На их основании и сложилось представление о завидной сосредоточенности и напористости в делах Платонова-мелиоратора. Даже, казалось бы, в самых мелких деталях. О норме оплаты труда рабочих на общественных мелиоративных работах. О порядке привлечения рабочей силы («рабочая сила должна вербоваться из населения тех районов, кои официально признаны пострадавшими от недорода»).Об уведомлении об отправке чертежа типового колодца. Об извещении о том, что весна 1925 года ожидается с обильным снеготаянием и паводком. О скрупулезном инструктаже по предупреждению разрушений и спасению плотин, особенно недостроенных. И совершенно большевистское - «распоряжение категорическое, обсуждению и пересмотру не подлежит. Платонов».
Ко многим, скажем так, деловым бумагам приложил руку писатель. Но по одной, датированной 9 января 1925 года, это особенно видно.
Речь идет о скорейшем окончании сооружения водосливов (некоторые производители работ ведут их с «убийственной медлительностью», об организации населения в мелиоративные общества. И вот уже у пишущего вырывается на лист далеко не циркулярный стиль: «Для нас, мелиораторов, настал чрезвычайно ответственный момент. Мы призваны победить голод в огромной стране. Будет историческим позором, если мы возложенных на нас задач не выполним. Прошу утроить усилия. Предлагаю работать. Губмелиоратор Платонов».
Но депеши депешами, канцелярщины – увы – не избежать, а обстоятельства требовали обязательного его присутствия на местах производства работ. Не только технического, но и организационного их обеспечения. Вот такого «хождения в народ», смею предположить, и жаждала душа Платонова-писателя. Не исключаю его тогдашнее охлаждение к литературным клубам Воронежа, жарким, но нередко пустопорожним диспутам на глобальные темы. Надо было вырваться из этого непродуктивного круга. И он сделал выбор.
Новые заботы обострили присущее Платонову чувство непоседливости, повлекли «в даль губернии» по дорогам уездов и волостей. И был впереди геройский Богучар – оплот «красных», колыбель жертвенного сопротивления всем враждебным силам революции. Уже то немногое, что удалось выудить из архивных глубин, убедило меня в симпатиях Платонова к Богучару и Богучарскому уезду в целом.
Геройский город оказался самым беспомощным перед природными силами. В одноименном уезде в ту пору лежали особенно подверженные засухе местности, распростертые от Калача до Россоши. И поныне здесь встречаются уголки, которых вроде бы и время не задело. Балка за балкой, их выгоревшие на солнце бока, ни куста, ни столба, ни постройки – сквозная пустота, «степная воздушная свобода», те самые платоновские «притаившиеся пространства», которые он покорял.
Воодушевляла мечта, что «три друга, три титана помогут нам организовать коммунистическое производство на земле: вода, ветер, электричество». Сотни километров оставлены им позади в ходе рабочих и инспекторских поездок. Во всей своей убогости «вся одинаковая, как видение скудного воображения», предстала перед губмелиоратором «глухая глубина родины».
Пространства, открываясь взору впечатлительного Платонова-мелиоратора, разворачивали перед Платоновым-писателем целые сюжетные композиции.
Дмитрий Фурманов не написал бы своего «Чапаева», если б не привел рабочий отряд из Иваново в 25-ю стрелковую дивизию Красной Армии. И если б Андрей Платонов со свойственной ему безоглядностью не бросился спасать сельское хозяйство губернии, как знать, возможен ли был бы «Чевенгур»? В богучарских степях, в изнуренных от засухи южных поселениях подспудно, глубинно, неотвратимо зарождался его роман.
Копаться в архивах, оказывается, настолько увлекательное занятие, что забываешь, какой день на дворе, начинаешь жить прошлым.
Богучарцы в 20-е годы претерпели немало и от «белых», и от «красных». Даже беглое знакомство со свидетельствами того времени убеждает, насколько жуткой была действительность. И, конечно же, будит фантазии на темы «Чевенгура». Вот телеграммы Монастырщенского волисполкома Богучарского уезда о появлении банды Фомина. Не эта ли банда подсказала Андрею Платонову сюжет о нападении на Чевенгур «кадетов на лошадях» и гибели большевиков? (Фомин расправлялся с партсоветактивом беспощадно). И реально в той же Калитве «контра» только притаилась, вынужденная уступить, о чем тоже живописуется в романе.
Среди бумаг уисполкома обнаружилась – глазам своим не поверил! – и такая красноречивая рукопись: «Удостоверение дано гражданину… в том, что он в политической неблагонадежности и контрреволюционных выступлениях замечен не был, что удостоверяется». И - подпись секретаря Старокриушанского волисполкома. Подобной справкой хотел себя обезопасить один буржуй в «Чевенгуре», когда председатель ревкома Чепурный дал приказ в 24 часа изгнать из города «остатки капитализма».
Сведения о состоянии посевов, огородов, трав по волостям Богучарского уезда (ноябрь 1922 года) напомнили о другом персонаже романа – Сербинове. А протоколы заседаний Богучарской уездной комиссии по распределению и передаче лесов местного значения, схематические планы лесных участков по волостям уезда за 1924-1926 годы воскресили картины посещения Сашей Двановым дома лесного сторожа.
Листаешь протоколы - и убеждаешься, насколько же конкретен и точен был Платонов в художественном изображении действительности!
Смешно описан в «Чевенгуре» директор ревзаповедника Пашинцев. Навести Платонова на его образ вполне мог директор Богучарского музея И.И.Сийлит, безудержный энтузиаст краеведения, который грудью оберегал вверенные «2000 отдельных предметов, преимущественно от эпохи Гражданской войны». Так вот Сийлит не пропускал никого, чтобы не взять подпись о необходимости образовать «кружок друзей Богучарского края и его музея». Едва ли минул такой участи и Платонов.
Или взять Степана Копенкина с его конем Пролетарская Сила. Кто бы мог, так сказать, побудить Андрея Платонова на изображение столь колоритной фигуры? Да самый что ни на есть реальный Копенкин. Фамилия эта нашенская - по Богучарскому уезду тогда была на слуху. Кто не знал добровольца Красной армии А.И.Копенкина из Верхнего Мамона! В двадцатые годы он командовал отрядом ЧОН, добивающих белые банды. И его конь всегда выходил туда, где нуждались в вооруженной руке.
Кстати, за особые заслуги перед Советской властью где-то на россошанских землях в честь А.И.Копенкина был назван один из хуторов. На том хуторе Платонов-мелиоратор мог бывать по служебным делам.
Но, вероятнее всего, Платонову приглянулся другой, не менее знаменитый, Копенкин - Иван Васильевич, тоже верхнемамонец. До революции он служил в кавалерии, последнее звание – подпрапорщик. Отличался отвагой и на германском фронте, став полным Георгиевским кавалером. После революции служил при Павловском военкомате.
Мастер на все руки (столяр-плотник, жестянщик) вскоре ушел в отставку и стал десятником строительной бригады. Мог он участвовать в сооружении обводнительных объектов? Вполне. Ведь именно в таких умелых, артельных, крепких духом мужиках нуждался Платонов – производитель мелиоративных работ. И они встретились! Мало того, по всей видимости, у них (почти ровесников) сложились дружеские отношения. Копенкина, быстро освоившего новое дело, Платонов мог брать с собой на другие десятские участки для передачи опыта. А дорога, как известно, располагает к откровениям.
В творческом плане могла быть интересной Платонову и судьба воистину «командира отряда полевых большевиков» К.Я.Прокопенко, из разрозненных партизан сформировавшего Богучарский Советский революционный полк. И опять же лучше Платонова о Прокопенко не скажешь: «Все люди для него имели лишь два лица: свои и чужие». И погиб он в бою как настоящий «красный» командир.
Были и другие горячие головы такого же роду-племени по фамилии Копенкин или ей созвучной. И не столь важно, кто из них конкретно стал прототипом героя романа. (Платонов написал, что «черты его личности стерлись о революцию»). Важно другое – с них, моих земляков, написаны портреты тех, кто впоследствии населил город-утопию Чевенгур.
Мне повезло. Вот она, копия протокола N 49 от 14 октября 1924 года внеочередного заседания президиума Богучарского уисполкома. В повестке дня один вопрос – о сооружении в Богучаре водопровода. Единственный выступающий – товарищ Кашуба. После многословной констатирующей части президиум уисполкома постановил «крайне необходимым оборудовать в самом срочном порядке водопровод, но в силу отсутствия на эти цели в местном бюджете средств просить Губисполком и Губзо помочь уисполкому закончить дооборудование водопровода в порядке мелиоративных работ; просить т. Платонова, как ознакомившегося с этим положением на месте, поддержать ходатайство перед Губисполкомом и Губзо».
Налицо - свидетельство участия Андрея Платонова в богучарских делах, выходящих за рамки мелиорации. Обводнительные работы велись богучарцами интенсивно – около 40 начатых плотин, население охотно участвовало в их сооружении. Что сдерживает, так это недостаток младшего технического состава.
Вот тогда, в сентябрьские дни, мелиоративная «тройка», заботясь о качестве обводнительных работ, и договорилась с местным руководством об организации в Богучаре курсов для подготовки младшего техперсонала из самих крестьян. Официально это оформлено протоколом заседания президиума уисполкома, на котором заслушивался доклад гидротехника Травкина о ходе общественно-мелиоративных работ.
Населению, в частности, Богучарской райволости за особенно серьезное отношение к их производству объявлена пролетарская благодарность. Одобрен был и план работ по устройству водопровода в Богучаре.
Андрей Платонов сделал все, что мог, чтобы следующим летом водопровод вступил в строй. На три версты были проложены трубы с водозаборными колонками.
И меня вновь поманил Богучар. Еще за одним доводом в пользу города, который способствовал творческим озарениям Платонова-писателя. Это церковь Святого Мученика Иоанна-воина, которая единственная в приходе выстояла после всех революционных потрясений. Мало того, действующая в годы, когда религия считалась «опиумом для народа». И поныне сохраняется на храмовом своде (нигде больше не видел) надпись: «Приидите ко мне все труждающиеся и обремененные и аз упокою вы».
А теперь заглянем в роман. Те же самые слова, написанные дугой над входом в церковь, увидел въехавший на паперть Копенкин, и слова те тронули его, «хотя он понимал, чей это лозунг». Нет, не для богохульства писатель отправил ревком заседать на амвон. Сам Платонов воспринимал Христа как сторонника революции, он для него - «великий пророк гнева и надежды» («Христос и мы», 1920г.). И в эту стоящую на отшибе церковь Богучара Андрей Платонов приходил как верующий, чтобы успокоить душу свою, растревоженную хитросплетениями мирской жизни.
И еще в Богучаре я познакомился с местным краеведом, директором средней школы Евгением Павловичем Романовым. Он в соавторстве с женой Зоей Михайловной, учителем истории, написал монографию о родном городе, которая хранится в районной библиотеке.
- Андрей Платонов, - сказал Евгений Романов, - безусловно, многое сделал для развития мелиоративного движения в Богучарском районе. Не зря ведь его имя присваивалось лучшим мелиоративным товариществам, в их числе Лысогорскому, Ольховскому – в окрестностях Богучара. В этом высокая оценка заслуг губмелиотратора.
Но ведь, кроме того, Платонов приезжал в 1922 году и как производитель работ по электрификации, на восстановление горэлектростанции. Для запуска силовых установок потребовался не один день, и Платонову сняли квартиру в частном доме напротив электростанции. Когда лет двадцать назад я попытался узнать, в каком же именно, то чаще других мне называли дом Низиковых. Однако сами Низиковы подтвердить это не смогли, так как выехали еще в 50-е годы.
Электростанция при техническом руководстве Платонова к лету была пущена. «
Не единожды писатель наблюдал жизнь Богучара, измученного нещадным голодом, население которого только и сохранялось благодаря подножному корму. И была отчаянная попытка местных властей найти всему этому оправдание – живи большой мечтой, веруй в коммунизм. Людям ничего не оставалось, как Чепурному из Чевенгура, «опираться только на свое водушевленное сердце и его трудной силой добывать будущее».
Возможно, в 1924 году Платонов поспешил в Богучар еще и потому, что город уже занял место в его творческих планах…
Источник: Газета "Коммуна"
[Последние]
[Архив]
© Информсвязь, 2012