04.12.09
Личность. "Это - мой путь. Моя жизнь"
Митрополит Сергий рассказал "Коммуне" о себе, поделился размышлениями о нашем времени
Для митрополита Воронежского и Борисоглебского Сергия нынешний год - важная веха: Владыка отметил 60-летие, стал почетным гражданином Воронежа. 6 декабря ему предстоит освятить самый большой храм Воронежской области - Благовещенский кафедральный собор.
- Ваше Высокопреосвященство, в представлении обычного человека путь к Богу сопряжен с определенными драматическими событиями, с большой внутренней работой. Владыка, как и когда вы поняли, что выбираете путь служения Богу и Церкви?
- Моя родина - подмосковный городок Краснозаводск. Родители - простые рабочие. Все, чем владели, - это скромное хозяйство, которое помогало прокормить семью. С раннего детства я помогал родным возделывать небольшой участок с картошкой: копал, сажал - это были мои обязанности. При этом воспитывался в вере. Школьником соблюдал все посты. С восторгом смотрел на все, что совершается в храме. По-детски неосознанно мечтал служить в церкви. Когда исполнилось 13 лет, понял, что это будет делом моей жизни.
Кстати, еще одной моей мечтой было - стать врачом. Однако, не выдержав огромный конкурс в Московский медицинский институт, я нисколько не пожалел, что этому желанию не суждено было исполниться. Со своими сложностями, в том числе и с грехами, я пришел в духовную семинарию. К слову, ни в то время, когда я только поступил туда, ни тогда, когда я уже стал архиереем, - у меня не было мыслей, что от несовершенства человека страдает институт святости церкви. Иными словами - никогда не каялся в том, что избрал этот путь. Я ощущаю, что это моя жизнь, мое призвание.
- Владыка, кто вел вас по жизни? Кого вы считаете своими учителями?
- Мои учителя - это уже покойные мои воспитатели протоиерей Зиновий Анисимов, который долгое время служил в Загорске, и архимандрит Тихон Агрипов, взявший еще в юношеском возрасте меня под свою опеку. В те времена молодежь даже на Пасху не всегда в храм пускали. Ну а в обычное воскресенье в Лавру приезжали ребята из нашего городка для того, чтобы последить: нет ли кого на службе в храме. Чтобы избежать этих искушений, наместник Троице-Сергиевой лавры архимандрит Платон Лобанков - будущий епископ Воронежский - всегда на службу приглашал меня в алтарь. Там я был недоступен для взора соглядатаев. И пусть многие знали, что я - верующий человек (имел из-за этого много неприятностей с директором и учителями), но за руку меня никто не ловил.
- Как вы приняли монашество?
- На третьем курсе духовной академии я дал себе слово, что обязательно окончу учебу в священном сане.(С улыбкой. Если женюсь, буду женатым священником. Если этого не произойдет, то приму монашество. Однако вышло так, что у меня ничего не получилось с невестой. Погоревал-погоревал, посоветовался со своими духовниками и сделал важный в своей жизни шаг. Постригал меня наместник Лавры архимандрит Иероним Зиновьев. Ходатайствовал за мой постриг нынешний митрополит Киевский Владимир.
- Владыка, вы родились в 1949 году. Семь архиереев Русской Православной Церкви — ваши ровесники. Каким было время, когда вы выбирали жизненный путь?
- Я заметил, что среди архиереев много тех, кто родился в 1929 году, а также - в 1949 году. Скорее всего, это следствие хрущевских гонений на церковь. Нужно понимать, что когда времена становятся жестокими, и перед человеком встает непростой выбор, ярче проявляются характеры, быстрее принимаются судьбоносные решения. Безусловно, молодые священники отдавали себе отчет в том, что идти в церковь - это, на тот момент, быть для всех посмешищем. Надо быть готовым к тому моральному давлению, которое будет тебя преследовать. Повторюсь - сложно представить себе более ревностного гонителя Церкви, нежели Никита Сергеевич Хрущев. Даже при Сталине не было принято так копаться в душах священников, тем более - работать с каждым из них персонально. Появились люди, которые беседовали и с твоими родителями (если речь идет о молодом человеке), с тобой. Предлагали помочь поступить без экзаменов в любой вуз, другие блага.
Помню слова Патриарха Алексия, который на закате советской власти объявил, что в Советском Союзе верующие - люди второго сорта. Я это почувствовал будучи студентом. Но, слава Богу, в 70-е годы отношение к церкви и тем, кто ей служит, начало меняться.
- Владыка, что давало в столь непростое время надежду? Когда люди, служащие церкви, почувствовали первый глоток свободы?
-У меня было послушание - проводить в Лавре экскурсии для иностранных делегаций. Однажды мне довелось сопровождать министра образования СССР, который заинтересовался моей персоной и спросил, откуда я. В разговор резко вклинился бывший первый секретарь Загорского райкома комсомола. Указывая на меня, он сказал: "Этот парень нас позорит, испортил все наши показатели". На что министр резонно заметил: "Я уважаю выбор этого молодого человека. Это - его право. Таких, как он, мы должны поддерживать".
В 70-е годы политика в отношении церкви изменилась коренным образом. Когда в Москве проводились какие-то важные мероприятия, нас - семинаристов и молодых священников - привлекали встречать гостей. Было заметно, что у людей возникла потребность поговорить о Боге, обсудить со священниками какие-то волнующие их темы. Ощущался дуновение ветра перемен.
- Известно, что вы много лет прожили за границей. Это были непростые для нашей родины годы. Чем они запомнились вам?
- Действительно, четыре года я провел в Чехословакии. В середине 80-х годов был направлен работать в Женеву. Несмотря на множество ярких и важных событий, запомнилось одно - по-настоящему понял, как мне не хватает России. Начиная с середины 80-х, жизнь в стране под названием СССР изменила своей вектор. Перемены в обществе неизбежно ломали сознание миллионов моих соотечественников. Помню, как отчаянно хотелось знать, что же на самом деле происходит на родине. Вот тогда-то я и обратился к Патриарху с просьбой вернуть меня в Россию, определить в любую епархию. Я был на все согласен, лишь бы быть рядом со своим народом. К слову, когда вернулся, мне дали тяжелое послушание - создавать отдел по церковной благотворительности и социальному служению.
- Владыка, в нашей беседе мы плавно подошли к такому понятию, как "патриотизм". Сегодня слово "патриот" утратило свой былой пафос. Вместе с тем именно люди Церкви, как никто более, вправе напоминать своим соотечественникам о том, как важно наполнять это понятие настоящими чувствами и работой...
- Не понимаю тех людей, которые, ничем не дорожа, стремятся уехать за пределы Отечества. (Решительно.) Моя точка зрения: патриот - это человек, который живет по принципу "я несу ответственность за все, что происходит в моей стране". Если же человек превращается в стороннего наблюдателя, потребителя, то здесь о патриотизме говорить не стоит. В конце концов, необходимо осознать то обстоятельство, что мы - хозяева своей судьбы. А значит, и своей страны.
Я против экстремистских проявлений патриотизма, но за здоровый и разумный патриотизм, который действительно борется за спокойствие и стабильную жизнь наших сограждан, не призывая к свержению власти. Но при этом старается повлиять на власть, чтобы она изменилась. Чтобы законы изменились под действием того, что хочет народ.
- Ваше отношение к современному телевидению. Есть ли, на ваш взгляд, телепередачи, которые могут принести пользу душе человека?
- Конечно, есть на телевидении умные люди. Они делают потрясающе интересные программы, которые помогают человеку определить свое место в жизни. Мне нравятся программы, которые не пугают человека, не превращают его в совершенно безвольное существо, а заставляют думать. В целом же у меня к современному телевидению отношение негативное. Сегодня мы имеем дело либо с развлекательным телевидением, либо - с пугающим.
При этом телеюмор становится все более пошлым. К примеру, те шутки, которые позволяют в эфире Иван Ургант и компания часто не смешны. Ребята "отрываются". Пытаются изобразить шутов. Но хочется напомнить: исторически шут - это очень умный человек. Часто шутами при дворе государя становились именитые люди, которые всякий раз в смешной форме напоминали правителю о его призвании. Сегодня же телешуты всех хотят раздеть, уложить в постель, заставить заниматься сексом, приучить к греху, крови. И это - страшно.
Сложно сказать, сколько в процентном отношении на телевидении положительного, сколько - отрицательного. Мне бы хотелось, чтобы у нас было здоровое телевидение. К слову, в свое время, когда я работал в правительственной комиссии по взаимоотношениям с религиозными организациями, мы приходили к мнению, что нужна правительственная цензура. Начинали с того, что нужно уметь говорить о религиозных вопросах. Завершили тем, что необходимо затрагивать в передачах нравственные темы.
Нужно воспитывать у молодых хорошее здоровое отношение к жизни. Человек должен находить ответы на вопросы: почему в том или ином регионе идет война, что грозит нашей стране и так далее.
- Владыка, 2008 год был для вас юбилейным: 25 лет архиерейской хиротонии, 35 лет со дня монашеского пострига, 35 лет служения Матери Церкви в священном сане. Что, на ваш взгляд, было для вас самым трудным за время Вашего епископского служения?
- Периоды бывали разными. Бывало, что ничего не ждешь, и вдруг на тебя лавиной обрушиваются трудности. Главное в такой ситуации - не потеряться, разобраться со своими помощниками, что мы делали не так, где допустили сбой. Думаю, что у каждого человека, кто хоть в малой степени стремится соответствовать высоким нравственным принципам, обязательно бывают такого рода искушения. Мы многие вещи оцениваем как потерю духовных ценностей, включая и тот кризис, который сейчас переживаем.
- Владыка, как, на ваш взгляд, изменился за шесть лет вашего епископства Воронеж?
- Знаете, изменился, и даже чисто визуально. Город стал лучше, чище, удобнее. Пришли к власти люди, которые чувствуют ответственность за его судьбу. Новые власти располагают огромным потенциалом для того, чтобы улучшить жизнь Воронежа. Думаю, что мы должны стать им в этом деле добрыми помощниками. Я испытываю трезвую влюбленность в наш народ, в наш край. Мне здесь все больше и больше нравится. Воронежский народ - сложный. Но тем он и интересен. Дает возможность постоянно находиться в поиске верных решений. Причем, не одному мне, но и руководству области и города.
- Есть ли у архиереев такое понятие, как отпуск? Где бы вам хотелось его провести?
- Если я скажу, что у меня нет свободного времени, вы мне не поверите. Но это, действительно, так. Я работаю без выходных. Даже в минуты относительного отдыха я отвечаю на телефонные звонки, решаю какие-то вопросы. Ассоциирую, что моя жизнь - это жизнь моей епархии. Поставил себе цель и задачу, чтобы каждый священник был мне доступен, и я ему также был доступен. Чтобы человек мог поделиться, чем он живет. Монастыри, гимназия, семинария, администрация - все требуют внимания. Для того, чтобы "держать руку на пульсе", приходится забыть о свободном времени.
- В чем, Владыка, на ваш взгляд, заключается простое человеческое счастье?
- Счастье - это быть востребованным другим человеком. Когда человек становится ненужным, он умирает. Сначала морально, потом физически. Я - монах - с определенной долей зависти смотрю на мирян. Конечно, когда у них что-то не ладится, мне очень больно. (С теплотой в голосе.) Но все-таки родить себе подобного, воспитать, ощутить свою необходимость...
Еще одно счастье - это учеба. Когда человек начинает учить окружающих и говорить, что его мнение неоспоримо, он - мертвец. В нас заложена простая идея - "совершенству нет предела". Мы должны работать над собой. Книга, беседа с интересным человеком, размышления - очень важные вещи, которые воспитывают внутренние духовные качества, а затем преломляются и в семье, и в работе, и во взаимоотношениях с друзьями. Именно эти качества, а вовсе не материальные блага, и помогают обеспечивать счастье.
- Владыка, что бы вы хотели пожелать читателям нашей газеты?
- Конечно, здоровья, счастья и добрых хороших отношений между собой.
Автор: Наталья Столповская.
Фото: Константина Толоконникова.
Источник: "Коммуна", N 179 (25413), 04.12.09г.
Источник: Газета "Коммуна"
[Последние]
[Архив]
© Информсвязь, 2012
