27.11.10
Хочу помолчать!
Субботняя байка от Владимира КОТЕНКО
Довелось слышать про англичан. Замкнутый, говорят, народ. Чопорный. С незнакомцем словом не перекинутся. В поезде или в автобусе - ни гугу. В трамвае, молчат, как в гробу. В крайнем случае - пару слов о погоде. А чего о ней толковать? Она вечно на туманном Альбионе одинаковая. Туманная.
И это начинает беспокоить лучшие аглицкие умы. Выпущен, вообразите, у них значок, а на нем написано: «Хочу поговорить». Цепляешь его на свой клубный пиджак - и на Пикадилли прошвырнуться, слегка ускоряя шаг. "Хочу поговорить" означает: давай, человек, с тобой лясы поточим, осточертело сопеть в тряпочку.
Хватит жить среди людей, как в безлюдной пустыне. Данный значок, граждане, если хотите, крик их измученной иностранной души.
Мы с вами, конечно, не англичане. Это уж точно. Люди мы коммуникабельные. Даже слишком. К примеру, в поезде друг дружке в душу лезем с первой же минуты. Это почти допрос. Или как анкета в отделе кадров.
1.Ты, что ж такой, совсем седой?
2. Семейное положение?
3. Оклад, зарплата, жалованье?
4. Сколько комнат, не считая туалета?
5. Наличие любовниц, любовников? Из них блондинок и брюнеток?
6. Количество просмотренных сериалов в сутки?
7. Где твоя дача? Где чача?
8. Потенция или импотенция? Понос или золотуха? И т. д. и т. п.
Вот она какая широкая русская душа! Она же загадочная. В отличие от узкой и не загадочной аглицкой. Вот почему иной раз хочется одиночества.
Чтобы без панибратства. Чтоб у тебя над ухом попсу не горланили. Чтоб чужие люди в рот тебе селедку не совали, хотя бы и в виде закуса.
И вот я вырезал из картона кругляшку, написал на ней: "Хочу помолчать" - приколол себе на груди. Вхожу в поезд, открываю "Литературную газету", читаю в подлиннике. В купе, кроме меня, двое. Молоденькая гражданка лет пятидесяти и еще акселерат исполинского роста в синем спортивном костюме.
Не успел я снять куртку, как синий костюм начал снимать с меня показания:
- Куда, кореш, катишь?
- В Калач, - говорю.
- А вы?
- Я в Куршевель. А чего ты выкаешь? Лорд, что ли, я тебе какой? Будь проще. Давай пивка с прицепом на брудершафт трахнем.
- Брудершафт не состоится, - говорю, - мы с вами не знакомы.
- Ах, пардон, господин хороший! - усмехается синий костюм.
- А кто нас друг дружке представит?
- Некому, - говорю. - Общих знакомых, слава Богу, не имеется.
- Что же делать? - спрашивает он. - В горле пересохло, а я не пью один. Нашел выход! Сейчас мы с тобой опрокинем хорошенько, а когда вернемся домой, разыщем общих знакомых и друг другу представимся.
Тут молоденькая, лет пятидесяти, заметила мой значок.
- Ой! А зачем он вам?
Молчу.
- Они что? Нынче в моде, такие значки? - пытает меня гражданка.
Молчу.
- Ага! Выходит, он демонстративно молчит! - догадался синий костюм. - Вызов обществу!
И показалось: от презрения ко мне он на ближайшей остановке из вагона выйдет. А то и выпрыгнет на ходу. Тут дама меня стала соблазнять. Едой. Чтобы, значит, я изменил своим принципам. То, знаете ли, курицу из сумки вынет. То копченой колбаской почавкает, хотя сама на диете, а то и пирог целиком в рот всунет.
Пуская слюнки, я выскочил в коридор, как из вражеского окружения. Но в тамбуре мой значок вообще произвел фурор. Весь вагон счел, что лучшего повода поболтать со мной не найти. Они допрашивали с пристрастием: не болен ли я? Кто-то предложил аспирин.
Проводница принесла мне чаю и даже не взяла денег.
Участие было большим и неподдельным. Англичанам такое радушие, конечно, не снилось. Куда им, застегнутым на все пуговицы! И втянули ведь, черти, в свое общество. Сломали меня через колено.
Слушал я исповедь молоденькой дамочки лет пятидесяти обо всех ее романах - от первого до последнего. Первый мне понравился больше.
Я пил из горла и горланил вместе со всеми цыганские песни и даже переплясал цыганский табор из соседнего вагона.
Проиграл акселерату в карты свою кожаную куртку, но зато выиграл у него синий спортивный костюм. Почти без дырок.
И, разумеется, я ни строчки не прочитал из "Литгазеты".
А когда приехал домой, то сорвал значок и выкинул его в помойное ведро. И понял, что скоро нашего брата не то в Куршевель пускать не будут, но даже Калач перед носом шлагбаум опустит.
А в следующий раз я лучше нацеплю "Хочу поговорить". И на грудь повешу, и на спину, и на нос. Может, тогда хоть меня оставят в покое.
Источник: "Коммуна", N 175 (25606), 27.11.10г.
Источник: Газета "Коммуна"
[Последние]
[Архив]
© Информсвязь, 2012
