Воронежские новости - Имя в литературе. Неразгаданная глубь

15.04.10

Имя в литературе. Неразгаданная глубь

В октябре, тринадцатого числа, будем отмечать 80-летие Алексея Прасолова. На его родине, в Россошанском районе, нынешний год проходит под знаком Поэта

Полвека с лишним назад в Новой Калитве, десятиклассник, в весенний час на донском берегу я вижу Прасолова. Мы уже встречались прежде. Несколько раз в домах, по недавнему военному разорению странно и счастливо богатых книгами и грампластинками, впечатления от которых и объединяли нас. И хотя я по юному невежеству, по молодой ершистости, кроме Пушкина, Лермонтова и Блока, да еще нескольких имен, мало что и мало кого принимал всерьез, но сильные строки Прасолова были по душе, и чувствовал, что надо встретиться по-настоящему, тем более что я, пусть и на десяток лет моложе, был ему интересен, как мне о том говорили старшие его и мои знакомые, друзья.

Алексей Прасолов. Фото Анатолия Костина.

Миг выдался самый подходящий. Но тут как-то неожиданно подпорхнули ко мне девчонки-соклассницы и стали щебечущей преградой между нами. Поэт ушел, и так сложилось, что по-настоящему посмертная, уже нерасставаемая встреча состоялась едва не через четверть века, когда настала безусловной потребность благодарственно рассказывать о Прасолове и соучаствовать в увековечении его имени.

В 1980 году не без моих обоснований и с моим предисловием в журнале «Подъем» публикуется повесть Прасолова "Жестокие глаголы". Присланная Борисом Стукалиным ранняя прасоловская рукопись, обстоятельно прокомментированная автором этих строк, публикуется в журнале "Дон". Как председатель комиссии по литературному наследию Алексея Прасолова я обращаюсь к редакторам районных газет, где работал Прасолов, с просьбой прислать материалы для будущей книги воспоминаний, обращаюсь к воронежским властям и общественности с предложением – открыть в Воронеже мемориальную доску, присвоить имя Прасолова одной из библиотек областного центра.

Пусть не сразу, но в городе появились и мемориальная доска, и библиотека имени А.Прасолова, а рукопись воспоминаний о поэте ждет своего издательского часа.

В 2003 году в столичном "Романе-журнале. 21-й век", а через пару лет и отдельной книгой, выходит повествование "Одинокое сердце поэта", где повторяется пожелание, уже высказанное мною в прессе, - создать Прасолову памятник. Именно памятник - не суть важно - бронзовый, гранитный…

Вместе с тем неоднократно на разных встречах и в разных аудиториях вел я речь и о широком увековечении его памяти на малой родине.

"Станция зеленая с названьем русским Россошь..." - многих, конечно, трогает это прасоловское. Сколь по-сыновьи нежно, лирично, несколько даже непривычно для Прасолова! И, разумеется, Россошь признательно помнит своего сына. Да и как не помнить! Замечательные, сильные стихи поэта - "Еще метет во мне метель...", "Тревога военного лета...", "Рубиновый перстень", "Обреченная ночь", "Та ночь была в свечении неверном...", "Я не слыхал высокой скорби труб", "Сенокосный долгий день", "Мать наклонилась, но век не коснулась...", да и повесть "Жестокие глаголы", навеяны пережитым на россошанской земле.

И овеществленная память, спасибо, в Россоши, разумеется, есть - мемориальная доска на здании педучилища, и библиотечные встречи, и экспозиционные уголки. Но, прекрасно понимая, что живая, по отечественному мыслителю Федорову, память не обязательно предполагает как можно большее число памятных знаков, именных присвоений, я все же говорил о желательности присвоить имя Алексея Прасолова педагогическому училищу-колледжу или одной из школ, а также Росошанской районной библиотеке, где бы можно было проводить прасоловские чтения;. Аеще - взять на охранный учет сложенную матерью и сыном хатку в Морозовке, установить там мемориальную доску, а может, и сохранить все подворье в музейном образе и запоминании.

В юбилейный год что-то, надо верить, исполнится.

Но нам, в юбилейной приподнятости, не упустить бы две позиции.

Первая - прасоловские школьные часы, прасоловские уроки. Нашим молодым надо знать прежде всего живое слово поэта. Оно даст им эстетическую радость, художественно образует. Оно же в современном перевернутом мире поможет отличать правду от ее видимости, истинную поэзию - от внедушевной литературной возни, сердечное соучастие, бескорыстное дарение - от олигархического прицельного спонсорства. Словом, серьезные ценности - от суетливых оценок.

А вторая позиция - прасоловский маршрут, в который были бы закольцованы не только Россошь, но Дерезоватое-Первомайское, Шекаловка, Новая Калитва, где он учительствовал в школе и работал в редакции. Ржевск и Еленовка, Ивановка - малая родина поэта. И, конечно, Морозовка, где прошли десять его детских и раннеюношеских лет, где он испытательно пережил железное нашествие, столь поразительное и многоликое, что война станет одной из главных тем его стихов, поэмы и повести; Морозовка, где в послевоенном разорении он с матерью, худо-бедно, склеил хатку - бедный кров на скудную тогдашнюю жизнь. Подворье выходило к Черной Калитве, перед глазами еще не было никаких промышленных труб. Малая хатка и большой простор...

Мне посчастливилось (теперь можно и так сказать) множество раз встречаться на том подворье, в той хатке с Верой Ивановной, матерью поэта. Ее неторопливый голос и природная крестьянская мудрость разговора... Да, впрочем, лучше прочитать строки с впечатлениями от тех встреч.

В хатенке тускло, мало света,
Печаль - последняя, немая,
Бывал у матери поэта,
Расспрашивая и внимая.

В словах украинно-певучих,
Таилось что? - Судьбе покорный
Удел крестьянский, неминучий,
Семьи ль подрубленные корни?

Мать - вдалеке. И что с хатенкой,
Откуда сын в порыве строгом
Ушел. А солнце и потемки -
Преднеизбывная дорога!

Автор: Виктор Будаков, председатель комиссии по литературному наследию Алексея Прасолова.

Источник: "Коммуна", N 54 (25485), 15.04.10г.

Источник: Газета "Коммуна"

[Последние] [Архив]