 |
22.10.11
Субботние байки от Владимира Котенко
Аутодафе в очень средние века
А как-то у нас было интересное мероприятие. Жгли еретика. Публично. Утром народ гуськом потянулся к площади с вязанками хвороста. Без дров стража не пускала, вязанка была чем-то вроде пропуска. Дрова шли в костер. В общем, вводили народ в прямой расход эти еретики, будь они неладны, потому что дрова в нашей местности – на вес золота.
Только колокола зазвонили, я с постели кубарем скатился, помолился (больше для проформы, сам тоже не особо верующий), помчался в сарай за дровами.
«Лишь бы человек стойкий попался, не сломался, не запросил пощады, - шептал я, - а то ведь прервется зрелище на самом интересном. Жди другого раза. От скуки сдохнешь. Кино еще не изобрели, телевизором даже не пахнет. Господи, дай ему силы не верить в тебя до конца! - шептал я под колокольный звон. - И чтобы дождя не было. Он ведь, треклятый, не один костер загубил...»
Вот и площадь. Вывалил я дрова, стал в первых рядах. Жду.
- Везут! Везут! - раздались голоса.
Истину глаголили - повозка, на ней - обнаженный до пояса еретик, рядом палач. Я пригляделся: не слабоват ли еретик, долго ли продержится? Высокий, дюжий, и хоть колпак на голове, но глаз орлиный, смотрит вперед и дальше всех видит. Такой не сломается, пощады не запросит, не отречется. Потешимся вволю.
Ждем, а казнь не начинают.
- Чего тянете? Сапожники! - кричу.
- Дров маловато, - ответил палач.
Я прикинул: и то правда. Ах, жадничает народ. Принес - лишь бы отделаться. Нет нынче рвения у людишек. Нету. Но, конечно, и дрова у нас - ох, дефицит.
- Еще несите! - кричит палач.
А зрители жмутся. Жмотничают. Я бросился домой, чтобы зрелище не сорвалось. Влетел в сарай, собрал последние щепки, навьючил на себя, понес.
В общем, вдохнул я в костер жизнь. Языки лизали небо.
Еретик тоже не подкачал, сгорел, не пикнул. Только пепел остался.
Тем пеплом, когда пришла зима, я себе голову посыпал. Холода-то были лютые, а чем топить? Оба мы так и загнулись: он - от жары, я - от холода.
Деревенский Герострат
Пожарник Иван Курдюмов на посту, образно говоря, был прикован к бочке с водой, словно Прометей к скале. Курил возле бочки на скамеечке, мечтательно глядя на горизонт, где на вечерней зорьке гасло солнце, словно залитое из брандспойта.
Иван Курдюмов думал о славе. Очень ему не хотелось, чтобы через каких-то пару тысяч лет его имя кануло в Лету. Почему одни навечно прописываются в анналах истории, а другие уходят незамеченными, будто песок сквозь пальцы? Как прославиться? Чем? Ведь еще пяток лет - и на пенсию. А там, прости - прощай, Курдюмов. Могилка еще не осядет, а люди будут морщить лоб, вспоминая, кто такой Курдюмов и что такое Курдюмов?
И вот тут яркой вечерней звездой вспыхнуло в памяти имя - Герострат, - взятое из зачитанного до дыр школьного учебника сынишки. Не без интереса частенько штудировал он древнюю историю. Разбуди ночью - и без запинки, будто рапорт по смене, доложит, что Герострат - ничем ни примечательный древний грек, сжегший великолепный храм богини Дианы в родном городе Эфесе, дабы уберечь свое имя от забвения.
Однако как просто: чиркнул спичкой - и ты бессмертен. Спички вот они, а храм где взять? Эх, даже старенькой церквушки не осталось, другие геростраты после революции подсуетились. Россия, конечно, не Греция, но геростратов хоть пруд пруди.
И решил он сжечь клуб. С канистрой керосина пошел к очагу культуры. Нельзя ждать милостей от истории. Гореть, а не тлеть!
Клуб покосился, врос в землю. На двери висел пудовый замок, а ключ от него потеряли сразу после афганской войны.
- В других селах дворцы, а тут сжечь нечего, - ругнул в душе власть.
Он послюнил пальцы, выставил их вперед, пытаясь определить направление и силу ветра. Но ветра не было.
- Подую, - решил он.
И стал лить на замшелый угол керосин.
- Забвенья не будет, - шептали губы.
Курдюмов, как под гипнозом, смотрел в глаза пламени. И вдруг сорвал с себя брезентовую куртку, забил огонь, затоптал его ногами.
Впоследствии, разглядывая дыры на форменной куртке, он не раз спрашивал себя: зачем тушил? И понял: сработал рефлекс. Поджечь было выше его сил, всю жизнь тушил, а не поджигал. Снова стал лить керосин и чиркать спичкой, но руки сами собой сбрасывали куртку и брали за горло красного петуха.
Только под утро Курдюмов осуществил загорание первой степени и бросился бежать, обхватив голову руками. Дома не уснул, уже через полчаса в нем сыграл тревогу пожарник, сбросил Курдюмова с постели и погнал к месту преступления.
Вокруг стояли с полсотни мужиков и, засунув руки в карманы, с ухмылкой глазели на пожар, хотя всегда в селе тушили азартно, даже бабы, рискуя жизнью, лезли из огня да в полымя.
- Чего рты разинули? - гаркнул Курдюмов, схватив багор. - За мной!
Но пожарника взяли за шиворот.
- Не балуй с огнем. Иди спать. Интересно, кто поджег? Какой молодчина!
- Герострат.
- Какой аэростат?
- Я - Герострат! Вяжите меня, ребята, - требовал он. - Я поджигал.
- И правильно сделал.
Вскоре от очага культуры остались одни головешки. Уцелел лишь пудовый замок. Он величаво лежал посреди пепелища.
Курдюмов пошел босиком прямо по углям. Пепел стучал ему в сердце. Нагнулся, поднял какой-то предмет. Народ ахнул. Это был ключ.
- Нашелся, окаянный! Видать, замкнули, а ключ внутри забыли.
Так пришла слава, хоть и худая. В центральной печати про этот случай была довольно забавная заметка, вся Россия смеялась. Местная власть крякнула, пошарила по сусекам - и через пару лет в селе стоял новый клуб. Конечно, не храм Дианы, но тоже ничего - большой зал, библиотека, бильярд и даже собственные битлы.
Старики жмут Курдюмову руку. Молодежь кланяется. Теперь его всюду кличут, где старые клубы, коровники, птичники, свинарники, общаги… Просят:
- Помоги перестроить!
Рисунок Николая Провоторова
Источник: газета "Коммуна" N 162 (25790), 22.10.2011г.
Источник: Газета "Коммуна"
[Последние]
[Архив]
© Информсвязь, 2012
|
