 |
19.01.11
Светлана Ляшова-Долинская: "Мой дед - известный атаман"
Краеведение
(ПРОДОЛЖЕНИЕ. Начало в NN 1, 2)
– По нашим семейным преданиям, - дополняет А.В. Куцеволов, - ординарцами Колесникова были родные братья его жены Оксаны - Опалетовы... Дед, командовавший до крестьянского бунта 40-й дивизией Красной Армии в Богучаре, приехал в Калитву, чтоб забрать к себе поближе жену и дочь. А тут - заваруха...
И началось все с Кунахова двора, что «на Победе», на нынешнем втором участке. Там двое братьев в Красной Армии служили, а двое других были комиссованы по болезни. Одному из них при бомбежке по пути на фронт ноги повредило, другой тоже чем-то хворал. А продотрядовцы прицепились: "Дезертиры!". И ну в погреб - забирать все подчистую.
Мать Кунаховых в слезы: "Мои ж сыны в вашей Красной Армии", а ее прикладами бьют. Тут Марко Гончаров и Иван Поздняков и вступились. Постреляли маленько во дворе, но никого не убили. Резня позже началась.
В тот вечер уважаемые люди села и решили идти на поклон к Ивану Сергеевичу как к самому боевому, грамотному и сметливому калитвянину. Вместе думу думали всю ночь. Ну не мог им отказать мой дед!
- "Где Колесников - там и правда" - говорили крестьяне разных мест, и к нему отовсюду собирались, - продолжает рассказ А.В.Куцеволов. - Одно время переписывался с нашей семьей борисоглебский краевед Самошкин. Так он утверждал, что дед мой с "красной верхушкой" связь никогда не терял. Что был у него верный человек, передававший его письма в сороковую дивизию, в которых обмозговывалось будущее "отступление". И что уверенность его основывалась на личном знакомстве с Георгием Константиновичем Жуковым. А ведь его "гибель", которую он в деталях продумал, устраивала всех! Никого из родственников не посадили, не расстреляли. Убит и убит... Он не числился даже во "врагах народа".
- Потом, в 1984 году, у нас в квартире неожиданно появился подполковник КГБ Алексей Алексеевич... фамилию запамятовал. Да это нетрудно узнать: работал он в ту пору заместителем генерального директора электроаппаратного завода, - вспоминает Александр Васильевич. - До него мною и моим дедом никто не интересовался. Да и мы с братом помалкивали, раз не спрашивают. А Алексею Алексеевичу рассказал я все, что знал из семейных пересказов, с трепетом.
Помню, он несколько раз пытался назвать цель своего визита: мол, внуки Колесникова ищут родственников. "Какие внуки? - самоуверенно восклицал я. - Мы с Алексеем и есть внуки! Зачем нам самозванцы?". И Алексей Алексеевич не настаивал... А ведь сейчас думаю: сглупил я. Наверное, действительно нас кто-то искал. Ведь если дед остался в живых, то и новая семья у него могла быть, и внуки... К тому ж Алексей Алексеевич, как мне кажется теперь, смотрел на меня тогда проницательно и грустно...
И тут Александр перескакивает в воспоминаниях в раннее детство, когда ему, шестилетнему шустряку, удалось в неравной драке одолеть нескольких хулиганов. Наблюдавшая потасовку бабушка Мария не вмешивалась, лишь потом сказала: "Я знала, что ты победишь. Всегда помни, чей ты внук".
А в нем, и правда, тогда будто какие-то силы внутренние, будто родовое что-то всколыхнулось! Пытаюсь осторожно пошутить: "Вашего деда называли ведь "матерым волком"... Не ощутили ли вы себя в той ситуации "волчонком"?" - и понимаю, что напрасно.
- Ну не был он волком, - обижается Александр. - Он был талантливым, думающим красным командиром. И о жестокости деда - неправда все. Если кто и отдавал жесткие приказы, то это начальник контрразведки "дядя Саша Конотопцев...". Хотя и доброе в "дяде Саше" было, бесспорно.
И, задумавшись добавляет:
- А ведь посмотрите: почему-то после разгрома банды никого из соратников деда особенно не наказали. Почему?..
Меч радости
- Когда впервые человек
Делам Творца не удивился
И сделал меч - и тем навек
И Злу, и Горю покорился... тогда и начались, наверное, стяжательства и распри на всей земле, - переходит со стихов на нерифмованную речь Александр Куцеволов. - И "белый клинок" моего деда, конечно же, не способствовал упорядочиванию мира, жизни, пусть и начиналось крестьянское движение в Калитве из желания справедливости, правды. Но от борьбы с насилием они, повстанцы, к насилию же и пришли. Потому что мечом секущим никого не научить и не воспитать. И как поэт-бард я выбираю Меч радости.
Я - воин Света,
Острый меч вложил в уста
мне Ангел Божий, -
И полилась не просто речь,
но СЛОВО,
что меча дороже... Да, Александр Куцеволов не числит себя ни профессиональным поэтом, ни "тусующимся" литератором. Скорее, бардом, несущим весть о том, что
Смерти нет на прекрасной Земле,
Жизнь ликует во всем Мирозданье!
Кто внушил поклонение Мгле,
Разрушенье назвав Созиданьем? Куцеволов - за созидание посредством слова, за "экологию духа". Не владея какими-то приемами стихосложения, теорией стиха, Александр Куцеволов старается служить чистому Слову. Возможно, потому кто-то из пишущих назвал его стихи "белым на белом". Ну и что? Возможно, это и достоинство. Как тонкая высокая нота, которую не каждый может взять.
У Александра получается.
В ноябре 2000 года Александр Куцеволов спешил на очередную "духовно-экологическую" конференцию в Харьков. Войдя в вагон поезда, отметил взглядом сидящего в сторонке попутчика в рясе священника.
Священник, видимо, тоже узрел душу вдохновленную, горящую внутренним светом, "движущуюся" - среди полусонных и малоинтересных, понемногу отходящих ко сну совагонников. Тот, представившийся отцом Моисеем из Казахстана, подошел к Александру первым. И проговорили они всю вагонную ночь.
- Эта встреча так возвысила, вознесла мою душу, - искренне восклицает Александр, - что я до сих пор парю, как птица, на той высоте! А тогда: с поезда - на конференцию. С конференции - в скромную гостиницу, где внезапно и совсем неожиданно для меня написался первый стих "В луче Анастасии".
Стихопад начался потом! Александр едва успевал записывать приходящие строфы.
О России, Россоши и Калитве - родине деда есть у Александра короткое, но емкое стихотворение с названием "Зима и Россия":
Зима и Россия, нарядные ели
И тройка лихая под звон бубенцов,
Морозы крещенские, злые метели
Достались нам всем, как наследство
отцов.
Снега поднимались порою до крыши,
И удаль, и песни лились нам рекой.
Пройди хоть полмира, но краше
не сыщешь,
Земли не найдешь хлебосольной
такой. - В Калитве не бывал с детских времен, - признается Александр. - Но теперь, после этой публикации, надеюсь обрести калитвянскую родню, всех обойти, найти место сожженного дедовского дома. Где-то возле старой школы или маслопрома. Говорят, там сейчас пустырь...
О творчестве, любви, красоте с Александром можно говорить бесконечно. Важно делать свое дело, творить красоту во всем, что окружает нас, утверждать Любовь. Ведь Свет, он не борется, а просто сияет! И тьма рассеивается сама… Меч радости - не сечет. Он творит, он "сотворяет".
3 Сотвори прекрасный луг,
Сотвори удачу:
В сотворении, мой друг,
Главная задача. И рождение детей - тоже сотворение! Если б все люди умели возноситься в творческом порыве выше житейского, суетного - не было б этой тупиковости общества, к которой мы пришли.
Что можно добавить еще к восторженному монологу Внука легендарного Деда? Разве что его стихи, посвященные Ее Величеству Женщине:
Ликующим светом любимая женщина
Сердце наполнила, голову, грудь...
Не соглашусь никогда я на меньшее -
Песней Любви ты восторженной будь. - Каждая женщина изначально Богиня, - дополняет Александр. - Но чтоб стать ею, женщина хотя бы должна знать об этом. И я своими стихами пытаюсь ей помочь. Может быть, моему деду в свое время было легче - люди тогда чище были, искреннее. Да, они тоже заблуждались в тупиках, придуманных лукавыми умами, но света внутреннего в них больше было. Он и выводил к Правде.
Племянники с улицы Горького
- А знаете, ведь живут и здравствуют еще племянники Ивана Сергеевича, - звонит в редакцию Александр Куцеволов. - Они, дети его сестры Марии, конечно же, помнят из семейных преданий больше моего...
И вот мы на улице Горького.
Степан Дмитриевич (1927 г.р.) и Николай Дмитриевич (1933 г.р.) Глуховцовы живут здесь с пятьдесят девятого. Два крепких, основательных дома "по-братски" уживаются в просторно-асфальтовом дворе.
Беседа наша проходит в уютной чистой летней кухоньке. Жены братьев Тамара Павловна и Мария Михайловна тоже рады гостям, семейные фотографии из альбома принесли. До заслуженного отдыха старший брат в локомотивном депо кочегаром работал, а младший шоферил в автоколонне. Работящие, правильные люди.
- В Россоши о нашем "историческом родстве" долгое время не знали, - рассказывают они. - Однажды мама, работавшая во вневедомственной охране сторожем, слово за слово о брате Иване Сергеевиче разговорилась с бригадиром этой организации, так тот неожиданной радостью засветился! Говорит: "Надо ж такой встрече произойти! Ведь именно отец мой передавал письма Колесникова из банды в Красную Армию...". Жалко, фамилию того человека позабыли.
- А в том, что Иван Сергеевич "вывернулся" из переделки между белыми и красными, мы всегда были уверены. У нас в семье говорят, что Колесников в юнкерской школе учился вместе с легендарным Тимошенко. С ним, по некоторым отголоскам, они вроде бы еще до войны, до 41-го проезжали через Терновку, где тогда проживала семья. Но мать он тревожить не стал, посмотрел на жилье со стороны да поклон исхитрился передать. Наверное, так надо было...
- Нет, чтобы все понять о дядьке, нужно с самого начала речь вести, - перебивает один из братьев.
- Тогда с его деда нужно начинать, - заключает другой. - Тот был полным Георгиевским кавалером и получал за это хорошую пенсию. Может, и чудачеством это было по тем временам, но он платил своему сыну, отцу Колесникова, большие гроши за то, чтоб мальчишку не нагружали никакой крестьянской работой!
- Да-да, он сам учил его с малых лет военному искусству, выписывал специально учителей. Среди всех остальных девяти детей старший, Иван, был на особом положении! Как барчонок какой... Потому в развитии он и ушел далеко от своего крестьянского окружения.
- Его мать сказывала, что в семье были такие порядки. В избе: две "хатыны", т.е. комнаты. Одна из них называлась "светлой", или светелкой. И без деда, то есть отца, туда никто не смел входить. Даже мать. А вот первенец Иван беспрекословно входил туда в любое время. Мало того: играл там на гармошке, пел. Будто второй отец.
- А бабушку нашу, Марию Андреевну, урожденную Акимову, впоследствии мать Колесникова, замуж за Сергея Никаноровича отдали обыкновенно, как водилось в те времена. Привели, сказали: вот муж будет. Сергей Никанорович был зажиточным, самостоятельным крестьянином, имел выездную тройку. Людей - работников не нанимал. Сильный был - это да! В кулачном бою, когда улица на улицу шла, одного, случилось, до смерти зашиб. Забрали в тюрьму в Острогожск на шесть месяцев, пока не разобрались в неумышленности...
А жила семья в Старой Калитве, в районе сепараторного пункта - так это место называют.
- А еще: и одевали старшего Ивана не по-простому. А носил он сапоги хромовые, сплошные, навытяжку, что тогда было редкостью...
- Да, уточнить еще не забыть бы о младших детях, что будто б в пожаре погибли. Нет, они еще до поджога от голода поумирали...
- Снова мы ничего о деде Колесникова не рассказали, - сетует брат старший, - как у него, крестьянина, простого вояки, сам важный генерал прощения просил. За своего кучера, который стеганул его, шедшего посредине дороги. А дед шел да шел, несмотря на окрики. Гордый был. А после того удара кнутом воротился он домой, надел военную свою форму - и в церковь, куда правила генеральская коляска! И подошел, и в упор стал смотреть в лицо обидчикам. Не выдержал генерал взгляда...
- И, знаете, имея столько наград, ни разу этот прадед ранен не был, - подхватывает брат младший. - А еще об одном предке передавалось в роду воспоминание, как на турецкой войне он через границу за кашей для раненого земляка ходил. Тот совсем духом упал: "Умру, - говорит, - а каши так и не поем...". Тут предок наш и пошел прямо во вражью кухню, каши набрал и вернулся. Будто заговоренный.
- Да ведь и Ивана Сергеевича, деда моего, ни меч, ни пуля не брали, - восклицает присутствующий при беседе А. Куцеволов. - Ни разу не был он ранен ни в одном бою. Помните, вспоминала прабабка: прискакал он как-то после боя, стал раздеваться, а из шинели пули посыпались, будто застрявшие, но не достигшие тела...
Как утверждают йоги, при высоком состоянии духа вокруг тела образуется своеобразный невидимый энергетический щит, будто защитное поле. Может, потому и тот прадед невредимый переходил к туркам и обратно! Однажды при беседе в Костомаровских намоленных пещерах мне духовница матушка Наталья Бессмертных так сказала: "Сильная энергетика в вашем роду ходит".
- Как бы не забыть еще одну историю рассказать, - возвращает беседу в более привычное, домашнее, без "энергетик", русло один из братьев. - В сорок третьем году одна женщина из Старой Калитвы поехала в Москву продать вещи или что-то там еще. А она с детства хорошо Колесникова знала. Вот, значит, в поезде она на верхней полке лежит, вниз смотрит, в пол. И замечает: мужчина ходит туда-сюда, обувка хорошая, крепкая - заметная! Прошло какое-то время - снова та же обувка идет! Подняла глаза, а тот мужчина прямо к ней подошел, положил белый батон хлеба (это в голод-то!) и молча ушел. Она, приехав домой, сказала Колесниковым - матери и братьям: "Иван живой. Никому только не кажить, а то всех заберут... Это он мне хлеб дал. Узнал..."
(Окончание в следующем номере).
Источник: "Воронежская неделя", N 3 (1988), 19.01.11г.
Источник: Газета "Коммуна"
[Последние]
[Архив]
© Информсвязь, 2012
|
