 |
12.01.11
Светлана Ляшова-Долинская: "Мой дед - известный атаман"
(ПРОДОЛЖЕНИЕ. Начало в N1)
Что беда подошла вплотную, поняли не только работавшие в поле, но и сидящие в камышах, что между Калитвой и Рохмыстивкой (Новой Мельницей), калитвянские да окрестные землепашцы. Что оставалось делать, когда из дома весть за вестью все разорнее? И собравшийся таким образом тайный отряд, прячась, выжидал: как события повернутся? Многопомнящий житель Калитвы B.C. Евтухов (вот удача для корреспондента!) как раз доводится родным племянником одному из главных зачинщиков тайного камышового отряда – Ивану Григорьевичу Позднякову (Иванкову - по-уличному).
Он сетует: прежде писавшие о «колесниковщине» писатели В. Карпов и В. Барабашов все больше родню Ивана Сергеевича Колесникова разыскивали да "пытали", а к нему и не заглянули. Мать Владимира Степановича, Мария Позднякова, и о брате, и о "дружках" его много чего поведывала. Она и провиант им в "камышовый хутор" носила, и вести калитвянские… Начинали всю коловерть как раз Иван Поздняков и Марко Гончаров (Родионов по-уличному). А за ними уже Микита Кунахов и Тимофей Кунахов пошли.
И только потом пришел на побывку из Красной Армии легендарный Колесников, будущий атаман. Как утверждает ныне здравствующая племянница его А.П. Гурикова, приехал Иван Сергеевич на похороны отца. А в это время входил в Калитву бравый отряд Поппельпо.
Сошлось же!..
Тот день выдался кровавым.
Продотряд - по дворам, ребятня - в поле с негарной новостью, а Иван Поздняков как раз из камышей вышел, потихоньку проник от луга в свой садок и у сестры Марии дознал, что людей в продотряде немного, человек тридцать. Мария как раз в тот день на погрузке зерна для продотряда работала вместе с другими девчатами да бабами. На поборщиков напали, не долго собираясь.
Перво-наперво избили агента прикладами. Помнят калитвяне, долго ползал, извивался, окровавленный весь, человек в уличной пылище от калитки к калитке. Но все хозяева позакрывали ворота на засовы, и никто его так и не впустил.
В тот день убили и местного председателя Совета Сакардина Ивана. Сам Иван Поздняк и убил, прямо за столом красносуконным, о чем и рассказал сестре. Да и весь отряд камышовые герои тогда в запале истребили. А как охолонули малость, то соображать стали: или отвечать за это придется, или напролом идти надо, утверждать себя, как отряд защитников народных, крестьянских.
И тут командир настоящий нужен был позарез, чтоб и дальше стоять за себя крепко. Прикинули: ни Марко Гончаров, ни Иван Поздняков, ни братья Опалетовы (Эполетовы?) (прим. - нынешние потомки их - Носачевы) - всерьез возглавить отряд не могли.
Так выбор пал на недавнего красного командира Ивана Сергеевича Колесникова. Говорят, он посомневался, но мужики калитвянские напирали... Куда деваться? И в армии - насмотрелся, и тут вот - где она правда? Да и согласился. Своя рубашка ближе к телу, как ни рассуждай.
С октября 1920-го по май 1921 года длилось восстание крестьян против продразверстки. Калитвяне вспоминают, что под началом Колесникова "воны гарно размахнулысь". Появилась своя артиллерия.
Колесниковцы и на Новочеркасск ходили, и с мятежниками Антонова из тамбовских мест дружбу водили.
Поддерживали таких же повстанцев в Ростове. Однако пришло время, и конники корпуса Буденного под Новочеркасском разбили их наголову.
Колесников, по воспоминаниям старожилов, людей в узде держать мог, всегда просчитывал события, всюду у него была налажена разведка. Здесь не подводил "батьку" ни малейшей оплошностью или непродуманностью - правая рука его - Александр Андреевич Конотопцев. "Дядя Саша"... так и зовут поныне все знавшие его - ласково и признательно, потому что как не все волки серы, так и не все "бандиты" - нелюди, оказывается.
Красивый был, высокий дядя Саша, лицо открытое. И всю жизнь потом ему приходилось реабилитировать свое основное звание Человека.
У него получилось. Командуя разведкой в Великую Отечественную, заслужил три ордена и знак "Почетный чекист", еще медали. А в мирные времена стал комбайнером, и много учеников имел, и друзей. А детвора вилась, что мошкара, возле "дяди Саши" постоянно.
Вот и моему сегодняшнему собеседнику B.C. Евтухову, мальчишке в ту пору, дядя Саша рассказывал случай, как Колесников с отрядом ездил на Хреновской конезавод за лошадьми. А по пути обратно случай вышел. Луг есть такой под Бобровом с вербами по окоему, и окольцован он Битюгом, речкой. И все это, если смотреть чуть со стороны - видится в форме правильного колечка, а на "колечке", будто камешек на перстеньке, - мост. На том мосту и наскочил на повстанцев Буденновский полк.
Колесников же сразу сообразил, как из такого положения "закольцованного" выйти. Сориентировался молниеносно: развернулся и через мост в самое кольцо лужайки пошел! А когда большая часть буденновцев ринулась за ними, тут убегавшие и развернулись, и ударили в лоб красную конницу, отчего на мосту образовалась пробка. Так, по частям, пока шла давка да неразбериха, Колесников малыми силами разбил встреченный полк. Хитрый, как волчара матерый! - повторяет мой собеседник.
Был у Колесникова ординарец верный Андрей Петрович Отрешко, 1896 года рождения. Кавалерист, награжденный множеством царских крестов, служивший еще в полку Его Величества в Петрограде. Едва "сосватав" Отрешко в свой отряд, Иван Сергеевич доверил ему эскадрон кавалеристов, сотню. Но дружба дружбой, а вот рубанул же однажды ординарца своим "белым клином" Колесников! Говорят, за неповиновение приказам. Удар пришелся по спине через кожаную тужурку, френч, другую одежду. Рана несмертельной оказалась, но шрам остался основательный на всю жизнь.
Двояко объясняют "знающие" старики тот случай.
Версия первая: в Голубой Кринице, за Новой Калитвой, "уловили" колесниковцы комиссара с комиссаршей. Колесников отдал приказ ординарцу расстрелять тех в ближайших садах. Повел их Андрей Петрович туда, сделал два выстрела вверх для проформы и отпустил пленников: тикайте, совсем дети еще! За это вроде как и поплатился. Зато потом, после разгрома повстанцев, когда победители вели их, плененных, тот спасенный комиссар узнал Андрея Петровича в строю идущих, освободил, охранную бумагу дал. И побывал потом Отрешко в красноармейцах. А в колхозе бригадирствовал, и в кладовщиках ходил, и сады, роскошные тогда, сторожил.
Тоже все добром его помнят.
А вторая версия иная: интуиция у Ивана Сергеевича, говорят, была звериная. Мысли читал! Вроде как перед "закатом" восстания дело было. Не успел подумать Андрей Петрович над склонившимся у реки или у ручья Колесниковым о том, что порешить бы его тут да и все, сколько можно еще по округе мотаться, конец уже ясен... Иван Сергеевич почувствовал спиной, обернулся: "А дурные мысли из головы выкинь!" - и полосонул саблей ординарца.
О молниеносном гневе и памятливой мстительности Колесникова - рассказ B.C.Евтухова.
... Шел через сокорки на Россошь красный полк Сахарова и напоролся на повстанцев. Переговоры с красным полковником вели сам Колесников и Иван Поздняков. Сахаров просил пропустить его людей к железной дороге без боя. Колесников упрямился, а дядька Евтухова возьми да самостийно и скажи: "Солдат пропустить. А с командирами решать..." Да еще к тому, видно, донес кто-то обмолвленное незадолго Иваном: "Колесников нас предаст, я ему не доверяю..."
Вскоре конь Ивана Позднякова пришел до дому с телом хозяина, убитого выстрелом в спину. Так, видно, атаман "упредил" двоевластие. Иванковы похоронили "дядьку" в огороде, чтоб красные не прознали. А вскоре отряд Колесникова из похода воротился, красных потеснил, и тогда перезахоронили зачинателя "камышового хутора" Ивана Позднякова на кладбище, с салютом. Колесников упорствовал: "Не я". Но вся родня Иванкова до сих пор в один голос: "Он!"
Бандиты действовали так. Как зайдет регулярная часть в Калитву, повстанцы где сражаются, а где и попросту подлавливают красноармейцев и пускают под лед (зимой).
Осень-весна к расстрелу располагали. Упивались вседозволенностью в любое время года имевшие к тому врожденную склонность: особенно отличался в этом Марко Гончаров, который по воспоминаниям был слегка "с шумком", то есть с некоторой степенью дебильности. Когда разбойники сидели еще в камышах, вспоминает B.C.Евтухов, матушка его Мария Григорьевна Позднякова, тогда еще девка босоногая, навещала там своего брата. И Марку весть как-то принесла, что обыск был давеча в его хате. И то, мол, взяли, и это!..
Марко реагировал вяло. Но едва Мария упомянула, что при обыске взяли какой-то "укол" (шприц), - это оказалось самой жуткой вестью для Гончарова Марка - аж взвыл, и пена ртом у него пошла от бешенства! Видно, с помощью укола того что-то вкалывал себе Марко и, на время становясь "больным", всякий раз уходил от армейской службы. Вроде и "с шумком", а сообразительный...
Легенды и были
Последнее сражение повстанцев произошло под Криничным, в Зеленом яру. Окружили их красноармейцы с трех сторон, и исход был более, чем ясен. Те, кто последним видел Колесникова живым, вспоминали, как развернул коня атаман их Иван Сергеевич да на ходу прокричал: "Ищите ветра в поле!" И ускакал.
И вскорости прошел слух, что убитый в бою и выдаваемый за него человек вовсе не Колесников, хотя одежда на убитом была его, командирская.
Да и несколько лет назад умерший племянник "белого героя" Михаил Дмитриевич Колесников, всю жизнь "немой" и вдруг да заговоривший в последние годы, обронил как-то: "То було подстроено так... Двойничок у його був..."
Всякие байки ходят. Будто в 43-м командовал Иван Сергеевич (под другой фамилией?) полком и при освобождении Терновки забегал к жене и дочке, проживавшим там... Будто после Отечественной чуть ли не в Кремле Иван Сергеевич важный пост занимал под чужим именем.
А вот что сообщил мне житель Калитвы В.Г. Лозовиков: "Наш калитвянин, покойный уже, Лебедев Иван Павлович, служил в Маньчжурии в свое время. Так вот он утверждал: "Идэм строем. Бачу: Иван Сергеевич в звании генерала навстречу. А озваться нельзя було..."
В беседе с сыном названного Лозовиковым якобы "очевидца" Николаем Ивановичем Лебедевым выясняю, что Иван Павлович действительно служил в Маньчжурии, умер в 1977 году. Но воспоминанием о встрече с Колесниковым в своей семье он не делился.
Откровения не были приняты в семейном кругу.
Еще передаются изустно воспоминания ординарца, который мыл-умывал командира в походах. И приметы особые на его теле знал.
А как убили "Колесникова", то на убитом и куртка-кожанка его, и обувка, и документы имелись. Но вот незадача: видел Андрей Петрович оголенную ногу убитого, а родинки на ней, такой знакомой, не было...
Не прошло и года, как повстанцы, поднявшиеся сначала на защиту своего, кровного, а затем рубившие без разбора, крест-накрест, вконец озверевшие, сами были перестреляны в ближнем Кленькином яру.
Вернее, потрудившись до пота, поняли казнящие, что всех не перестрелять: где патронов набраться? Оставшихся недострелянных в церковь повели. Полный храм подследственных набили, допрос снимали строжайший. Многих тогда на большие сроки упекли. Кого-то и отпустили с миром, если свидетели невиновности их нашлись. А самых "ярых", как Микита Кунахов, для искупления вины бросили на отряд Фомина к Вешенской.
А у Фомина, кстати, служил вовсе не шолоховский, а сам по себе настоящий Гришка Мелехов. Его-то и порешили как раз калитвяне. А потом, когда о книжном Мелехове слышали, вздыхали вроде сочувственно: "Да это мы его того... не знали ж..."
А Микита Кунахов, проявив геройство при взятии штаба Фомина, впоследствии все-таки с глаз долой выехал из Калитвы. Но, вспоминают мужики, приезжал иногда, не днем, а чаще к ночи, к дяде Саше Конотопцеву, стучал условным стуком. Стук тот всего несколько человек и знали. На тех "тайных" сходках, говорят, встретившись и вспоминая былое, Микита и дядя Саша всякий раз "рывлы як бугаи"...
Мужики тоже плачут иногда.
А лето 1961 или 1962 года породило еще одну легенду. Или все-таки быль? Что переправилась паромом легковушка, по тем временам особенная, похожая на правительственную.
- Как найти в Калитве Андрея Петровича Отрешко? - спросили.
- Да садок он колхозный сторожуе на Приступином... - ответствовали местные.
Вот что вспоминает внук Андрея Петровича, бывшего ординарца, И.Т. Зеленский:
- Прыходю до дида в садок, лет тринадцать мини було, а там стреляные итальянские патроны коло куриня валяются. Самэ нужни хлопцю цяцки! Став допытуваться в дида: дэ взялысь патроны? Дид, правда, не сразу, но рассказав, шо баче: "Волга" тыхо подъезжае. Останавливается. Выхода мужчина седый, представительный, одитый хорошо. И до мэнэ:
-Здравствуй, Андрей Петрович, узнаешь меня?
- Не, ны прызнаю я вас...
- А ты последний бой помнишь на Зеленом яру? - спрашивает тогда незнакомец.
...Узнали друг друга, обнялись, расплакались. Колесников то был! Присутствовал при встрече в саду и свояк Андрея Петровича - Жимайлов. Сам ли пришел, кликнули ль... Но это ему и "занеможилось" побаловаться - пострелять из заморского оружия, бывшего при Иване Сергеевиче.
И еще вспоминается калитвянам, что приезжал Иван Сергеевич Колесников (в тот ли, в другой раз?) к родственникам своим Семко (Семиным, по-уличному), не афишируя этого факта. Нынешний заведующий второй фермой Иван Николаевич Семко на мой вопрос отвечает утвердительно: "Да, приезжал на черной "Волге". И в садок к диду Андрею, и к прабабушке моей Акимовой Анне Андреевне. А Колесникову она тетка, выходит..."
А где-то в 80-х сестра вынужденно немого М.Д. Колесникова и племянница Ивана Сергеевича "баба Вирка" из Новочеркасска, наезжающая в гости в Лощину, сказывала, что лет восемь уже как умер "Сам" (Иван Сергеевич Колесников то есть) там же, в Новочеркасске, "я и могилу хожу оправлять".
Братья Зеленские вспоминают, что в курене деда всегда при нем была книжка. "Черная Калитва", кажется, называлась. Про банду написано в ней. Берег, конечно, дед книжку, но говорил: "Брехня! В общих чертах только правда..."
(Продолжение в следующих номерах).
Источник: "Воронежская неделя", N 2 (1987), 12.01.11г.
Источник: Газета "Коммуна"
[Последние]
[Архив]
© Информсвязь, 2012
|
