 |
15.02.12
Публицистические заметки. Не преступить запретную черту
Я много лет не смотрю телевизор, сделав лишь исключение для относительно интеллигентного телеканала «Культура» и спасительного православного "Союз".
И вот отозвался на родной голос, не мог не отозваться, такое в нем слышалось тревожное: "Да ты, посмотри, посмотри, что творится, что творится!!!"
Смотрю… Действительно, что же творится! Не там, на Болотной площади, в Москве. Там все понятно.
С нами-то, с нами, людьми, что творится...
На вопрос телерепортера "Зачем вы торопитесь на митинг?" юное существо успевает выпалить, что она с родителями приехала из Сибири в гости к родственникам, узнала про митинг и сразу сюда: "Такой адреналин!" И невдомек, что ты – "бабочка, летящая на огонь".
С печалью подумалось, вот так когда-то в феврале семнадцатого года модно одетые голосистые курсистки и гимназистки с пылающими щечками от мороза и неосознанного восторга создавали эффект революционного пафоса... А в это время уже нашлись на революционный пафос, как на кровь, черные вороны, усевшиеся в Германии в запломбированный вагон:
Шел вагон, словно призрак, отдельно,
И давно никому невдомек,
Как могла его стража Вильгельма
Пропустить сквозь себя на восток...
В нем незримые люди молчали,
Предвкушая горящие дни,
Их железные мысли стучали... После октябрьского переворота стократно возросло то, что началось во время Февральской революции. Народу пришлось "креститься" в новую веру в реках крови Гражданской войны. Вместо обещанных райских плодов пришлось вкусить горькие плоды революции - разгул страстей, беззаконие, самоуправство, превышение власти, извращение человеческих понятий.
Вот образчик того, как, например, это делалось посредством печатного слова, помимо, конечно, массированной пропаганды, насильственного внедрения их в школах и трудовых коллективах, в городах и селах.
Изложу лишь кратко-кратко главу "Двенадцать половых заповедей революционного пролетариата" из книги профессора А.Б.Залкинда "Революция и молодежь" (М., 1924, Издание Коммунистического университета им. Я. Свердлова).
Начинает профессор напористо и не с половых заповедей.
"Мы можем любое правило поведения эксплуататорской этики заменить вполне конкретным практическим соображением, направленным на защиту классовых интересов пролетариата.
"Не укради" эксплуататорской библии давно и хорошо было заменено этической формулой товарища Ленина: "грабь награбленное", которая является лишь русским видоизменением Марксовой формулы: "экспроприация экспроприаторов".
"Не убий" - собственно говоря, для буржуазии - было ханжеской заповедью... Пролетариат - первый в истории класс, который не прибегает к ханжеству. Убийство... врага революции, убийство, совершенное организованно классовым коллективом - по распоряжению классовой власти, во имя спасения пролетарской революции - законное, этическое убийство, законная смертная казнь.
(Страшнее всех слов вот эти: "убийство, совершенное организованно классовым коллективом", то есть, повязать всех, как в банде, кровью и цинично назвать это коллективной ответственностью).
"Чти отца", - пролетариат рекомендует почитать лишь такого отца, который стоит на революционно-пролетарской точке зрения.
Других же отцов... сами дети их должны перевоспитывать... Самодовлеющего "отцовства" для класса нет, нет и следовательно "почитания" отцов.
"Не прелюбы сотвори" - этой заповеди часть молодежи пыталась противопоставить другую формулу - "половая жизнь - частное дело каждого, любовь свободна", - но и эта формула неправильна. Допустима половая жизнь лишь в том ее содержании, которое способствует росту коллективистических чувств, классовой организованности, производственно-творческой активности, остроте познания"...
В книге воспоминаний известного эсера, и менее известного поэта и писателя, Савинкова есть страницы, посвященные дворянской дочери Марии Биневской. Красивая, жизнерадостная, очень совестливая натура старательно изготовляла бомбы для русских боевиков-террористов. Когда ее, верующую христианку, спросили: "Почему вы идете на террор?", она прочитала из Евангелия: "Иже бо аще хочет душу свою спасти, погубит ю, а иже погубит душу Мене ради, сей спасет ю".
Ее истинный бог - террор, революция, "ее ради" Биневская готовит убийство генерал-губернатора Дубасова.
Наверное, так и есть: революция - жуткая бесовщина.
На людей, на общество, на мир находит буквально умопомрачение. Иначе разве стали бы русские террористы и бомбисты кумирами? Иначе разве стали бы им рукоплескать, подбадривая таким образом - "Еще! Еще!" - после каждого теракта? Иначе разве стали бы громогласно сочувствовать, когда кого-нибудь судили, особенно если женщину-террористку.
И никакого сочувствия к жертвам, ни в чем не повинным людям, к детям, многие из которых потом остались калеками на всю жизнь.
Террористок чтили, продолжаем чтить, называя их именами улицы в городах и поселках, корабли и пароходы.
Сознаю, какой гнев вызову этими словами: "Да как ты смеешь!!!" Они это делали ради революции!!!
Заступись за меня своей строкой, уважаемый Федор Михайлович Достоевский. Никакая революция не стоит одной слезинки ребенка.
Существует неписаный мировой закон возмездия, по которому, все, что делается хорошего или плохого, отразится на детях в будущем.
Я это к тому, какой ужас мы испытали (и живем с ним) от терактов шахидок, мусульманок-смертниц. А не переняли ли те, кто их готовит, приемы русских террористок, их психологию, менталитет, мышление, способность ожесточить женское сердце, сформировать его до бесчувственности к детям, к их смертям? Параллель очевидна. И не дискутировать по этому поводу ("Да как ты смеешь сравнивать?!), а хотя бы задуматься...
Может быть, хватит ослепляться золотой этикеткой, которую навесили в русской истории на теракты, как на священные действия во имя освобождения народа, как на предтечу революции, тоже, конечно, только священной. И запрещаем себе - подумать об ужасных последствиях.
А правда тяжела... Но постигая эту правду, не ввязывались бы бездумно в мероприятия, организованные политическими авантюристами.
Да, осмысление сущности революций, оставшихся в истории, сути и последствий, да и нынешних митинговых страстей, - дело трудное, мучительное, связанное с болезненной ломкой в себе.
Начну с себя.
Со школьной скамьи я наизусть выучил:
Погибну я за край родной,
Я это чувствую, я знаю,
И радостно, отец святой,
Я жребий свой благословляю. Слова, которые произнес Кондратий Рылеев во время жуткой казни, все ее подробности, и что лицо его было все залито кровью. Помню, я плакал, не стыдясь своих слез.
А вот о том, что прямодушный и честный Рылеев ответил на допросе царю, что стоял не только за его смерть, но и смерть всей августейшей семьи, чтобы монархию не удалось восстановить, я не знал. Да и знал бы, я, честный пионер, сказал бы: так и надо царю, и семье его, не задумываясь, что в этой семье могли быть и мои ровесники.
Революция, переворот под видом революции, что на самом деле есть борьба взрослых за личную власть, вместо понимания Добра вселяет в детские души обретение Зла.
Хорошо помню, как сочувствовал я Рылееву, как хотел, чтобы победили декабристы.
Прекрасно помню, еще бы не помнить, это случилось гораздо позже, как я с гневом отбросил газетную страницу, и только привычка все складывать в личный архив сработала за меня. А на газетной странице было настолько неприемлемо для моего устоявшего умозрения, что я в гневе и возмущенно произнес: "Да как он смел!!!"
Это - в адрес поэта Евгения Евтушенко, который взял на себя мужество поразмышлять: "А что бы последовало, если бы декабристы пришли к власти?, и "сметь" написать, подкрепив стихотворением:
"В поэме "Братская ГЭС" я написал: "В каждом русском настоящем / где-то спрятан декабрист". И все-таки... и все-таки... Кровавый опыт Французской революции и еще более кровавый- Октябрьской, и всего последовавшего за нею стучит в сердце. Мучает вопрос: а что бы последовало, если бы декабристы пришли к власти? Ведь они решили переступить через кровь, а кровь размывает самые чистые идеалы, меняет людей, поднимая со дна души то, чему они порой сами ужасаются, но уже не могут остановиться, как Дантон и Робеспьер. Иногда стихия самих событий превращает людей в страшные орудия своей неотвратимой воли. Ведь не случайно в "Докторе Живаго" такой романтичный Паша Антипов становится комиссаром Стрельниковым, носящемся на бронепоезде по России, наводя страх на все живое.
А что случилось бы, Рылеев,
когда бы свергнули царя
и расстреляли, не жалея,
на льду того же декабря.
Потом была бы схватка спесей,
и Вас бы, пряча торжество,
назвал врагом народа Пестель
или, быть может, Вы - его!
Ну а в Михайловском потеху
Устроили бы мужики,
Впустив свиней в библиотеку
И дав жевать черновики.
И няню Сашеньки, орава
тех, кому ночь да нож к лицу,
поволокли бы на расправу
как барскую доносчицу.
А Пушкин бы скакал, врезаясь
в сивушный ряд дубья и вил,
и никакой бы, к черту,
заяц его бы не остановил.
И Пушкин проклял бы, неистов,
власть, не смягченную добром,
и разбессмертил декабристов,
брезгливо брызгая пером". Сначала напомню про зайца, который перебежал дорогу, и поэт вернулся, считая это дурной приметой, и не поехал в Петербург в канун выступления декабристов.
Что касается нашего возражения предположению Евгения Евтушенко, что Рылеев и Пестель так могли бы поступить по отношению друг к другу, то оно отметается примером, как безжалостно и цинично Сталин расправлялся с бывшими соратниками по революционной борьбе за счастье народное. Да, Рылеев и Пестель - не Сталин, но ведь и они решили переступить через кровь, а кровь размывает самые чистые идеалы, меняет людей.
Схожесть революции и Луны удивительная. У Луны нам не видна вечно темная сторона. У революции - тоже, за попытку взглянуть на ее темную сторону платили жизнью, потому что есть, что скрывать...
Но вернусь к телерепортажу о митинге на Болотной. Юное существо, может быть, поумнеет. Но что за отрада у взрослых, с виду нормальных мужиков, кричать в микрофоны одно и то же: "Мы - не быдло!"
Вспомнилось, как в начале девяностых годов, именуемых позже, как "лихие девяностые", то и дело попадалась на глаза эти слова, изображенные разными красками - на стенах домов, на заборах, в подземном переходе возле цирка. Те молодые теперь стали уже мужиками, а планка все та же...
Есть истина: "Хорошая кровь не может лгать". То - хорошая. У революций - кровь дурная: ударяет в голову, лишает людей рассудка, способности умно рассуждать и мудро действовать.
Фото Михаила Вязового.
Я выхожу на улицу, помогаю молодой маме с коляской. А оттуда, из глубины коляски, за край прозрачного капота пытается ухватиться малыш. Над ним - мир матери, мир доброго белого света.
Он станет мутным, черным, багряно-кровавым, если взрослые не остановятся, поведут себя и дальше, как младенцы, соблазняясь, не подозревая, что им уже подарен троянский конь.
Да минет тебя, дорогой мой малютка, тот неписаный мировой закон возмездия, по которому ошибки, поспешность взрослых сказываются на детях.
Да минет тебя, дорогой мой...
Александр ВЫСОТИН,
г.Воронеж
Источник: "Воронежская неделя", N 7 (2044), 15.02.12г.
Источник: Газета "Коммуна"
[Последние]
[Архив]
© Информсвязь, 2012
|
