Наконец-то на Платоновском фестивале появился спектакль, сопоставимый с творчеством великого писателя. Его привезли с Украины. Это «Чевенгур» в постановке Харьковского академического театра кукол имени В.Афанасьева
Украинская пресса утверждает, что это "шедевр, которому сегодня нет равных в Украине". Не знаю про Украину, но думаю, что и в России немногие – и не только кукольные - спектакли могут соперничать с харьковским "Чевенгуром" по глубине постижения платоновского творчества. Потрясающий спектакль во всех отношениях.
Прежде всего, надо отметить невероятную смелость молодого режиссера Оксаны Дмитриевой, Заслуженной артистки Крыма, взявшейся за такое эпическое произведение Андрея Платонова - со множеством героев, сюжетных линий, со сложнейшей образной системой и поэтической структурой. Обычно, творческий замах нашей режиссуры дальше рассказов не идет. А ей вместе с художником Натальей Денисовой, композитором Олегом Кадановым , музыкой Алексея Айги и работой актеров удалось создать грандиозную фантасмагорическую фреску послереволюционной эпохи.
О, я понимаю, почему даже в 80-х годах название "Чевенгур" не упоминалось в числе произведений писателя! Платонов, как никто другой, именно в этой вещи показал абсурдность воплощения коммунистической утопии вообще, и в стране, где огромная масса населения не умела грамотно связывать слова в предложения, в частности. И сделать это мог только такой человек, как он, который сам в молодые годы, совпавшие, кстати, с революцией ( в 1917 году ему было 18 лет), был пламенным и искренним сторонником большевиков, и свято верил в партию. "… я осознал себя нераздельным и единым со всем растущим из буржуазного хаоса молодым трудовым человечеством. И за всех... хочу бороться и жить. Я люблю партию - она прообраз будущего общества людей, их слитности, дисциплины и трудовой коллективной совести; она - организующее сердце воскресающего человечества", - писал он в своей автобиографии для вступления в партию в 1920 году.
Точно такие же слова мог написать герой "Чевенгура" Сашка Дванов. Иллюзии рухнули. Прекрасные иллюзии. Сашка ушел искать смысл в смерти.
Платонов в 1929 году написал "Чевенгур". Кровью сердца.
Когда смотришь спектакль харьковцев (его полное название "Чевенгур. Губерния на краю неба"), душу раздирают противоречивые чувства - и ужас, и горечь, и жалость, и смех. И постоянно хочется плакать. Не может не вызывать сочувствие этот порыв обездоленных , голодных и измученных людей, жаждущих найти "родину жизни и дружелюбия" или "коммунизм в творчестве масс", как Сашка. Но они, и правда, похожи на глупых слепых кротов, которые роют землю в неизвестном направлении, будучи убеждены, что обязательно найдут "рай". А на самом деле еще больше зарываются в землю.
Как оказалось, по мере продвижения к "социализму" должны твориться страшные вещи. Начав с уничтожения буржуазии, переселения масс, перенесения садов, платоновские строители "будущего" принялись наслаждаться жизнью, трезво рассудив, что достаточно того, что работает Солнце ("всемирный пролетарий"), а человеческий труд - этот пережиток жадности и "эксплуатарско-животного сладострастия" - способствует "происхождению имущества" и неизбежно приводит к порождению буржуазии (и угадали ведь!).
Как провидчески угадал Платонов логику развития революции и зарождение ее могильщика!
В его Чевенгуре немедленно формируется бюрократический аппарат, призванный контролировать следование в общем направлении и карать не слишком рьяных. Естественно, в нем собираются и амбициозные демагоги, и корыстолюбцы, озадаченные собиранием возов барахла, и вечные бойцы, дело и не дело бряцающие оружием (в спектакле это нечто среднее между пистолетом и пушкой), потому что делать больше ничего не умеют, и ловкие приспособленцы, умеющие вовремя подсказать "вождю" нужное слово, и, конечно, сопутствующие любой мужской компании разбитные "общепролетарские" женщины.
Необходимые поначалу романтики - безраздельно преданный идее общего человеческого счастья Сашка и невероятный платоновский Дон Кихот Копенкин на лошади Пролетарская Сила с его любовью к "Дульсинее" - Розе Люксембург - очень скоро становятся лишними в этой компании.
Удивительно, как удается авторам спектакля балансировать на тонкой грани между сатирой, гротеском, романтическим реализмом и поэзией в изображении чевенгуровского бытия. Жанр спектакля невозможно определить. Недаром театр даже отказался от этого, оставив в программке пустое место. Я думаю, это какой-то, право, фантастическо-романтический триллер.
Действие развивается стремительно и зловеще, на сцене все время все меняется, идет какая-то дьяволическая работа, скрипят доски, стучит дождь, громыхают ведра и оконные рамы, сверкают молнии, летают фантастические аппараты, люди, диковинные рыбы то с обглоданными ребрами, то в противогазах.
Гигантская телега Истории, на которой все происходит, постоянно деформируется, превращаясь то в деревенский дом, то в железную дорогу с грозным, пышущим паром паровозом, то в какие-то грохочущие мастерские, где, видимо, выковывается пролетарский дух, то в заброшенную церковь (где же еще располагаться штабу ревкома, как не "под Богом"?), то в озеро, в пучину которого погружается утлая лодочка в Сашкой Двановым.
Образ рыбы постоянно возникает внутри причудливого действа. Он взят из романа и придает происходящему особый философский подтекст. Рыба, как известно, символ Христа, эпохи христианства; в народном сознании он же ассоциируется с мудростью, всезнанием, невозмутимостью, молчанием, тайной. Рыбаками были апостолы Христа, "ловцами душ". Рыбой он накормил страждущих истины, которые ходили за ним по земле. Рыбак - отец Сашки, ушедший к ним навсегда в "любопытстве смерти". Сашка отправляется в свой последний путь на лодочке с удочкой вместо мачты. (У Платонова, кстати, не так. У него Сашка въезжает в воду на Пролетарской Силе. Но мне представляется художественное решение, найденное авторами спектакля, вполне оправданным и в духе Платонова).
Только у революции рыбалка какая-то чудовищная. Она превращает рыб в мертвых обглоданных монстров. Потрясающая находка - рыбы в латах и противогазе. А что им остается среди нас?
Спектакль изобилует подобными находками.
Наверное, можно было бы назвать всю эту историческую и образную "круговерть" сатирической антиутопией. Больно уж смешны и нелепы персонажи спектакли. Но, во-первых, не все. Соня Мандрова, Сашка, Отец- рыбак, Титыч-Бог вызывают глубокую симпатию. Да и остальные, вроде бы - отрицательные, персонажи отнюдь - и у Платонова, и у харьковцев - не карикатурны. В том-то и особенность прозы писателя, что для всех, даже самых жутких, неприятных, отталкивающих, персонажей находятся в его огромном сердце сочувствие и сострадание.
Легко было свалиться в злую сатиру, согласитесь, живописуя подобных "борцов" за народное счастье. Но театр удержался на самом краешке этой пропасти осуждения, в которую, кстати, мы в реальной жизни все-таки свалились. И пытается вытащить из нее нас.
Во многом этому способствуют необыкновенно удачные куклы Натальи Денисовой. Сначала они меня несколько раздражали. Понятно, когда бледными, изможденными и безликими изображены голодающие измученные люди. Но в этом стиле сделаны и другие куклы - и большие, и очень маленькие. Одежда на них по цвету слилась с общим цветом лица, и кажется, что они как будто голые. Только какие-то детали в костюме обозначают человеческие особенности героев да необыкновенно выразительные, большие (по сравнению с туловищем), словно вырезанные из дерева, скульптурные лица. Потом я с удивлением обнаружила, что, несмотря на статичность, эти лица - очень живые, они, не меняя выражения, меняются внутренне, у них живые глаза, которые словно излучают энергию интенсивной внутренней жизни. А мое воображение одевает их само.
И тут надо сказать, что мощные, выразительные, былинные образы героев романа в спектакле складываются не только из внешнего их изображения, но и великолепной актерской игры и виртуозного владения куклой. Работа актеров в спектакле вызывает не просто восхищение, а прямо священный трепет. Они, как самые настоящие волшебники, создают на наших глазах живой и фантасмагорический платоновский мир. И при этом еще и наполняют кукол особой духовной материей, которую своим гениальным чутьем уловил Платонов в людях той эпохи, "остатках грозной силы", и передал в своих произведениях.
Актерам харьковского театра удалось идеально освоить неповторимый, специфический, своеобразный платоновский язык, в котором этот дух выражается. Они нашли такую точную, единую, чистую платоновскую интонацию, благодаря которой фантастичность происходящего на сцене становится естественной и органичной. Если для многих читателей язык платоновской прозы стал непреодолимым препятствием для проникновения в его Вселенную, то в спектакле именно он стал тем ключиком, который открыл туда дверь.
После спектакля одна из зрительниц призналась в разговоре со мной, что так и не смогла дочитать до конца роман "Чевенгур". "Уж очень сложно и тяжело написано. Теперь я поняла, что это не так, - сказала она. - Обязательно перечитаю".
Вот они, герои фестиваля: Артем Вусик (Сашка), Вячеслав Гиндин (Копенкин), Геннадий Гуриненко (Чепурный, Машинист и Отец-рыбак), Александр Коваль (Пиюся, Титыч-Бог и Пашинцев), Александр Маркин (Прошка и Симон Сербинов), Ольга Коваль (Соня и Женщина в храме), Ольга Мохленко (Груня, Клавдюша и Роза Люксембург) - я не знаю, кто из них достоин большего восхищения. О каждом, созданном ими образе, можно написать целое исследование. Но главное, за время спектакля они словно вошли в сердце - и остались там жить. И этот грустный и задумчивый Сашка, и открытая и доверчивая Соня, и грозный наивный Копенкин, болтливый, порхающий как воробей Чепурный....
Теперь я убедилась, что именно кукольный театр, как самое синтетическое и полифоничное по своей природе искусство, может в полной мере освоить эстетику Платонова. Вспомнился Вольховский. Кажется, что если бы не он, не его открытие новых художественных средств выразительности и обогащение языка кукольного театра, этого харьковского спектакля бы не было... Здорово, что он есть.
Герои "Чевенгура", конечно, так и не нашли "родину жизни и дружелюбия". И с "творчеством коммунизма" у них ничего не вышло. Как, впрочем, и у нас. Всех смыла слепая и необузданная революционная волна. Но "губернию на берегу неба" все-таки удалось создать. В Харьковском театре кукол.
Тапьяна Быба
Чтобы оставить комментарий, необходимо или .
Источник: Газета "Коммуна"
[Последние]
[Архив]
© Информсвязь, 2013
