Дневник Международного Платоновского фестиваля
В течение тех двадцати минут, когда публика усаживалась в зрительном зале Воронежского театра оперы и балета, чтобы лицезреть спектакль «Deca Dance» израильского коллектива "Batsheva Dance Company", на сцене уже происходило какое-то действо
Смуглый танцовщик, облаченный в черный костюм и черную шляпу, выделывал немыслимые коленца и, в конце концов, сбросил пиджак, а потом улегся животом на сцену и начал двигать "нижним бюстом" влево-вправо.
Но, что удивительно: все немыслимые телодвижения не производили отталкивающего впечатления, а наоборот, вызывали зрительский интерес и даже аплодисменты. В этом было что-то завораживающее: надо же так "складывать" и вновь разворачивать свое тело! Вот оно: невозможное – возможно.
Гуттаперчевый мальчик.
Красота - в безобразном.
Но вот занавес закрылся - и через какие-то секунды вновь открылся. Семнадцать танцовщиков сидели на стоящих полукругом стульях. Под еврейскую мелодию сидящие резко изгибали свои тела: корпус вперед, тут же резко откидывается назад. Получалась бегущая цепочка, последний, совершив свой сверхэнергичный бросок, почти замертво падал на сцену. Многократно повторяющееся классическое клише, доводящее танцовщиков до транса. В конце концов, они сбрасывают пиджаки, рубашки, брюки, ботинки…
Сцены из спектакля "Deca Dance". Фото Михаила Квасова
И хотя меня постоянно уверяют в том, что не следует искать в современных хореографических композициях какой-то глубокий смысл, что первооснова здесь движение и чувство - об этом, кстати, говорил и Охад Наарин (художественный руководитель ансамбля), но моя русская ментальность все равно противится подобному утверждению. И в той же композиции со стульями увидел изматывающий, доводящий до нервного срыва (сумасшествия) ритм нашей жизни и желание сбросить все оковы.
Как и в другой композиции, когда пятеро мужчин, облаченных то ли в юбки, то ли в широченные шаровары, совершают обрядовое помазание лиц и тел то ли краской, то ли глиной. А потом происходило омовение и очищение.
Души и тела.
Все в спектакле-дайджесте (были представлены опусы Охада Наарина из разных постановок) держится на ритме.
Барабана, звука капель падающей воды, метронома.
Потрясающий дуэтный номер смешанной пары.
Он и она.
Почти все время они держатся на полусогнутых ногах.
Он, похожий на насекомого богомола, и она, зрелая самочка. Обхаживают друг друга в первобытной пляске. Очень завораживающее зрелище наших прародителей.
...И вдруг полумрак исчезает, музыка смолкает, становится светло, как днем, все семнадцать танцовщиков спускаются в зал и выбирают себе кого-нибудь из зрительниц. Большинство - молодые барышни, но были и дамы зрелых лет.
Взяв их за руки, прошествовали на сцену.
И - гром танцпола. Что тут началось! Кто во что горазд. Но при этом никакого "броуновского движения" - все четко просчитано и расставлено. Наконец танцовщики оставляют своих дам и в изнеможении валятся на сцену.
А следом медленные латинские мелодии и ча-ча-ча. Какая грация движений танцующих! И зрительские возгласы "браво".
Что от подобного выхода "в народ" хотел хореограф? "Игра с публикой - никакая не провокация, а прием, чтобы посмеяться над собой и лишний раз убедиться: в жизни не так уж все и плохо", - говорит Охад Наарин.
И еще одно очень важное замечание. Хотя Охад Наарин относит себя к разряду хореографов, исповедующих современный танец (есть и название его стиля - "гага"), но в той или иной его композиции, словно из ниоткуда, прорастали классические балетные движения: прыжки, вращения, поддержки. Они являлись тем соединительным материалом, на котором все и держалось в "Deca Dance".
Виктор Силин
Источник: газета "Коммуна" N 80 (26102), 08.06.2013г.
Чтобы оставить комментарий, необходимо или .
Источник: Газета "Коммуна"
[Последние]
[Архив]
© Информсвязь, 2013
