|
08.05.13
Комбат в двадцать лет
| Иван Корогодин | Подвиг | «Слушать меня внимательно», - эти слова молодого командира Ивана Корогодина на всю жизнь запомнились даже бывалым его бойцам
Герой Советского Союза Иван Иванович Корогодин родился 22 июня 1920 года в деревне Кошкино ныне Липецкой области. Крепкий крестьянский характер и прямота его проявились рано. Когда в годы репрессий арестовали отца, Иван, недолго думая, поехал искать правду сразу в Москву! Добрался до приемной Верховного Совета СССР, где ему помогли написать письмо М.И.Калинину и посоветовали ехать обратно. Уже разуверившуюся мать провожали в столицу, когда на перроне увидели освобожденного Корогодина-старшего...
Лейтенант по случаю
- Что бы сегодня ни придумывали, в Латвии советских солдат встречали как родных, - вспоминал Иван Иванович. - Девчонки местные за нами бегали. Я там учился в пехотном училище, был командиром отделения. 22 июня нас подняли по тревоге. Сказали, что под Ригой высадился десант. Прибыли на место. Какие-то люди бегали по хутору: ничего не поймешь. Возле одного из домов выстрелы, я и еще двое сержантов – туда. Слышим: "Я- полковник! Спасайте меня!" На крыльцо выбежали два милиционера и… наутек. Потом уж вышел полковник, с ним еще трое, объяснили, что убежавшие были немцами в нашей милицейской форме. Полковник записал наши фамилии. Т ем временем поступила команда отходить. Но под Псковом нас, трех сержантов, вызвали из строя и зачитали приказ о присвоении звания лейтенантов. А какой я тогда командир был? Всего полгода в училище находился, ничего еще толком не знал. Приходилось собственным умом азы командирские осваивать... В ноябре под Старой Руссой Корогодина тяжело ранило. Три месяца пролежал в госпитале, хотели комиссовать, но он настоял на том, чтобы остаться в армии. После очередной медкомиссии ему дали месячный отпуск, а назначения все нет и нет. - Ковыляю как-то с тросточкой своей мимо станции, - рассказывал Иван Корогодин. - Гляжу - воинский эшелон. "Куда", - спрашиваю. - "На Сталинград". - "Возьмете меня?" - "Садись, жалко, что ли".
Под Воронежем
До Волги тот эшелон не добрался, на станции Поворино его разгрузили и направили все подразделения под Воронеж. - Попал я в район села Александровка, - продолжал Иван Иванович.- Там был назначен командиром дорогого моему сердцу 1-го батальона 687-го стрелкового полка 141-й стрелковой дивизии. Что это были за солдаты! Герои! Я к ним всегда с уважением относился, советовался с ними. И берег как мог. Но и они ко мне, как к родному. Александровкой наши части никак не могли овладеть. Беда была в том, что немцы занимали господствующую высоту, подступы к которой облили водой. Атакующие каждый раз откатывались назад. Батальон под руководством 22-летнего командира к тому времени хорошо себя зарекомендовал в боях, и комдив приказал: "Раз никто не может, батальон Корогодина туда". Получив приказ, тот, как обычно, семь раз отмерил, как лучше выполнить задачу. - Слушать меня внимательно, - сказал тогда Иван Корогодин подчиненным. - Выступаем с наступлением темноты. Стрельбу отставить, тихо, ползком, цепляясь ножами или штыками, подбираемся вплотную к противнику и только потом атакуем. Фашисты такой наглости не ожидали, но и поплатились за это. Когда батальон зашел в деревню, бойцы услышали: "Ура, ура!" Оказывается, гитлеровцы в конюшню согнали больше двухсот местных жителей. Что их ждало, солдаты знали не понаслышке - сожгли бы людей.
Всякое бывало...
Та блестяще проведенная операция в очередной раз показала, что воинский профессионализм - не столько в решимости бесстрашно встречать смерть, сколько в умении превзойти противника умом и мастерством. Но такой подход к боевой работе Ивана Корогодина вкупе с его прямотой однажды мог стоить ему жизни. В 1942 году в районе Шилово наши день за днем пытались закрепиться на противоположном, более высоком берегу Дона. День за днем, подразделение за подразделением, средь бела дня солдаты переправлялись и шли на верную смерть: немцы преспокойно расстреливали и забрасывали их сверху гранатами. Когда же подошла очередь батальона Корогодина, он в глаза отдавшему приказ комиссару из дивизии сказал: "Не пойду! А если пойду, то немцам сдадимся: пусть мои солдаты хоть какой-то шанс в живых остаться получат, чем так глупо погибнут". Трибунал был обеспечен, комбата незамедлительно вызвали в штаб. Спросили, мол, было дело? Иван доложил все, как было: и почему отказался, и почему атака в лоб не даст результатов. Штабисты его выслушали и... отправили восвояси. А вот комиссара того Иван Иванович больше не встречал. На войне всякое бывало. Гремячье, например, вспоминал Иван Корогодин, его батальон освободил случайно. Мороз стоял сильный. Обходя позиции, находившиеся на возвышенности перед селом, наткнулся на двух бойцов: один вез другого на санках с пулеметом. - Что такое? - спросил командир. - В санчасть, ранен, - ответил тот, что в санках. - Где, когда? - заинтересовался Корогодин, прекрасно знавший, что никаких перестрелок не было, и приказал направляться в штабную землянку. Там "раненый" что-то промямлил, но, видимо, разум его совсем помутился, и он с криком рванул к выходу! На улице споткнулся о те самые санки, свалился на них, схватившись за пулемет. А санки-то по инерции полетели под горку в сторону Гремячьего. Пулемет строчит, "больной" орет, бойцы быстро соображают - атака! И устремляются в село. - И выбили противника, - без тени улыбки говорил Иван Иванович. - Потом выяснили, что те двое просто решили схитрить, чтобы в санчасти погреться... О послевоенных встречах с однополчанами на воронежской земле, на которые Корогодин приезжал, пока позволяло здоровье, он вспоминал с большой теплотой. Здесь ставшему уже москвичом Ивану Ивановичу его солдаты часто напоминали характерную его фразу "Слушать меня внимательно", после которой они вместе шли, освобождая шаг за шагом Родину. На Курской дуге к орденам и медалям уже капитана Ивана Корогодина прибавился орден Александра Невского. А в сентябре 141-я участвовала в форсировании Днепра. И вряд ли в истории этой битвы найдется пример того, чтобы один батальон с разницей в четыре дня преодолел эту реку дважды, и обеспечил переправу без потерь двух дивизий!
Чудо-богатыри
- Наш комдив Рассадников дал команду выделить мой батальон в передовой отряд, - вспоминал Иван Иванович. - Не ввязываясь в бой с противником, мы должны были выйти к Днепру в районе села Тарасевичи, форсировать реку, обеспечить переправу дивизии. Километров за восемь до реки мы оказались между двух подразделений противника. Гитлеровцы не стреляли, а я приказал открыть огонь. Они ответили, но уж больно вяло. Поразмыслил и сообразил, что немцы надеются после переправы зажать нас и уничтожить. Переправились практически одновременно, и на берегу начался бой. Отбили одну атаку. Немцы перестроили свои боевые порядки и снова атаковали. Но что за солдаты у меня были! Отразили в тот день шесть контратак. Сколько фашистов перебили, не знаю, в батальоне же потерь - трое раненых... А дивизии нет и нет, связь потеряна. Потом уже узнал, что ей был дан приказ форсировать Днепр в другом месте. Вечером слышу шум, крик на другом берегу. Переправляется какая-то часть. "141-я дивизия?" - спрашиваю. В ответ: "Нет". Подхожу к их комдиву, докладываю. Тот в крик: "Ничего не знаю, я здесь форсировал. Бери мои лодки и убирайся обратно". Я отказался. А генерал за пистолет: "Считаю до трех!" Только бойцы мои уговорили переправиться. Позже мне объяснили, что, оказывается, приказ был: кто первым Днепр форсирует, тому звание Героя Советского Союза присвоят. Разыскала нас дивизионная конная разведка. Наши - в двадцати километрах ниже по течению. Добрались, и тут на меня уже мой комдив напустился: "Трус, дезертир!" Солдаты за меня опять вступились, объяснили, что случилось. Тогда приказывают нам форсировать Днепр в районе Окуниново. Там заросли лозы были густые, другого берега не видно. Разведчик мой, белорус, докладывает: "Тудой вода, сюдой вода". Пошел сам. Вроде остров какой-то. И мелководье болотистое. Что делать? Смотрю, на противоположном берегу прошли три немца. Через некоторое время назад идут. Что бы это значило? Раз они только небольшое охранение выставили, значит, не ждут на этом участке переправы. На рассвете десять моих разведчиков перебрались на тот берег. Охранение ножами сняли. В тот же момент подразделение приступило к переправе. Мы зашли в тыл основным силам противника. Когда ударили, немцы от неожиданности растерялись и бежали.
Не числом, а умением
Только в этот раз батальон Корогодина уничтожил до двух рот вражеской пехоты, десять пулеметных точек и две минометные батареи. А потом еще 20 дней бойцы под бомбежками и артобстрелом отражали контратаки противника, уничтожали его танки и живую силу. Особенно запомнился Корогодину один день, за который, собственно, и был удостоен звания Героя Советского Союза. 24 октября командир одной из рот доложил, что интенсивность огня противника снизилась вполовину, судя по всему, отходит. Двинулись вперед. За ночь батальон отмахал 18 километров. Перед ним не оказалось ни своих, ни чужих. Подошли к Дмитриевке. Остановились в леске. От деревни его отделял заливной луг, а на противоположном его краю немцы окапываются. Их много, а у Корогодина всего двести человек. Солдаты к нему: - Что делать? Если отойдем, вас расстреляют. Опять привычно поразмыслил капитан: окапываются немцы неглубоко. Значит, к атаке готовятся. А это артподготовка, бомбежка, танки. Батальон попросту сомнут. И командир сказал: - Слушайте все внимательно. По моей команде идем вперед. Пилотки снять, ремни и гимнастерки - тоже. Когда дам команду, стрелять и атаковать. Разрешаю использовать весь русский лексикон... С минуту-две немцы пытались огрызаться и стали драпать. Только их окопчики заняли, как артиллерия и до полусотни самолетов проутюжили то место, с которого батальон только что ушел. В том бою батальон Ивана Корогодина уничтожил более четырехсот солдат и офицеров противника, 15 пулеметов, два танка, пять минометов и три артиллерийских орудия. О присвоении звания Героя Советского Союза майор Корогодин узнал под Ивано-Франковском. - В первую очередь солдат своих благодарю за эту награду, - говорил он. - Сами о них, о наградах, мы тогда не думали. По простоте своей я солдат моих к наградам не представлял, а надо было. Об этом жалею... В период проведения Корсунь-Шевченковской операции командование направило молодого офицера в Академию, на шестимесячные курсы. И хоть были они ускоренные, пришлось встречать Победу Корогодину в тылу. Из-за ранений ему не раз предлагали уволиться из Вооруженных Сил. Но полковник ушел в отставку лишь в 1974 году. Ивана Ивановича не стало ровно десять лет назад.
Алексей Чертов
Источник: газета "Коммуна" NN63-64 (26085-26086), 08.05.2013г.
Чтобы оставить комментарий, необходимо войти или зарегистрироваться.
Источник: Газета "Коммуна"
[Последние]
[Архив]
© Информсвязь, 2013
|