Анатолий Никифоров,
полковник КГБ в отставке, член Союза журналистов России
Я думаю, что читателям «Коммуны» не надо представлять, кто такой Петр Чалый. Это, бесспорно, настоящий патриот, для которого Россия не "эта страна", а Родина, судьба которой "не дает ему покоя", все беды и радости которой он пропускает через свое чувствительное сердце, талантливый писатель и журналист, человек с чистейшей совестью. Эта моя оценка нашла полное подтверждение в крайней его книге "На заставе богатырской", о которой хочется сказать несколько слов.
Не секрет, что мы живем в условиях дефицита правды. В свое время эту мысль куда более емко выразил Владимир Путин, заявивший, что "в стране много вранья". Настолько много, что в 2010 году власти вынуждены были даже создать специальный Совет по противодействию фальсификациям истории советского периода, и прежде всего – Великой Отечественной войны.
Но, похоже, мы - ветераны - тогда рановато от радости "губы раскатали": ушат холодной воды был вылит на нас, когда узнали, что в Совет вошли такие фальсификаторы, как Федотов, Сванидзе и др.
Это небольшое вступление мне потребовалось для того, чтобы подчеркнуть, что новая книга Петра Чалого, как и все его предыдущие публикации, помечены правдой высочайшей пробы. Об этом я говорю ответственно и со знанием дела, поскольку сам много работаю в архивах, и многие описываемые им события мне знакомы по архивным документам и прежней работе в системе госбезопасности.
Общеизвестно, что любая книга - это срез моральных, нравственных и душевных качеств автора, отражение его внутреннего состояния. Рассматриваемая книга Петра Чалого не является исключением, и уже с первых ее страниц мы видим его душевную теплоту и щедрость. И когда он пишет о своих земляках - кавалерах орденов Славы, Героях Советского Союза, писателях, видных военачальниках, ученых-конструкторах, причастных к нашему некогда прорыву в космос. И даже об оккупантах, мудро деля их на немцев, итальянцев, венгров и фашистов.
Я полностью согласен с его мнением, что итальянцы в ряде случаев вели себя с местным населением более гуманно, чем, скажем, немцы и венгры. Автор убедительно говорит о том, что нельзя идти вперед с головой повернутой назад, и что нельзя жить памятью обид.
Многие итальянцы, посещавшие в послевоенные годы Россошь, публично каялись перед народом, просили прощения. Многие, но не все.
Мне дважды пришлось выслушивать обиды профессора из Италии Марии Терезы Густи по поводу "жестокого обращения с итальянскими военнопленными", высказанными не международных конференциях в аграрном университете, где мне было доверено руководить одной секцией. Я тогда ей популярно объяснил, что в тамбовские лагеря (они в основном там были) иногда в один день привозили по пять-семь тысяч ее соплеменников, и не думает ли она, что к их прибытию им шили овчинные полушубки, готовили спагетти по-итальянски и строили дома.
Пленных заставляли рыть для себя землянки. А что касается питания, то все военнопленные - и немцы, и итальянцы, и японцы - питались по нормам, которые для нас, граждан страны-победительницы, в 1946-1947 годах просто были недоступны.
Доброта Петра Чалого - это одна из традиционных генетических черт русского человека.
Известный наш земляк-поэт Виктор Панкратов рассказывал, как воронежские женщины в 1946 году последним куском хлеба, а кто и картофелиной, делились с немецкими военнопленными, когда их утром выводили на строительные работы.
Я на всю жизнь запомнил слова Анны Русановой, известного воронежского хирурга из славной династии Русановых: "В 1943 году я брала кровь у воронежской крестьянки, чтобы спасти раненого немецкого майора. Спасти майора, который, возможно, убил ее мужа, сына или брата".
Этот пример я привел для того, чтобы показать "недругам России", что в мире нет другого такого народа, способного на подобный альтруизм и милосердие.
Нельзя без волнения читать страницы, где автор с сыновней любовью рассказывает о своем учителе, наставнике и друге, российском самородке Иване Ткаченко, работы которого по педагогике высоко оценивались Академией педагогических наук СССР. Но даже не это является главным достижением инвалида Отечественной войны, сельского учителя, а то, какую свою систему воспитания патриотизма он выносил в своей душе - без всяких громких фраз, лозунговых призывов и казенных штампов.
Ткаченко, как и академик Дмитрий Лихачев, убеждал своих наставников в том, что любовь к Родине начинается к любви к отчему дому, своему хутору, к своему селу, "к родному пепелищу",и "отеческим гробам" (Александр Пушкин). Нельзя умолчать и о значении в патриотическом воспитании музея, созданного И.И. Ткаченко, высоко оцененным самим маршалом Ф.Голиковым, куда приезжают ученики из разных регионов страны, даже из Якутии.
Заслугу автора я вижу и в том, что он очень корректно и ненавязчиво проводит сравнение - а истина познается в сравнении - с тем позитивом, что мы имели раньше, но не сохранили, или, как сказал Президент Владимир Путин в своем декабрьском Послании Федеральному Собранию; "вместе с водой выплеснули и ребенка". Как актуально звучат его слова, что совестная отечественная словесность помогала нам сохранять многие традиционные национальные ценности, высоко держать духовно-нравственную планку, и очень к месту напоминает читателям предупреждение Александра Пушкина о тех, кому "все равно: бегать ли им под орлом французским или русским языком позорить все русское - были бы только сыты".
Сейчас в стране немало "инженеров человеческих душ", которые к России относятся с позиции утробной сытости…
Сожалею, что когда Петр Чалый писал о своем земляке - невозвращенце периода войны Сапрыкине, он не знал, что автор этих заметок в свое время имел самое непосредственное отношение к трагической судьбе этого сына Родины.
Хорошо помню тот запрос из КГБ СССР сообщить о наличии "компрометирующих материалов на Сапрыкина и его близких родственников и сообщить свое мнение о целесообразности вручения ему Звезды Героя Советского Союза непосредственно в Канаде". К запросу были приложены справка о четырехчасовой беседе с Сапрыкиным сотрудника нашей внешней разведки и письмо Сапрыкина к отцу. Оба документа нельзя было читать без слез...
А невозвращенцем Сапрыкин стал по ряду причин. Во-первых, как известно, в первые послевоенные годы отношение к невозвращенцам было крайне негативным и необъективным. Прямо скажу, действовала презумпция виновности всех без разбора, им навешивали ярлык "власовец". Во-вторых, Сапрыкин помнил, как его "прессовал" троцкист-смершевец, выкормыш Г.Ягоды, обвиняя его "в утрате казенного имущества" за то, что, выходя из окружения, тот не сохранил... саперную лопатку. И, в-третьих, в период "холодной войны" западная пропаганда пугала невозвращенцев тем, что "в СССР всех бывших военнопленных эшелонами отправляли в Колыму".
В письме отцу, старому коммунисту, он писал, что о себе не давал знать потому, что не хотел бросать тень на его авторитет.
Руководству КГБ СССР начальник Управления, бывший фронтовик, мудрый и дальновидный генерал Николай Минаев подписал мною подготовленный ответ, в котором мы поддерживали идею Службы внешней разведки (тогда - Первого Главного управления КГБ СССР) о целесообразности вручения Звезды Героя в Канаде, что имело бы колоссальное значение для судеб многих невозвращенцев. Но, к сожалению, тогда возобладала точка зрения руководства Министерства обороны СССР, и он был лишен звания Героя, а со здания школы, в которой работал Сапрыкин, была снята мемориальная доска.
Справедливость восторжествовала только уже после его кончины.
Для меня Петр Чалый - искренний певец родного края, по-сыновьтему любящий свою Родину, человек совестливый, которому "без истины стыдно жить" (Андрей Платонов).
Он отдает себе отчет, что его книга не всем будет по душе, но не побоялся бросить камень в пруд недругов России, который поднимет "запах смрада" (Сергей Есенин).
В своей книге он не стучит себя в патриотическую грудь, но ненавязчиво, весьма деликатно и тактично подводит читателя к мысли, что есть природная обязанность каждого гражданина России бескорыстно служить своему Отечеству, а по нынешним временам - задуматься и о его дальнейшей судьбе.
Эта книга призвана сыграть важную роль в сохранении у молодежи исторической памяти. И автор очень кстати приводит слова классика: "Уважение к минувшему - вот черта, отличающая образованность от дикости". Ныне же в нашей жизни "дикости" хоть отбавляй.
Тираж книги невелик, но если была бы моя воля, то я непременно распорядился бы пополнить ею все школьные, сельские, где они еще остались, и районные библиотеки.
Не могу не сказать несколько слов и об оригинальном, самобытном языке книги, в котором улавливаются шолоховско-платоновско-шукшинские элементы.
Неслучайно автор свою книгу назвал "На заставе богатырской", с изображением на переплете любимых и всеми почитаемых васнецовских трех богатырей. Название и рисунок символизируют здоровые национальные корни и истинно русские традиции земляков автора, богатырей россошанско-калитвянской земли, неоднократно проявлявших отвагу и доблесть при защите Отечества, готовых не пожалеть живота своего для его безопасности.
Источник: Газета "Коммуна"
[Последние]
[Архив]
© Информсвязь, 2013
