Первые дни Великой Отечественной войны врезались в память полуторагодовалого Михаила
Михаил Сапожников
г.Воронеж
Родился я в 1940 году в городе Речица Гомельской области Белоруссии. У матери были две сестры и три брата. До войны она ездила в город Воронеж к сестре, там и познакомилась с Яковом Сапожниковым – моим будущим отцом. Они поженились, поехали жить в Речицу. О прошлом отца я мало что знаю, так как в 11 лет он остался сиротой.
Как вспоминала мама, он легко выучил белорусский язык и устроился на работу в редакцию местной газеты рецензентом. Я, конечно, не помню чувств отца, но мама говорила, что очень он меня любил. А еще рассказывала сон, приснившийся ей накануне войны: «Во двор въехала грузовая машина, и на ней из нашего дома увезли шесть гробов».
Когда грянула война, местные власти заявили, что жителям еврейской национальности необходимо срочно эвакуироваться, немцы их в живых не оставят. Но с собой, мол, брать ничего не надо, так как война больше месяца не продлится, Красная Армия выгонит немцев за пределы Родины. Так наша семья и сделала: ничего не взяли, даже теплых вещей для детей. Ехать решили в Воронеж, так как здесь жило много родных, да и немцев до него, как считалось, разве допустят. Мужчин сразу забрали на войну.
Моему отцу разрешили проводить нас до Воронежа, откуда он и отправился на фронт. Больше мы его не видели. Позже пришла бумага, в которой сообщалось, что он пропал без вести.
27 июня сорок первого мы погрузились на баржу и поплыли вниз по Днепру до Днепропетровска. Там мы должны были сесть на поезд до Воронежа. Видимо, суматоха тех дней для меня, ребенка полутора лет, оказалась стрессом, так как именно эти моменты стали моими первыми воспоминаниями.
Я помню баржу, на которой мы плыли, разделенную на две части - открытая, с кучей щебня, и закрытая, вдоль которой лежали длинные, ровные сосновые бревна. В памяти осталось, что на барже было много детей, которые на тех бревнах играли, а за ними, в углу, стояла голубая будка, в которой нам давали манную кашу, и в памяти еще часто "всплывал" ее замечательный вкус.
Однажды на открытой части баржи с ужасом увидел, как с неба в воду падают люди. Позже, когда поделился этими воспоминаниями со старшим братом, он объяснил: то были немецкие десантники. На этом моя память о тех днях обрывается.
Что было дальше, рассказывала мать. До Днепропетровска мы доплыли с трудом, под постоянными налетами немецких самолетов. Потом долго и мучительно на попутных поездах в товарных вагонах добирались до Воронежа. Но долго здесь не пробыли - приближался фронт. Мамина сестра, жившая в Воронеже с дочкой и родственниками мужа, уехала в Ташкент. А мы с женой старшего брата мамы и их сыном двух лет, тоже воронежцами, почему-то отправились в Омскую область.
Снова добирались долго и трудно. В поезде дети заболели корью, подхватил ее и сын старшего брата мамы и по дороге умер. На какой-то станции мать успела сделать мне прививку. А жена дяди после смерти сына решила, что нет смысла спасать свою жизнь, и вернулась в Воронеж. Там она устроилась уборщицей в столовую-"гармошку" (ныне кафе "Гармония") на улице Карла Маркса. В городе уже были немцы, и какая-то сволочь доложила им, что она еврейка. Тетю расстреляли.
В это время ее муж - мой дядя - находился после ранения в госпитале в городе Куйбышев (ныне - Самара). Узнав о потере жены и сына, он, недолеченный, попросился на фронт, попал в мясорубку под Москвой, где и погиб.
Следующий отпечаток в моих воспоминаниях оставила Омская область. Прожили мы там зиму с трудом. Это была мучительная пора эвакуации. Было очень холодно, теплой одежды не хватало, дети из дома не выходили. И постоянный голод.
Весной мы перебрались в Ташкентскую область, где и пробыли до конца войны. Снова голодали, из-за этого дети часто болели. Осенью 1945 года вернулись в Речицу. Война для нас закончилась, а мамин предвоенный сон оказался вещим. Война действительно отняла у нас шестерых родных людей.
Наш дом в Речице оказался полуразрушенным. Мать с тетей не могли найти работу, на жизнь не хватало. Матери как-то пришлось спасаться от милиционера, бросив меня, шестилетнего, и мешочек с солью, которую она продавала - спекуляция! Потом мы с ней прятались месяц у знакомых. Только в 1948 году маме удалось устроиться на работу за 600 рублей в месяц, а мне платили пенсию 200 рублей - за погибшего отца.
Миша Сапожников - перед поступле- нием в первый класс, 1947 год.
Осенью 1946 года мы в первый раз приехали в Воронеж погостить у маминой сестры.
Передо мной предстал огромный город, почти полностью разрушенный. Тетя жила на улице Желябова, 3, в крохотной квартирке. Рядом находилась территория кондитерской фабрики, с разрушенными корпусами и землянками, в которых жили люди. На Кольцовской вдоль сквера проходили глубокий ров и железнодорожные пути, по которым ездил паровозик "кукушка" на завод им.Ленина со стороны улицы Средне-Московская. На улице Плехановской было много развалин, а в самом центре - разрушенные здания "Утюжка" и дома напротив. После мы с матерью раз в два года в ее отпуск приезжали к тете.
Я с интересом наблюдал, как быстро восстанавливался город, становился краше и краше. Но в памяти оставались и разрушенный мост через реку Воронеж, и то, что граница города проходила возле Центрального автовокзала, на месте которого в то время была толкучка, а дальше было только кладбище…
В 1958 году приехал я в Воронеж поступать в монтажный техникум. Пока учился, обитал у тети. Она жила хоть и в тесноте, но неплохо - муж ее вернулся с войны живым и смог устроиться на хорошую работу. После окончания техникума я пошел работать, учился на вечернем отделении строительного института.
В этом году - 55 лет моей жизни в Воронеже. Я полюбил этот город - красивый, цветущий. Здесь я стал человеком, получил высшее образование, любимую профессию и работу строителя, о которой мечтал с детства, обзавелся семьей.
Нет-нет, а иногда думаю, как, наверное, и многие люди моего поколения: если б не было войны, отнявшей у нас полсемьи, полжизни...
Источник: газета "Воронежская неделя" N 7 (2096), 13.02.2013г.
Источник: Газета "Коммуна"
[Последние]
[Архив]
© Информсвязь, 2013
