 |
03.07.14
Судьба и книга. Сельский Гамлет
Александр Нестругин
Петропавловский район, Воронежская область
(Продолжение. Начало в NN91-93)
И кто бы и как бы ни читал стихи Юрия, в них всегда слышался голос автора, живой и сильный. Он очень многое мог рассказать о поэте. Как это стихотворение с незатейливым названием «Песня»:
А всего-то- навсего и было:
Поле, повилика по стерне…
Но с какой таинственною силой
Это все откликнулось во мне!
Пахло летом. Рощица белела.
Солнце утверждало в небе власть.
Песня, что рвалась душой из тела,
В марево куда-то унеслась.
Где ж ты, песня, раньше-то таилась?
Сколько зим? И сколько долгих лет?
Ведь всего-то - навсего и было:
Поле... Повилика по стерне... Слушая, как читают стихи Юрия Бобони земляки, я снова думал о том, как часто внешнее, привычный ряд бьющих по глазам картинок-событий, не дает нам увидеть в человеке подлинное, глубинное, сокровенно-потаенное. Вот и Юрий – уже взрослый, с его хмельными "заходами" - оставался, в сущности, обделенным теплом мальчишкой-полусиротой - и в то же время романтиком, по-деревенски стеснительным и угловатым.
И если мне решительно не спится -
Я, мир земной добром благословя,
Мечтаю не ловить в кустах синицу,
А в вышине небесной - журавля.
И так заснешь. И полетишь. И ловишь.
Но как короток этот сладкий час!..
Проснусь и недовольно хмурю брови,
И одеяло падает с плеча.
Полет окончен. Опустела койка.
Что там журавль! Синицей будешь сыт...
А рядом разметался друг мой Колька.
Везет же парню! Он еще летит... Не зря же и Владимиру Гордейчеву Бобоня таким вот увиделся: "Высоколобый, широкоротый парень, прямо, не без вызова глядящий в лицо собеседнику. Как потом выяснилось, манера глядеть подчеркнуто дерзко прикрывала смущение, великую неуверенность в себе".
Обложка книги Юрия Бобони "Улица"
Да, порой встречается и такое редкое соседство: дерзкий взгляд - и стеснительность. Хмельная безудержная удаль-дурь - и способность чувствовать чужую боль, сострадать ей. Детская обделенность теплом не всегда выстужает, выхолаживает взрослеющее сердце, нередко происходит как раз наоборот. Вот как, в художественном преломлении, отображено все это в стихотворении "Няня":
Лампы мертвенный глянец
На панелях блестит.
И слагаю я:
- Ня-ня!
И отрывисто:
- Пить!
К зову жажды и боли
Няня немо идет.
Этой няне всего лишь
Восемнадцатый год.
А на столике тихом
Нянин адовый труд -
Ей приходится с лихом
Поступать в институт.
Ах ты, девочка-няня,
Ах ты, девочка-мать!..
Тут и бога помянешь,
Лишь бы не умирать,
Лишь бы выжить до света,
Не заплакать со зла,
Лишь бы трудности эти
Ты осилить смогла!..
Видишь, я уж не радый,
Что вода, как беда...
Слышишь, няня, не надо
Торопиться сюда! Разделить здесь лирического героя и автора трудно, если вообще возможно. Юрий Бобоня долгие годы боролся с тяжелым недугом, перенес операцию на легких, и, понятное дело, больничные реалии знал не понаслышке. "Девочка-няня" пришла в его стихи не из лирического тумана, а из горьких будней, и он сразу угадал в ней душу родственную, судьбу нелегкую.
Так он и жил - преодолевая боль, жалея других и не позволяя жалеть себя. На людях - забубенная головушка, весельчак, не лезущий за словом в карман, о таких говорят: язык что бритва. На сцене сельского клуба - и баянист, и певун, и даже... Гамлет!
Играю Гамлета. Офелию - доярка.
Суфлера нет. Мы помним наизусть
Свои слова и каждую ремарку.
А что бледны костюмы - это пусть!
О, сельский Гамлет! Что с тобою будет?
Двадцатый век - не средние века...
Должно быть, завтра засудачат люди:
- Вчера сыграл завклубом дурака!
Но: "Быть или не быть?" - с собою спорю
И слышу (я не вижу в зале лиц)
Мужской восторг:
- Дает, ядрена корень!
И женский, как отчаяние:
- Цыц! ("Сельский Гамлет")
А дома, каким он был дома, среди родных и близких? Мать любил и жалел, посвятил ей много теплых благодарных строк: "А мама, как воздух, - дыши и дыши!.." С нежностью относился к дочери, рассказывал ей разные веселые истории, стихи писал:
- Гуси-гуси!
- Га-га-га!
- Дождик будет?
- А-га-га!
- Как узнали вы про это?
- Из га-га-га-га-га-зеты!
- Где газета та выходит?
- Вроде, в ого-го-го-роде! ("Голос лета")
Когда семья распалась (жену, Клавдию Васильевну, Юрий в этом не винил, да и не мог винить), своей холостяцкой жизнью кочевого культработника, районного газетчика, а в иные годы и сидельца от нее не отгородился. Дочь, Лидия Назаренко, хранит несколько открыток, полученных от отца
(Продолжение следует)
Источник: газета "Коммуна" 94 (26310), 03.07.2014г.
Источник: Газета "Коммуна"
[Последние]
[Архив]
© Информсвязь, 2014
|
