Дневник Международного Платоновского фестиваля
Нуждается ли современный танец хоть в какой-то расшифровке? Вопрос для многих знатоков и любителей балета, конечно, риторический. При чем здесь здравый смысл, а тем более сюжет? – последует ответ. - Сама по себе заоблачная пластика «думающих, интеллектуальных» тел - вот что прельщает и дает повод для эстетических переживаний.
Виктор Силин
Наверное, это так, если рассматривать постановки британца Уэйна Макгрегора. Танцовщики у него демонстрируют почти безграничные возможности человеческого тела, за которым чаще всего могут стоять "оголенный" нерв и боль.
Совсем иное дело спектакли другого британца - Рассела Малифанта. Во всяком случае, это касается его "Неподвижного потока", который воронежский зритель увидел в фестивальные дни на сцене театра оперы и балета.
Сюжетная канва, словно стрела, пронизывает все сквозное действие: человек и Вселенная - с зарождения жизни на Земле - и вся история, которая состоит из бесконечных войн между племенами и сообществами, а на уровне полов - мужчины и женщины.
Неслучайно, наверное, и то, что из тьмы и хаоса первоначально возникает тело чернокожего танцовщика - человеческая жизнь, как известно, зародилась в Африке, а потом, словно колесница, покатилась по другим континентам.
Постепенно наш прародитель, его танцует Диксон Мбай, распрямляясь и поднимаясь, начинает кругами все больше и больше захватывать пространство. Вообще хореограф в данном случае все свои танцевальные фантазии строит на вращении: вращаются Вселенная и Земля, а вместе с ними и все то, что населяет мир. В этот вихрь вовлечены мужчины и женщины.
У Рассела Малифанта всего четыре исполнителя, включая и его самого. Причем трое мужчин и одна женщина - Кэрис Стэнтон. Но несмотря на столь малочисленный состав, в "Неподвижном потоке" есть полноценный, пронзительный, идущий по нарастающей танец: и соло, и дуэт, и ансамбль. Просто удивительно, как всего лишь три исполнителя создают иллюзию массового противоборства- побоища. И вновь хореограф за основу берет сложнейшие вращательные движения.
В последней, пятой по счету, из миниатюр в открытое противоборство вступают мужское и женское начала. Этот извечный конфликт длится уже не одно тысячелетие.
Одним из действующих лиц постановки, как отмечают многочисленные критики, по праву является световое действо. Более того, "свет выступает в роли посредника между танцорами".
И это так.
Когда Он и Она попадают в полосу полного отчуждения, то по сцене пробегают две световые дорожки, они не пересекаются, а идут одна параллельно другой. И каждый оказывается в изоляции: треугольник света попеременно высвечивает то фигуру мужчины, то фигуру женщины. Но одиночество губительно. И так бесконечно не может продолжаться, ибо жизнь - это есть движение (вращение!) и взаимодействие.
Где-то на пересечении света и тьмы вновь происходит слияние мужского и женского начал. А две параллельные световые дорожки объединяются в одно целое, словно порастая друг в друга. Этим Рассел Малифант будто говорит: "А счастье все-таки возможно…"
Сцена из спектакля "Устрица". Михаила Квасова
Второй спектакль, имеющий какое-то отношение к танцу, привезла труппа из Израиля. "Устрица" - так называется постановка - сделана Инбаль Пинто и Авшаломом Поллаком. Для этого буффонадного зрелища куда больше подходит цирковая арена. Здесь пластические элементы редко переходят в собственно танец. И все происходящее завязано и связано с цирком, с клоунадой. Занятно, мило, непосредственно, но не более того.
Публика прекрасно реагирует на все происходящее на сцене, много смеется и даже вступает в диалог: выкрикивает реплики. Ну чем вам не цирковая атмосфера?!
И у меня было желание громко воскликнуть: "Прелестно!"
И откланяться.
Источник: газета "Коммуна" 85-86 (26301-26302), 19.06.2014г.
Источник: Газета "Коммуна"
[Последние]
[Архив]
© Информсвязь, 2014