Гость Воронежа | Всемирно известный художник Михаил Шемякин поделился своим мнением о самых красивых местах нашего города, российском искусстве и «вставании с колен»
В Воронеже побывал Михаил Шемякин Фото Михаила Квасова.
В Воронеж он приехал за учениками. С нового учебного года Михаил Михайлович начнет преподавать в Воронежской государственной академии искусств. Проходить обучение будет как в Воронеже, так и во Франции. В здании бывшего Дома офицеров Шемякин встретился с абитуриентами. Несколько позже состоялась и его открытая встреча с местными любителями изобразительного искусства, которая продолжалась около двух часов. "Коммуна" публикует выдержки из ответов мастера на многочисленные вопросы.
- Я очень верю в возрождение России. Мы об этом сейчас очень много слышим. К сожалению, часто это приобретает форму истерических воплей, напоминающих мне квасной патриотизм, в котором я вырастал. Но я действительно верю в глубинку России. Мне довелось много работать в Сибири, так что у меня есть опыт общения со студентами.
У меня был контракт с правительством Ханты-Мансийска, и ко мне оттуда приезжала на обучение молодежь. У нас жесткие правила. Сухой закон, живем в деревне вдали от города… И я довольно строгий учитель. Если удастся вырастить хотя бы пять человек, это уже будет большой вклад. Ведь если мы говорим, например, об эпохе Возрождения, на ум приходит пять, от силы десять имен... Историю искусства, как и историю человечества, делает небольшое количество людей.
Российское искусство находится ныне в печальном состоянии. Как и образование. Во времена коммунистов к нам, людям искусства, относились гораздо внимательнее. Конечно, были "перегибы": тот, кто не хотел смотреть на мир сквозь розовые очки, мог попасть в психиатрическую больницу... Но отношение к людям искусства, как и к людям науки, было серьезным! Ведь искусство, как говорила Партия, было "нашим идеологическим фронтом"! Сейчас в России представители так называемого актуального искусства, желая сравняться с искусством американским, что-то делают.
Получается нелепо. К тому же это давно пройдено. Моя задача – воспитать людей, искусствоведов, на базе российского искусства, русской иконы, того колоссального наследия, которое оставили нам русские мастера, - соединением знания о том, что делается в искусстве сейчас, можно создать интересную школу. Мы были 70 лет оторваны от мирового искусства! Конечно, это сказывается. Приезжают ко мне молодые профессора. Начинаю проверять их знания - а передо мной белые листы бумаги. Это печально.
...Говорят, что мы "поднимаемся с колен". Лично для меня эта фраза оскорбительна. Никогда русский человек на коленях не стоял. Ну, может, в сталинские времена, когда его расстреливали. Я никогда не стоял! И Буковский не стоял, и Сахаров.
...Я вырос в системе повального патриотизма. Мы постоянно слышали песни, учили стихи о том, какие мы хорошие, самые честные, самые благородные, какие у нас замечательные дети, какая у нас удивительная русская душа...
И вот случилась перестройка. И первые ее годы были залиты кровью. Причем не кровью борцов, которые выступили бы против развала Советского Союза... Нет, это была кровь тех, кто сражались за площадки на рынках или в ресторане. Вдруг выяснилось, что у нас снимается чудовищное количество детской порнографии. Куда все рухнуло? Люди настолько привыкли монотонно бубнить, что мы лучше всех, что мы любим Родину... Но этот квасной патриотизм показал себя в 1990-е! Он оказался мыльным пузырем. Настоящий патриот, как писал еще Чаадаев, - это тот, кто способен признаться в позоре своей Родины. Да, у нас были ошибки, и надо было в них покаяться. Потому что без покаяния ничего хорошего мы не можем обрести. И вот сейчас снова все начинает заливаться квасным патриотизмом. А кто орет громче всех? Думцы. За исключением Вали Терешковой, с которой я дружу, или Иосифа Кобзона, может, еще нескольких человек, в основном это те, кто гребет чудовищно большие деньги. Люди безграмотные, каждый день принимающие вороха глупейших законов, чтобы показать, насколько они преданы Кремлю, насколько следят за взмахом брови Владимира Владимировича. Это приводит меня в состоянии ужаса. Ведь все это мы уже проходили! Неужели у российского человека такая короткая память? Занялись поисками "пятой колонны"... А "пятая колонна" - вон она сидит: разграбили Россию и теперь борются с "пятой колонной".
Бетховен, когда свирепствовала австрийская полиция, записал в дневнике: "Слова связаны, но, к счастью, звуки еще свободны". Я жил в то время, когда преследовали композиторов Сергея Слонимского, Андрея Волконского, запрещали самые интересные произведения Дмитрия Шостаковича. Недавно я проходил мимо дома, где жил когда-то в Ленинграде. Вдруг вижу громадную мемориальную доску: оказывается, в этом доме родился Шостакович! Но в те годы, когда я там жил, никто и помыслить не мог об ее установке.
Настоящий патриот - тот, кто что-то делает для своей страны, для своего народа. И, естественно, не ворует. Слышал однажды выступление Президента России: ну да, у нас воруют, коррупция, но на Украине, мол, еще хуже. Ну как так можно? Ты же Президент, сделай так, чтобы не воровали, а не ищи "пятую колонну"! Не исключено, кстати, что и меня однажды ею объявят. Поскольку государство не помогает моему фонду, я туда вкладываю свои деньги. Наверное, придется регистрироваться как "агент иностранного государства". А ведь в России если человек называет себя "агентом" - какие возникают ассоциации? Поднятый воротник, надвинутая шляпа, темные очки, ищет, как нагадить нашей Отчизне... Это все может плохо закончиться! ...На Высоцкого внимание было направлено всегда. Не только в России. Я видел его спектакли во Франции, которые пользовались громадным успехом. Я просидел шесть лет в наушниках, записывая его песни. В результате вышло семь пластинок. Каждую песню он перепевал по шесть-семь раз и всегда был недоволен результатом. Потом вытирал пот со лба и говорил: "Вот сейчас я остаюсь". То есть он понимал: вот этой записью останется для вас, для будущих поколений. Наша дружба была прежде всего творческая.
Мне было трудно написать о нем воспоминания, потому что я не люблю само это слово. У меня несколько лет назад вышла книга, которая называется "Две судьбы". Там 42 иллюстрации на песни и стихи Высоцкого. Володя посвятил мне около 12 песен. Написаны они были часто по моим рассказам.
Володя очень интересовался моей жизнью. Ни для кого не секрет, что я тогда пил. Правда, и работал очень рьяно. Сейчас не пью - уже двадцать лет. Когда я рассказывал о том, как начудил однажды, мрачным голосом, Володя хохотал и порой чуть не падал от смеха на пол. А потом приносил новую песню на бумаге, брал гитару и пел мне. И расшифровать это могу только я один. Для книги не только создал иллюстрации, но и написал пояснения, что означает та или иная песня.
...Знаю, что у Воронежа была очень трагическая судьба. Во время войны он был почти весь разрушен. Но потом восстановлен. К сожалению, сегодня у нас занимаются в основном разрушением. Я очень люблю Санкт-Петербург, и сердце кровью обливается, когда видишь, что сделали с ним в последние годы. Недавно писатель Даниил Гранин сказал, что фашисты так не разрушали Ленинград, как сегодняшние "новые русские". Сколько старинных домов было снесено в годы правления госпожи Матвиенко! Взамен мы получаем "торты", никакого отношения не имеющие к архитектуре. Город уродуется... У вас много очень красивых мест. В Воронеже я успел побывать в драмтеатре, который оформлял художник Юрий Купер. Был в академии искусств. Видел, в каких ужасных условиях работают художники.< Перед крошечным окном, в полумраке... Надеюсь, когда они переедут сюда, в Дом офицеров, начнется другая жизнь. Понравился театр оперы и балета. Когда мы ужинали с вашим губернатором, я сказал ему, что там уникальные бронзовые люстры сталинской эпохи - это раритет, который нужно сохранить. Реконструкция здания должна быть бережной. Такой архитектуры сегодня уже нет.
Город городом, но мне интереснее люди. Здесь замечательная молодежь, замечательная интеллигенция. И добрая аура.
...Что делать художнику, если общество не принимает его творения? Этот вопрос мне часто задают. Художник, проникая в параллельный мир, воплощая свои видения на холсте, становится все менее понятым в том обществе, в котором он живет. Он его обгоняет. Поэтому Ван Гог при жизни был не принят, и продал при жизни всего одну картину. Хотя его брат Тео был торговцем картинами. Когда художник приходит ко мне заниматься, я сразу говорю ему: "Вы встаете на очень сложный путь". Я был грузчиком, убирал снег, а ночами писал картины. Мне не нужно было признание. Я понимал: никто не будет выставлять мои работы. Тогда даже квартирные выставки арестовывались. Просто без кисти, красок и холста мы с друзьями не могли существовать. Тем, кто ищет денег и признания, лучше обратиться к Никасу Сафронову. Он вас введет в салоны, покажет, где тусоваться.
...Серьезных мыслей о том, чтобы покончить с собой, мне в голову никогда не приходило. Я все-таки, пусть не очень ревностный, но христианин. Самоубийство во всех религиях считается большим грехом. Потому что ты ломаешь свой жизненный путь. Депрессии, конечно, бывают у каждого. Посмотришь телевизор - и депрессия сама приходит. Чем борюсь? Работаю. Когда занят делами, никакие депрессии тебе не страшны. Есть у Анатоля Франса одно произведение: пустынника постоянно искушали бесы. И он стал заниматься делом - плести из конского волоса пояс. И бесы отступили.
Записал Виталий Черников
Источник: газета "Коммуна" N 77 (26293), 05.06.2014г.
Источник: Газета "Коммуна"
[Последние]
[Архив]
© Информсвязь, 2014