20.08.15
Максимыч
Земляки | Ему могло бы исполниться в нынешнем году восемьдесят, но его нет с нами уже почти тридцать лет. Однако его фотоработы продолжают жить и радовать нас
Среди множества несчастий, свалившихся на Дмитрия Пупавкина в последние годы, вдруг мелькнула нечаянная радость. Болезнь, уход на пенсию по состоянию здоровья, как это ни странно, позволили ему целиком отдаться любимому увлечению – фотографии. И не только ей. Он покупает пишущую машинку и, никогда ничего не писавший, кроме рабочих и командировочных отчётов, несмотря на многочисленные и мудрые советы «не браться не за своё», невзирая на первые отрицательные опыты, прорывается на страницы газет и журналов.
Николай Стребков
Начинает сотрудничество с "Коммуной". Появляются заметки о временах года, проиллюстрированные снимками: "Середина лета", "Осенней поры приметы", "Начало зимы". Хорошо представлена любимая тема - "Редкие залетные птицы", "Птичий общепит". Публикует фотографии и без текста в рубриках "Лирический объектив", "Из редакционной почты".
Впоследствии он стал готовить материалы в специализированные журналы: "Защита растений", "Лесная новь", "Наука и жизнь". Это требовало иного подхода, поэтому постоянно читал специальную литературу. У него было огромное количество определителей и справочников. По некоторым вопросам консультировался у специалистов.
Дмитрий Пупавкин. Фото Николая Стребкова
Однажды, когда неделю мы сплавлялись по Дону, вдали от городского шума и суеты, тихим летним вечером возле костра, когда начало смеркаться и сверху нас стал накрывать шатер из звезд, услышал от Максимыча, так обычно мы его звали, такое вот откровение:
- Зажился я. Этому удивляются даже врачи. Об этом мне как-то сболтнула медсестра.
Впереди же у него оставалось полтора года. Что за странное создание - человек? Будучи смертельно больным, он смог преодолеть планку любительства в фотографии и создать мастерские работы. Такое возможно лишь при безграничной любви к делу, которым занимаешься.
И кто знает, что его ожидало на этом поприще, отпусти судьба ему больше времени? Возможно, это и было главным делом его жизни, призванием. А занимался долгие годы совсем другим, но все-таки успел на закате совершить многое из предначертанного.
Географию страны, природу и животный мир начальник лесоустроительной экспедиции знал не понаслышке. Мне довелось с ним коротать вечера у костра на берегах Усманки и Енисея, десятков других рек и речек. Нам было хорошо, независимо от того, осталась ли на ужин банка килек, пара плотвичек или причудливо отливающий отблесками неяркого заполярного солнца, низко висящего над горизонтом, метровый красавец-таймень.
Дмитрий Максимович чем-то был похож на лермонтовского Максим Максимовича из "Героя нашего времени". Так же, как и литературный герой, "он был среднего роста; стройный, тонкий стан его и широкие плечи доказывали крепкое сложение, способное переносить все трудности кочевой жизни и перемены климатов".
Не одну тысячу километров отмахали мы на байдарке. И все равно не поддается воображению то, что довелось увидеть самому Дмитрию Максимовичу. Судьба забрасывала его от Сахалина на востоке до Беловежской пущи на западе, от тундры на севере до Саян и Кавказа на юге. В Красноярский край, например, он выезжал одиннадцать раз. В Заполярье, центральных и южных районах прожил, по самым скромным подсчетам, не менее шести лет.
Несмотря на известное ему громадье пространств, поражала способность этого неприхотливого в быту и легкого на подъем человека довольствоваться малым. На крохотном пятачке возле Битюга, окруженном заводями, он мог с увлечением провести несколько дней. Часами кормил комаров, выискивая в траве жучков, наблюдая за рождением стрекоз. Вместе мы гонялись по полянам за бабочками, на коленях искали в траве разную прочую мелочь.
Забавных историй в нашей фотографической практике было предостаточно.
Как-то возвращались к лагерю с просеки, куда ходили на утреннюю фотосессию, а в десятке метров от нас поднимаются олень с оленухой. Постояв, внимательно разглядев, безусловно поняв, что мы без оружия, они неторопливо скрылись за ветвями ближайших кустарников. Стоим оторопев, не шелохнувшись, снимать можно штатным объективом, но аппаратура настроена на макросъемку, охоту на мелочь.
Неоднократно предпринимались попытки приручить его к даче. Вероятно, это мало вязалось с привычками и всем его предыдущим образом жизни. После похода в книжный магазин приносил туристскую схему очередной реки, куда, надо полагать, мы могли бы отправиться.
Вот Максимыч только что вернулся из парка Советского района Воронежа. Поставил сумку с фотоаппаратами на стулья и, не успев раздеться, восторженно поведал:
- В лучших традициях московских парков! Белки, кормушки для птиц! И те, и другие берут корм с рук! Завтра поеду со штативом!
- А он зачем?
- При подлете птиц к кормушке не успеваю навести на резкость с рук. Если фотоаппарат на штативе, то не нужно даже смотреть в видоискатель: нажимай себе на тросик. А если пристроить кусочек масла, пожалуйста, снимай синиц прямо на фотоаппарате.
На следующий день улыбка, речь и жестикуляция оказались еще более восторженные:
- Даже лучше, чем в московских парках! Я - как старец какой святой! Садятся птицы мне на и руки, и на голову!
Фотографии Максимыча легко угадывались на выставках и выделялись в ряду подобных. Вероятно тем, что он не смотрел свысока на мир братьев наших меньших. Даже всевозможных гадов, к которым большинство испытывают инстинктивное отвращение, снимал с поразительной любовью.
Его работы безупречно выстроены композиционно. Часто встречаются, в отличие от других, квадратные форматы, и они вполне оправданны. Скупость содержания обманчива. В них все играет на главную идею. Второстепенные детали искусно камуфлируются. Они припечатываются, чтобы не привлекать внимания, или полностью удалены в лаборатории. В некоторых случаях, как в снимке с поползнем, впечатан другой фон: солнечные блики на воде, размытые мощным телеобъективом.
Одну из последних работ широкая публика так и не увидела в выставочном варианте. Знакомы мы с ней лишь по контролькам. Клин журавлей, удачно снятый в Хоперском заповеднике, сначала был заготовкой, в которую предстояло вдохнуть жизнь. Пупавкин пробовал впечатывать небо. Резкое, с легкими облаками, оно невероятным образом останавливало движение. Десятки проб разной плотности и композиционного построения не приносили должного эффекта. И только когда он догадался немного размыть второстепенное изображение, не несущее основной нагрузки, стая обрела величественность, а в кадре появилось движение.
В память же о человеке, безгранично влюбленном в фотодело, народный фотоклуб "Экспресс" проводит традиционный открытый конкурс "Природа". Он давно стал популярным не только среди коллег по фотоклубу, но и привлекает многих воронежских фотографов.
Фотографии Дмитрия Пупавкина
Поползень
Модная причёска
Бурундук
Источник: газета "Коммуна", Б„–94 (26483) | Четверг, 20 августа 2015 года
Источник: Газета "Коммуна"
[Последние]
[Архив]
© Информсвязь, 2015