23.04.15
Стать человеком
Театр
Второй спектакль воронежского «Театра равных» создан по произведениям Андрея Платонова
Виталий Черников
Год назад коллектив приступил к репетиции первого, "Кот на крыше". Новый проект, что называется, "более амбициозен". Долгие годы отечественный театр не знал, как подступиться к творчеству Платонова. В последние годы, впрочем, появились спектакли по его произведениям (какие-то из них воронежцы могли видеть на фестивале искусств, что носит имя автора "Реки Потудань" и "Сокровенного человека"); иные из попыток ощутимо выглядят со стороны как некое "преодоление", едва ли не мучительное. Порой – чего-то в себе, но случается - и платоновского языка, оставшегося режиссеру и актерам непонятным.
Для возникшей в 2014 году труппы, в составе которой - обычные молодые воронежцы и юноши и девушки с ограниченными возможностями здоровья, могу предположить, слово "преодоление" было более чем "актуально".
"Цитаты в одном действии" - так определен создателями жанр "Пустодушия". Для спектакля (режиссер-постановщик - художественный руководитель "Театра равных" Вадим Кривошеев) выбрано три рассказа: "Юшка", "Фро", "Пустодушие". То, что получилось, - для творческого содружества любителей, безусловно, шаг вперед. Такое ощущение, что перевоплотиться им помогли не только режиссер и природный актерский дар, но и подлинные костюмы советской эпохи, подаренные воронежцами. Помню, в разгар подготовки "Пустодушия" получил пресс-релиз с просьбой о помощи. В нем скрупулезно перечислялось, какие вещи нужны: френч, женские полусапожки, длинные юбки, полупальто, платки, женские сапожки, фуфайки, косынки, кепки и т.д.
Сцена из спектакля "Пустодушие".Фото Данилы Перелыгина
В спектакле Вадима Кривошеева - три новеллы. Три истории о том, как в ком-то рождается, а в ком-то умирает человеческое. Одна (полюбившаяся, кстати сказать, в последние годы театральным режиссерам) - о том, как девушка Фро ждала мужа, а ее отец, бывший железнодорожник, каждый день отправлялся наблюдать за паровозами, тоскуя по работе. Другая - о том, как подручного помощника кузнеца по прозвищу Юшка дружно и радостно травили дети, а тот "верил, что дети любят его, что он нужен им, только они не умеют любить человека и не знают, что делать для любви, и поэтому терзают его". Потом Юшку убил какой-то злой человек, но эта история совсем не про то, как жестоки люди.
"Когда Юшка рано утром шел по улице в кузницу, то старики и старухи подымались и говорили, что вон Юшка уж работать пошел, пора вставать, и будили молодых. А вечером, когда Юшка проходил на ночлег, то люди говорили, что пора ужинать и спать ложиться — вон и Юшка уж спать пошел".
Это ведь те же самые люди, которые (что в спектакле показано, наверное, даже отчетливее, чем в рассказе) смеялись над ним, а потом один из них сделал так, что он умер. Но в подобных взаимоотношениях странного одиночки и "мира" есть какая-то гармоничность, что ли. И когда Юшки не стало, он растворился в тех, кто его окружал. И в тех, кто любил его, и в тех, кто ненавидел.
А третья история - про то, как человек утрачивает душу и превращается в бездушный механизм, становится винтиком войны. Вот какая мысль пришла в голову, когда я смотрел заключительную часть "Пустодушия": Великая Отечественная, как ни парадоксально это прозвучит, помогла советской литературе на время выбраться из тисков партийности. Государству вдруг понадобились и те поэты, прозаики, режиссеры, которые еще недавно были им травимы. И таким авторам, как Платонов, даже необходимость описывать войну, деля мир на черное и белое, на гнусных врагов и безгрешных своих - без каких-либо оттенков, вовсе не помешала гнуть свою линию, касаться тем, которые волновали на протяжении всего творческого пути.
Враг в платоновской прозе 1941-1945 годов, казалось бы, неотличим от того, как его изображали в других созданных тогда (и пару десятилетий после) рассказах, фильмах, спектаклях. Конечно, это не только литература, но и пропаганда. Нацист окарикатурен и расчеловечен. Однако это вовсе не припадочный идиот, который вечно корчит рожи, поминутно визгливо крича "цурюк", "хэнде хох" и "руссиш швайн".
Рассказ о зверствах врага превращен в философский диспут двух интеллектуалов. Один из них способен к состраданию, он может увидеть (и рассказать другим), как в освобожденном городе у мертвого дерева сидит "утомленная женщина с тем обычным для нашего времени человеческим лицом, на котором отчаяние от своей долговременности уже выглядело как кротость" (при этом в тексте нет слов, например, "коммунист" или "верховный главнокомандующий"), - в спектакле его играет молодой человек, даже типажно похожий не на "советского офицера", а на интеллигента с третьего курса филфака. Второй же и в плену рассуждает: "Тела человека не надо бояться: в нем физика, химия, теплота, холод - ничего не страшно. Оно машинка" - и объясняет уничтожение гражданского населения в захваченном Воронеже тем, что "это было рационально".
Органичным выглядит идея сделать рассказчиком "коллективное тело", в которое превращена режиссером труппа. Тело читает Платонова, шуршит номерами "Коммуны", строит поезд из табуреток. Если надо - возьмет на себя роль этакого "античного хора". Однако у каждой его частицы, каждого "органа" есть в "Пустодушии" и сольная партия. Чувствуется, как участники спектакля прямо на сцене, у нас на глазах, вместе с нами заинтересованно учатся понимать Платонова, его язык, его мир.
И верится, что уже многое поняли.
P.S. 28 июня "Пустодушие" покажут в Мюнхене на Международном танцевально-театральном фестивале "Rampenlichter". А перед тем "Театр равных" планирует отметить свой первый день рождения, показать друзьям капустник. На праздничный вечер планируется позвать другие театры, а также подготовить небольшую постановку самим. Денег на это надо около ста тысяч. Большая часть средств пойдет на костюмы, аренду оборудования и памятные подарки актерам и спонсорам. Члены труппы приняли решение собирать деньги на предстоящее мероприятие через краудфандинговую платформу.
Источник: газета "Коммуна", NN 43-44 (26432-26433) | Пятница, 24 апреля 2015 года
Источник: Газета "Коммуна"
[Последние]
[Архив]
© Информсвязь, 2015