20.03.15
Каверзное слово - "Воронеж"
Взгляд в историю
Павел Попов,
кандидат исторических наук
(Продолжение. Начало в NN16-18, 20-29)
Уважаемые читатели, если мы приняли дату возникновения слова «Воронеж» как рубеж VIII и IX столетий и если отказались от мнимого переноса названия с города на реку, то обязаны локализовать этот макротопоним в первую очередь – в низовьях. Именно здесь - наиболее ранние укрепленные поселения славян.
Правилам топонимики соответствует также появление речного названия в низовьях. В большинстве случаев люди давали имена рекам и другим важным элементам природного ландшафта, когда двигались по более крупным рекам. Делали цепкие наблюдения об устьевых объектах. Многие притоки Дона названы с точки зрения тех, кто перемещался по этой большой реке.
Далее с заселением области Воронеж она стала включать в себя не только леса и реки, но и рукотворные города. Поэтому лучше всего говорить об области природно-исторической.
Но позже в низовьях запустели старые крепости, а затем новая жизнь появилась на Воронеже-реке в XI-XII веках, когда верховья уже стали окраинной территорией Рязанского княжества. Там, в больших лесах, и сохранился в наибольшем употреблении традиционный макротопоним. Там он и попал в летописи. Теперь бассейн реки рассматривали уже как бы в обратном направлении, с севера на юг, от истоков к устью, со стороны Рязанщины. В низовьях мог закрепиться более понятный новому населению синонимический топоним Черный лес, а еще позже часть чернолесья стала Русским лесом…
С другой стороны, 30 лет назад большим археологическим открытием стали детальные раскопки Семилукского городища (в черте города Семилуки) под руководством А.Д. Пряхина и М.В. Цыбина. Обнаружен городской слой XII-XIII веков. Авторы пытались связать открытие этого крайнего к югу, пограничного, русского города с летописным Воронежем, но их версия до сих пор не была принята. Как же так: Воронеж - не на реке Воронеж, а примерно в 18 км от ее устья - на Дону?!
Но теперь, если примем, что летописный Воронеж - область чернолесья, захватывавшая и побережье Дона (местами - оба берега), мы можем примирить все точки зрения... Неужели никому ранее не приходило такое простое, но исключительно подходящее объяснение слова "Воронеж" - от чернолесья?
Уникальное место русского леса: ручей под большими ольховыми деревьями. Фото из архива Павла Попова
Просматривая различную литературу о лесах, в книге 1983 года я неожиданно открыл для себя вот эту замечательную фразу: "С географической точки зрения наиболее обоснованным представляется происхождения названия Воронеж от слова "воронь" (чернь), отражающего обилие дубовых лесов (черни, чернолесья) по ее берегам".
Утверждение принадлежит Ф.Н. Милькову - Заслуженному деятелю науки РСФСР, доктору географических наук, профессору ВГУ.
Увы, это было очень авторитетное мнение, совершенно не облеченное в научную гипотезу. Мнение, которое, на мой взгляд, является единственно правильным, было высказано вскользь и предваряло сборник, посвященный не топонимике, а всему, "чем богата наша среднерусская природа". Книга издана к 400-летнему юбилею Воронежа. Но нигде ни в одной из последующих книг мнение Милькова ни словом не упоминается! К большому сожалению, оно остается практически неизвестным для воронежцев. И все-таки я очень рад, что оно прочно зафиксировано.
Великолепный ученый-географ явно не ставил широкой топонимической цели. Не стремился даже вступать в полемику. И парадоксальным образом главный принцип топонимики - принцип комплексного подхода, то есть тесной связи географии, истории и лингвистики, за что ратовали и В.П. Загоровский, и многие советские историки и лингвисты - на практике оказался самым уязвимым... в самой первой своей составляющей - географической.
А ведь Ф.Н. Милькову принадлежит интересное выделение восьми фаз в сезонном развитии Северной дубравы, каждая из которых определяет внешний облик леса. Самая длительная - зимняя стадия: пять месяцев, с ноября до первых чисел апреля. "В это время года она лучше всего оправдывает название чернолесья: за темными стволами и ветвями деревьев почти не просматривается снежная белизна".
Но сам автор даже не возвратился к вороному цвету, о котором замолвил слово в другой статье... В случае выдвижения гипотезы следовало бы проанализировать топоним с исторической и географической точек зрения; показать, что леса росли не только в низовьях, но и в верховьях реки; объяснить языковой формант "еж", найти топонимические аналоги на карте России... Без "еж" и без аналогов никак не обойтись и мне.
Муки топонимистов
Как это ни печально, большинство российских ученых не приняли версию В.П.Загоровского о связи слова "Воронеж" с гипотетическим личным именем Воронег. В нескольких крупных словарях, в статьях о городе Воронеже эта версия или не отражена, или подвержена критике. Но нет и иных удачных гипотез, на которые можно было бы опереться...
Еще в 1947 году на филологической конференции ленинградский ученый А.И. Попов высказал мысль о возможной связи с мордовским словом "вир", что означает "лес". Русское население, по его мысли, могло исказить гласную: "вир" - "вор". Вторую часть слова - "онеж" - А.И. Попов оставлял безо всяких объяснений, чего в полноценном топонимическом исследовании не бывает. Но, будучи настоящим ученым, он назвал свою выкладку именно "мыслью", которая требует "тщательной проверки". Услышав отрицательные отклики коллег, впоследствии он ни разу не вернулся к своей поверхностной идее.
Однако за "вир" - "вор" ухватились некоторые воронежские краеведы: от лесов-то никуда не уйти.
(Продолжение следует)
Источник: газета "Коммуна", N 30 (26419) | Пятница, 20 марта 2015 года
Источник: Газета "Коммуна"
[Последние]
[Архив]
© Информсвязь, 2015