14.01.15
Присягнувший песне
Из дневников и блокнотов военного корреспондента
Григорий Улаев
(Продолжение.Начало в NN50-53 за 2014 год, N1 за 2015 год)
Нет, наши жизненные стези петляли в разных концах страны, сошлись только последним годом в Москве. Коротко рассказываю автобиографию, потом он излагает свою. И я поразился ею.
Еще бы! Алексей Сурков старше меня на пятнадцать лет, но к тому времени, как я, окончив в 1933 году институт, стал работать, он уже успел прожить целую жизнь. Трудную, вместе с тем содержательную, даже романтичную.
Двенадцатилетним подростком его увезли из родной деревеньки в Петербург и отдали «в люди». За скудный харч, плохонькую одежонку ему пришлось мыкать горе "мальчиком на побегушках". К году совершеннолетия революции Красного Питера втянули юношу в свой водоворот. "Засосали" прочно, подготовив из деревенского парня убежденного бойца против "гидры капитализма".
Алексей Сурков. 1942 год
Вскоре после победы Великого Октября Алексей Сурков добровольно направился на фронт гражданской войны, защищать молодую республику Советов от иностранной интервенции и внутренней контрреволюции. Свыше двух лет провел в окопах, походах и боях.
После демобилизации возвратился в родную деревню. Работал в волисполкоме, был избачом, волостным политпросветчиком, селькором уездной газеты. В 1925 году вступил в Коммунистическую партию. Последующие три года находился на партийной и комсомольской работе в Рыбинске и Ярославле, редактировал комсомольскую газету. В 1928 году Алексея Суркова избрали в руководство Рапа (Российской Ассоциации пролетарских писателей) и он переехал на жительство в Москву. Здесь окончил литературный факультет Института красной профессуры и с 1930-го по 1933 год издал пять сборников стихов.
Всего этого иным людям хватило бы на долгую жизнь. Но Алексей Сурков только входил в пору своей зрелости. До 1939 года он работал в журнале "Литературная учеба". От сборника к сборнику все глубже раскрывался его поэтический талант. Особенно в изображении героев Гражданской войны.
- Я, брат, уже третью войну мыкаю, - продолжал Сурков после короткой паузы. – В Гражданскую был бойцом, в Финскую - спецкором армейской газеты, теперь - фронтовой. Участвовал и в освободительном походе Красной Армии в Западную Белоруссию и Западную Украину. Но то была не война, а народное торжество. Настрадавшись под пятой польской шляхты, белорусы и украинцы встречали наши войска с ликованием.
- А я видел лишь условные баталии, что разыгрывались на тактических учениях и на ящике с песком, - говорю, как говаривал и многим другим, если возникал подобный разговор.
- Ну и как, похожи они на те, которые происходят сейчас? - последовал вопрос. Внешне простой, но затрагивавший кардинальную проблему: тому и так ли обучали армию в мирное время. Я и сам многократно задумывался над этим.
Мысли приходили весьма противоречивые. Поэтому ответ сосредотачиваю лишь на одном аспекте - психологическом.
- С психологической стороны - никакого тождества, - заявляю.- Учения, даже максимально приближенные к боевой обстановке, остаются учениями. Там не убивают. Следовательно, на людей не давит тяжелый пресс чувства самосохранения.
- Это верно, - кивнул головой Сурков, подхватив разговор. - Да, ведь и сами войны резко разнятся между собой. Война с белофиннами и война с фашистской Германией совершенно не равнозначны. Причем отличаются не только масштабностью - количеством войск, вооружением и боевой техникой зарезервированных с обеих сторон. Гитлеровцы навязали нам войну истребительную, замахнулись на самое святое для нас - на социалистическую Родину, на советский строй, на судьбу и независимость нашего народа. В такой схватке не может быть компромисса. Тут или-или. Или мы разгромим фашистов, или они истребят нас до единого.
- А помните разговор Василия Ивановича Чапаева с ординарцем Петькой в канун сражения с каппелевцами? - спрашиваю.
Сурков повернул голову, насторожился.
- На аналогичное рассуждение начдива Петька твердо ответил: "Нет, Василий Иванович, мы их". Я тоже верю в нашу победу. Мы разгромим их.
- В том и у меня нет сомнения. Но победа достанется нам большой ценой. Море лиха еще доведется испить перед тем, как ветер наступления станет сопутствовать Красной Армии. Сейчас он дует во вражьи паруса.
- А когда вернемся в Белоруссию, товарищ комиссар? - умоляюще спросил Шпилевский. - У меня там много родных.
- Этого я вам не скажу. Не знаю! - повысил голос Сурков, будто сердясь.- И никто не скажет. Прежде надо повсеместно остановить гитлеровские полчища. Пока они прут и прут, ломая наши оборонительные рубежи… За разговором время летело быстрее, а путь словно укорачивался.
Нас остановили у шлагбаума с табличкой "СЭГ". Выходим из машины, осматриваем окрестность. Далее дорога разветвлялась веером. Каждый отворот, вправо, влево ли, юркнув в лес, исчезал.
- А где же госпитальные апартаменты? - недоуменно спросил Сурков у дежурного КПП, проверявшего наши документы.
- Рядом, упрятаны в землю, - ответил тот.
Действительно, приемное, сортировочное, эвакуационное отделения, операционный и перевязочный блоки, другие госпитальные службы находились под землей. Такое мы видели впервые и приятно поразились. Раненым и обслуживающему персоналу была обеспечена безопасность. И с воздуха, и от артиллеристского обстрела. Опыт, который следует перенимать другим полевым госпиталям. Да, видимо, и не только госпиталям, а и базам, складам.
Дежурный контрольно-пропускного пункта объяснил, как пройти в приемное отделение. Там нам дали книгу регистрации поступающих раненых. Довольно толстую и почти наполовину исписанную. Прикинув по времени, просматриваем фамилии бойцов и командиров, прошедших через СЭГ за последнюю неделю. Свыше тысячи имен. Красноармейца Пашкова среди них не оказалось.
- Может, его обслужил наш передовой пункт на станции Сафоново? - сказал военврач, сопровождавший нас. - Оттуда отправлено несколько "санлетучек".
Появился пункт в нашем перечне не значившийся. И, видимо, он не останется единственным в своем роде.
- Доктор, вам довелось перевидеть массу раненых, какое у них настроение? Что характерно для большинства? - интересуюсь.
- Характерное?.. - протянул врач в раздумьи и продолжил: - Очень многие просят, настаивают не отправлять в тыл. Мол, раны у них пустяковые, скоро заживут, а в частях их ждут товарищи, что они только приловчились бить немцев.
Это сообщение нас по-настоящему обрадовало. Оно свидетельствовало о несломленности духа советских воинов, их патриотизме и беспредельной преданности Родине.
- А вчера поступил и иной экземпляр, самострел. Не желаете ли взглянуть на него? - предложил военврач.
Мы пожелали увидеть труса. Увидеть человека, который, дрожа за собственную шкуру, выстрелил себе в руку. Попросили провести к членовредителю.
Тот сидел в одиночестве, забившись в угол. Небритый, нечесаный, с мутными, словно остекленевшими глазами. Отвечать на наши вопросы отказался.
- Да что вы с ним церемонитесь? Шлепнуть его мало, паскуду, - презрительно сказал танкист с забинтованной головой. - Такие куда опаснее врага...
Когда мы уже ехали, держа курс на Сафоново, Алексей Сурков вернулся к этим словам.
- А ведь танкист прав, - сказал и резюмировал. - Трусы действительно опаснее врага. Они находятся в боевом расчете подразделения. На них и на их оружие рассчитывает командир, товарищи. И вдруг, в трудный момент, те дезертируют с поля боя или поднимают панику, увлекая за собой слабовольных. Оголяется позиция, и враг незамедлительно использует это в своих корыстных целях.
В качестве примера Алексей Александрович привел случай из финской кампании. Там одна из наших дивизий попала в окружение. Продукты и боеприпасы забрасывали ей по воздуху. Естественно, расход их ограничивали, а враг день ото дня усиливал натиск. И как-то один красноармеец, родом из Ельца, запаниковал. Узнав, что рядом с ним позицию обороняет тоже его земляк, завопил: "Братцы! Ето что же получается? Одни елецкие на всю Россию хронт держат? А командиры и комиссары в окопах да блиндажах компоты попивают. Братцы!.."
Фразы паникера Сурков повторил дважды, видимо, чтобы показать их наивность и беспочвенность. Потом продолжил:
- На вопли стали сбегаться красноармейцы, оставляя позиции. И в это время противник предпринял атаку. Хорошо, что на своих местах остались пулеметчики и встретили атакующих организованным огнем. Не то быть бы беде...
Меня подмывало завести разговор о писателях. Воспользовавшись паузой, я начал его. Стал расспрашивать Алексея Александровича о том, о другом писателе, кого знал по произведениям. Сурков говорил о собратьях по перу уважительно, с душевной теплотой. Иным давал весьма возвышенные оценки. О Горьком, например, отозвался так:
- Максим Горький - светило первой величины. Матерый писатель и человечище. Редкостной литературной гениальности волгарь!
О Шолохове сказал по-другому, но тоже в возвышенной степени:
- Михаил Александрович Шолохов - писатель большого и глубинного таланта. Живой классик! Его "Тихий Дон" и "Поднятая целина" навсегда останутся украшением советской и мировой литератур".
Далее Сурков сообщил, что с началом войны сотни писателей посчитали себя "мобилизованными и призванными". Многие стали корреспондентами центральных, фронтовых, армейских, флотских и дивизионных газет. Иные связались с ТАСС, Совинформбюро, с радио. А многие даже пошли в народное ополчение бойцами или надели форму командиров и политработников.
- Советские писатели всегда со своим народом, - подчеркнул Сурков.- И в труде, и в бою. И в дни празднеств, и в дни тяжких испытаний.
- А я однажды слушал вас с трибуны, - говорю.- Перед Первым мая вы выступали на Всеармейских курсах газетных работников.
- Это в помещении Военно-политического училища имени Ленина?
- Точно. На Седьмом Донском проезде.
- Меня просили рассказать об опыте корреспондентской работы в боевых условиях. Не знаю, удовлетворил ли слушателей?
- Вполне. Да и стихи читали про войну, назвав их "раздумьями".
- Будущая война представлялась нам не такой. Мы и в мыслях не допускали, что враг вторгнется в пределы нашей страны. Как формулировалась наша военная доктрина?
- Она гласила вполне определенно, - отвечаю. - На удар агрессора ответим тройным ударом. Перенесем войну на территорию противника и уничтожим его в его собственной берлоге.
- Как видишь, не перенесли, воюем на своей территории. И не известно еще, где находится тот рубеж, у которого немецкие полчища получат сокрушительный удар.
Второй раз Алексей Сурков подвел разговор к трагичности создавшегося положения. Как старый боец, он переживал наши неудачи всеми фибрами своей души. При этом, не впадая в отчаяние, пессимизм, мужественно глядя тяжкой правде в лицо...
Приезд в Сафоново не внес ясности в поиск. В списках раненых, прошедших через пункт, красноармейца Пашкова не значилось.
- А может, его задержали в армейском госпитале или медсанбате, - выразил предположение сопровождавший нас врач. - Знаете, такое бывает. Скажем, дела у раненого явно идут на поправку, вот и решили - сохранить героя для своей части.
Довод врача показался нам логичным и убедительным. И мы двинулись в сторону фронта.
Судя по политдонесению, деблокировке артиллеристов содействовали части группы генерала Рокоссовского, преобразованной в 16-. армию. После того как основные силы 16-й и 20-й армий, отходивших от Смоленска, переправились на левый берег Днепра, управление 16-й армии передали в эту группу.
Генерал-майор К.К.Рокоссовский стал командармом. Генерал-лейтенанта М.Ф.Лукина назначили командармом 19-й вместо генерал-полковника И.С.Конева, ставшего командующим войсками фронта.
Я знал, что соединения генерала Рокоссовского располагались к югу от Ярцево, по реке Вопь, упираясь левым флангом в Днепр у Соловьевой переправы. Туда и направляемся, причем прямиком. Собственно, поехали тем путем, которым возвращалась наша бригада из-под Смоленска. Только в обратном порядке. На Пушкино, Петрово и далее к Вопьской переправе, ставшей теперь передним краем.
- Надо наблюдать за "воздухом", - предупреждаю, вспомнив, как гоняли нас тут вражеские самолеты. - Вы, Алексей Александрович, смотрите вперед и направо. Я возьму на себя левую сторону. Шоферу - следить за дорогой.
По проселку Шпилевский вел машину еще медленнее. Она едва успевала уходить от пыльного шлейфа, подгоняемого вслед попутным ветерком. Потом он долго не мог обогнать колонну грузовиков, и мы ехали в облаке пыли полузрячими. Но вырвался вперед он все же вовремя. Когда мы несколько отдалились от колонны, увидели два "Юнкерса", летевших над большаком встречным курсом. Шпилевский с ходу загнал машину в лес, основательно тряхнув в кювете.
Стервятники атаковали колонну. До нас донеслись разрывы бомб, пулеметные очереди. Удара не повторяли, может, сочли четыре грузовика за маловажную цель.
Армейские тылы встретились нам в лесном массиве юго-западнее села Петрово. Полевой госпиталь только разворачивался на новом месте. О красноармейце Пашкове медики даже не слышали.
- Кто-кто вас интересует? - раздался голос от санитарной машины.
- Артиллерист Пашков?
- Да, артиллерист Пашков, - подтверждаю.
- Его в нашем медсанбате обрабатывали... Перевязывал врач их полка. Он и отправил, посадив на попутную машину.
- А куда направлялась машина? - спросил Сурков.
- Грузовик шел в Гжатск, это точно, - ответил военфельдшер. - Но поехал Пашков туда или сошел ближе, не могу знать.
- А врач не упоминал имени красноармейца? - интересуюсь.
- Не слышал, - покачал тот головой.
- Что ж, и на том спасибо, - выражаю благодарность.
Предварительный итог поиска не радовал. Пока мы только косвенно подтвердили, что красноармеец Пашков как таковой существует и действительно отправлен в госпиталь.
Но оставалось неясным, в какой госпиталь, и находится ли в нем сейчас? Как вести поиск дальше? Конечно, можно было поехать с военфельдшером в их часть и попытаться разыскать врача и других однополчан Пашкова, вышедших из окружения. Но нам хотелось скорее увидеть самого Пашкова. А времени оставалось в обрез. Решаем махнуть сразу в Гжатск.
- Да ведь это семь верст киселя хлебать, - заворчал Шпилевский.
- Не семь верст, а километров сто пятьдесят в два конца наберется. И думайте над тем, чтобы увеличить скорость, - говорю ему на серьезе.
Шпилевский засопел, высморкался, однако перечить не стал. И вел машину быстрее, особенно когда достигли автострады "Москва - Минск".\
(Продолжение следует)
Источник: газета "Воронежская неделя", , N 2 (2196), 14-20 января 2015 года
Источник: Газета "Коммуна"
[Последние]
[Архив]
© Информсвязь, 2015
