Гость нагнулся к самому уху  своего  Пса  и  довольно  долго
что-то доверительно сообщал ему, потом  выпрямился  и  с  широкой
улыбкой протянул поводок приспевшему, наконец, на место  действия
Леону. Ободряюще похлопал того по спине и полез в салон кара.
     Братов в душе помолился, чтобы псина не перегрызла горло его
помощнику  прежде, чем тот довезет ее до гостиницы в вызванном по
радиотелефону автофургоне.
     -- Я сказал Харру, что этот человек -- друг, -- пояснил  Тор
Николаю, пытаясь поудобнее устроиться на сидении -- колени  почти
уперлись ему в подбородок, да  и  футляр  с  длиннющим  мечом  не
увеличивал комфорта в салоне кара спецдоставки.
     "Верста Коломенская, --  подумал Братов,  искоса  поглядывая
на Гостя и стараясь не терять из виду и дорогу.  --  По  "личному
делу"  ему  --  под  сорок,    а    на    лицо    глянуть,    так
мальчишка-мальчишкой... Впрочем, иногда наоборот --  на  старика,
высушенного степной жарой, смахивает. Когда задумается. Но это --
у нас здесь степь, а там, на Чуре  --  радиоактивная  пустыня  на
тысячи и тысячи миль..."
     Головой Тор крутил так, словно ему за  это  деньги  платили.
Свои впечатления, он тут же  выплескивал  на  спутников,  причем,
порой забывал, что Харра нет в салоне  и  переходил  на  утробное
порыкивание, а порой взлаивал, отчего Тони чуть было  не провалил
все дело, забыв  свернуть,  где  полагалось  по  плану.  Пришлось
делать круг, что встревожило Братова.
     -- Большую Технологическую опять затопило, --  пояснил,  как
можно беззаботнее, Тони, стараясь выдерживать  доверительный  тон
-- мол не стоит Гостю портить настроение  неподходящим  зрелищем.
-- Поедем по Программистов...
     Братов, однако, насторожился и вынул из внутреннего  кармана
блок связи, видимо,  собираясь  доложить  "наверх"  об  изменении
маршрута. У Тони озноб пошел по коже. Он  волновался  бы  меньше,
если бы прикинул, что тяготит "сопровождающее  лицо"  не  столько
подозрения в его -- водилы -- адрес, а размышления,  огорчать  ли
начальство  такой  вот,  в  сущности,  мелочью   --    непременно
заработаешь  замечание  --  или  избежать  этого  удовольствия  и
оставить  дежурного  по  министерству  в  покое,   рискуя    быть
пропесоченным на вечернем "разборе полетов", если  отклонение  от
маршрута не пройдет незамеченным.
     Впрочем, времени на размышления  ни  ему,  ни  Тони  уже  не
оставалось  --  потому,  что  из-за  плавного   поворота    аллеи
Программистов уже показались декорации основного места  действия:
разбитый    в    столкновении    с    перегородившим       дорогу
контейнеровозом-автоматом  кар,  неудобно,  наспех  уложенный  на
какое-то  подобие импровизированных  носилок пострадавший и кровь
-- много крови -- прямо под колесами...
     Над раненым склонился то ли  прохожий,  то  ли  попутчик  --
взъерошенный  бородатый  и  невероятно   носатый    дед.    Узрев
приближающийся кар, он неловко вскочил и, ковыляя -- видно и  ему
здорово  досталось  при  аварии  --  поспешил  навстречу,  нелепо
размахивая руками. На одежде его тоже была кровь. И на лице...
     -- Там!... -- первым  выкрикнул  обладавший,  видимо,  самой
быстрой  реакцией  Толле.  --  Там  --    ч-человек    раненый...
Ос-становите...
     Он с легким сипом, сквозь зубы, как ребенок при виде  крови,
втянул в себя воздух. Этот  детский  звук  как-то  тронул  сердце
Братова и он, вопреки строжайшей инструкции, промолчал,  оставляя
решение  на  совести  шофера.  К  тому  же,  все  равно  скорость
приходилось сбросить, чтобы самим не влететь в аварию. Блок связи
он положил на сидение, правую руку положил на рукоять бластера, а
левой попрочнее взялся за скобу под потолком.
     -- Оставайтесь на месте! -- строгим голосом наказал он  Тору,
видя, что водитель аккуратно паркует  кар  у  правой  обочины,  и
первым  выскочил  навстречу  бородатому   чудаку.    Когда    они
поровнялись, бородач  повел  себя  совсем  несообразно  почтенной
внешности,  --  с  размаху  влепил  Николаю  в  физиономию  струю
слезоточивого газа из скрытого в перчатке баллончика  и,  перейдя
на резвую рысь, без малейших признаков былой хромоты,  с  размаху
влетел в услужливо открытую перед ним  иудой-водилой  дверь  кара
спецдоставки.  Кар  рванул  с  места,  доказав,  что  скорость  в
шестьдесят миль в час может достичь и гораздо раньше указанных  в
техпаспорте  шести  секунд,  и  скрылся  за  поворотом,   оставив
ослепленного, заливающегося слезами и отчаянно перхающего Братова
посреди  дороги,  наедине  с   дурацким  контейнеровозом,  вдрызг
разбитым "Мустангом" и залитым кровью телом.
     У  Братова  хватило  ума  не  палить  вслед  похитителям  из
бластера -- в белый свет,  как в  копеечку.    В  его  теперешнем
положении бластер -- оружие грозное,  но не шумное  --  был,    в
общем-то,  бесполезен и мог только наделать лишних бед.   Гораздо
нужнее был бы кран с пресной водой,  чтобы смыть с лица и  одежды
проклятую дрянь.  К несчастью,  с водой  на  Прерии  всегда  была
легкая напряженка,  и,  чтобы привести себя  в  форму,    Николаю
потребовлось довольно много времени.
     -- Почему мы поехали? -- растерянно  спросил  Тор  в  кабине
набирающего скорость кара. --  Почему Николай остался там?  И там
-- раненый человек...
     Он вдруг замолчал, словно услышав что-то ему одному неслышно
сказанное и с облеглением поднял золотистые брови.
     -- Так это был вовсе не человек там, да? -- спросил он.
     --  Заткнись  дорогой,  --  убедительно   посоветовал  Гостю
Адельберто и  сунул  ему  под  нос  украшенный  глушителем  ствол
здоровенного пистолета.

     Пачкаясь в проклятой краске -- никакая, конечно, это была не
кровь -- Братов перевернул куклу -- никакой это был не раненый, а
просто идиотский манекен из лавочки "гэгов" -- и чуть не сошел  с
ума от злости на себя самого при мысли о том, что блок  связи  он
оплошно оставил на  сидении  умчавшейся  в  неизвестность  машины
спецдоставки.  Из-за поворота,  наконец,  соблаговолил  появиться
случайный путник -- католическая монашка,  за  рулем  подержанной
"черепашки".  При виде сцены неслыханного садизма:  здоровенного,
прилично  одетого и крепко сложенного мужика, пинающего с размаху
--  снова  и  снова  --  безжизненное  тело  в  луже  крови   она
остолбенела.
                              * * *

     У себя в  номере --  маленьком  и  аккуратном,  как  кусочек
рафинада, -- из тех, что "Космотрек" выдает к  чаю  на каботажных
линиях -- Ким еще раз сверился с часами, сварганил себе  крепкого
кофе -- из прихваченного из  Метрополии  в  ущерб  более  важному
багажу запаса -- сел за стол и призадумался.
     Что-то не нравилось ему в  складывающейся  ситуации,  что-то
не лепилось...  Никак не лепилось  в  простую  и  ясную  картинку
обыденности.  Машинально помешивая ложечкой в чашке, он уставился
в  пространство  перед  собой.  Потом,  чтобы    сосредоточиться,
подхватил со стола свой нож и некоторое  время  как  зачарованный
созерцал сверкающую  кромку  лезвия.  Это  у  него  было  от  тех
мальчишек с  Чура  --  у  них  у  всех  была  такая  привычка  --
задумываясь,  зачарованно  пялиться  на  острую  сталь  --    так
некоторые  перебирают  четки,  а  некоторые  барабанят   нервными
пальцами по столу.
     И как он забыл, что Прерия -- планета  особая...  Точнее  --
расположенная в особой области пространства. В зоне Аномалии. Как
и Чур...  Что-то в этом есть... В старые времена этого боялись --
этих искривлений континуума, искажавших связь, сбивавших с  курса
корабли...  Считали  орбиты  планет  в  этой  звездной    системе
нестабильными, опасались превращения центральной звезды в "черную
дыру"...  С тех пор наука далеко ушла вперед и поэтому -- а может
еще просто потому, что привыкли -- страху перед аномалией почти и
не осталось...  Ничего не стряслось с Прерией за все то -- теперь
уже довольно долгое время, пока  поколения  землян  обживали  ее.
Разве  что  космофизики  --  из  тех,  что  работали  здесь    --
позащитили больше диссертаций  на  душу  своего  космофизического
населения,  чем  их  коллеги  из  менее    интересных    секторов
Обитаемого Космоса, да навигаторы, а больше --  травильщики  баек
из чинов пониже, складно излагали  под  пиво  разные  невероятные
истории, что приключались с ними окрест. Фольклор здесь давно уже
вытеснил страх... А вот сейчас он снова всколыхнулся в его душе
-- страх предков...  Беспокойство. И разбудил его тот  бородач  с
незапомнившейся фамилией...  Что-то о  зверях,  у  которых  жизнь
как-то связана с Аномалией... О _с_у_щ_е_с_т_в_а_х_. О Тартаре...
И ведь Гость -- Тор Толле.  Ведь он же разработал что-то именно в
этой области...  Неразрушающие искривления  континуума...  Что-то
очень мощное -- то, что в  масс-медиа  окрестили  "гравитационной
бомбой"...
     Черт возьми! Ким поймал себя на том,  что  вот  уже  полчаса
складывает в уме какую-то гипотезу.  Версию. Словно уже произошло
преступление   и    ему    надо    расколоть    орешек    трудной
криминалистической  загадки.  Найти  виновного.  Выстроить   цепь
событий... Но ведь ничего еще не произошло? Не так ли?...
     За окнами -- в костре догорающей зари  --  вдруг  родился  и
мощно поплыл по-над  причудливыми  кровлями  и  куполами  Столицы
гулкий звон.  На закате здесь  звонили  колокольни  всех  церквей
сразу.  И православных, и католических, и Новой  Веры  и  Бог его
знает каких еще... Это впечатляло.
     "Ничего не случилось!" -- сказал он  себе,  положил  нож  на
место  и встал из-за стола.  Вспомнил  про остывший кофе и залпом
-- как лекарство --  проглотил  его.  В  мозг  прохладной  волной
накатила привычная трезвая ясность. Но осталось тревожное чувство
странной раскладки карт судьбы.
     Предчувствие.
                              * * *

     О  блоке  связи  своем  Братов,  впрочем,  мог  бы   и    не
беспокоиться:  не  далее,  чем  в  двух  километрах   от    места
происшествия, на мосту через неглубокий, но зато  мутный  Красный
Ручей, блок вылетел из окошка  кара  и  канул  на  глинистое  дно
вялого потока -- ни Мепистоппель, ни Счастливчик  не были  такими
дурнями, чтобы таскать за собой вещь, которую в два  счета  можно
обнаружить по встроенному "радиоэху".
     А от Красного Ручья до шоссе на Степное было и  вовсе  рукой
подать.

     Истомившийся на торчке Гнат просто остервенел,  когда  после
почти часа ожидания  услышал  на  шоссе  до  боли  знакомый  звук
тормозов вверенного ему кара, а затем --  переливающийся  посвист
нахального угонщика.  Неусыпный страж его встряхнулся, приветливо
махнул хвостом -- в смысле "ну, мне пора, ты здесь уж  давай  сам
дальше, не подведи..." -- и  длинными  скачками  помчался  к  уже
вновь трогающемуся с места кару.  Сам Гнат несся за ним  скачками
более  широкими,  но  не  такими  быстрыми,  вращая  над  головой
выдранную из ограды места  своего  заточения  двутавровую  балку.
Кобель сходу, лихо подбросив зад, нырнул в окошко кара  и  второй
раз на день Позняк свою машину только и видал...  Метнув стальной
кол вслед ворам  --  тот  помял-таки  крышку  багажника  уходящей
машины и остался лежать посреди дороги -- Гнат, исходя  кучерявым
матом, побрел  буераками,  срезая  повороты  шоссе, к  ближайшему
поселку, прикидывая, что хотя и  лишился  в  этот  день  кара  и,
скорее всего, работы, голову, все-таки, уберег и -- как Бог  свят
-- с тем, чтобы поднять тревогу не медлит, принимая  во  внимание
сложившиеся обстоятельства.  Насчет тревоги к тому моменту он мог
не волноваться -- тревога уже полыхала вовсю.

                              * * *

     Настольный  видеофон  призывно  закурлыкал,  поспев  с  этой
своей миссией как раз к тому моменту, когда Ким  поправлял  перед
зеркалом галстук и мокрую после душа прическу.  Покрутил в  руках
дезодорант, но вспомнил, что люди с Чура не расстаются со  своими
собаками -- вполне возможно, что и этот чудак  притащит  с  собой
псину. А Пcы к посторонним запахам относятся критически.
     Галстук Ким пытался привести в вид божеский минут пять --  с
вязанием узлов на этом предмете  туалета  у  него  дело  обстояло
неважно. Так что к аппарату он подошел чуть раздосадованным. Да и
торопить его не стоило -- время у него еще было.
     Вынырнувший из недр экрана господин  секретарь  одним  видом
своим заставил его забыть о мелких неприятностях.  В  подробности
государственный муж не вдавался, а ограничился  только  тем,  что
уведомил Кима об отмене всех предыдущих планов и  о  том,  что  в
приемной министра внутрених дел на его  имя  выписан  пропуск.  К
гостинице же через несколько минут подъедет, чтобы  забрать  его,
младший следователь Смирный.  Еще он напомнил, что министр  ждать
не любит и исчез с экрана.
     "По крайней мере, я не зря возился с галстуком",  --  утешил
себя  Ким,  бегом  спускаясь  по  лестнице.   Кар    министерства
действительно ждал его.  Сухой человек с резкими,  словно  шрамы,
складками на лице представился:
     -- Анатолий Смирный, вы предупреждены...
     И чуть ли не втолкнул его в кабину. Кар резко взял с места.

                              * * *

     Темп передвижения сбавлять не пришлось всю дорогу -- даже  в
кабинет министра господин Смирный ввел его на рысях.  В  кабинете
стояли и одновременно говорили -- по телефонам и друг с другом --
человек шесть матерых государственных мужей, и понять так  вот  с
ходу, кто из них министр было нелегко.
     Впрочем, то, что дорогой гость с Чура уведен прямо из стойла
и визитной карточки похитители после себя не оставили, Ким  понял
еще раньше,  чем  был  представлен  присутствующим.  Министров  в
кабинете оказалось целых два: тот что поосанистей  --  Ротмистров
-- и был хозяином кабинета, а молодой и усатый -- Кречмарь -- был
в  ответе  за  действия  Объединенных  Республик  в  чрезвычайных
обстоятельствах.  А еще тут были  генеральный  прокурор,  тип  из
аппарата Президента и замы руководителей обоих разведок Прерии --
внешней и армейской. Украшением этого букета был молчаливый посол
Колонии Святой Анны -- живое доказательство того,  что  положение
дел не просто плохо, а из рук вон плохо.
     А вот господина секретаря унесли куда-то  черти,    так  что
представил Кима собравшимся  встретивший его в приемной референт.
Он же -- после кивка министра -- молча вручил ему депешу с грифом
Управления.  Пока Ким читал документ,  собравшиеся обступили его,
разглядывая кто с сомнением, а кто -- с сочувствием.
     -- Надеюсь, вы поняли  смысл  полученных  предписаний?    --
осведомился хозяин кабинета.
     И уточнил:
     -- Вы должны  отложить  все  остальные  ваши  обязанности  и
действуете  теперь  в  составе  объединенной    комиссии    наших
министерств. Вами, как представителем службы федерального уровня,
мы усиливаем следственную группу комиссара  Роше.    Вы  ведь  не
знакомы с ним?
     Ким растерянно огляделся и высказал единственно разумное при
таком раскладе предположение:
     --  В  таком  случае  мне,  видимо,    следует    немедленно
отправиться на э-э... Козырную набережную?
     -- Нет, -- министр жестом как бы попридержал его.  -- Дело в
высшей мере  конфиденциальное, и  будоражить  наш  муравейник  на
Козырной не стоит. Я распоряжусь -- вам освободят кабинет в э-э...
     -- Мне уже дали кабинет в Ратуше, -- уточнил Ким.
     -- Вот и прекрасно. Тихо и не привлекает лишнего внимания...
Там и ждите Жана.  Вы  действуете  с  ним  на  одинаковых правах.
В подчинение комиссара, а теперь и в ваше, входит восемь человек.
Вы можете привлекать также всех, кого сочтете необходимым --  моя
санкция будет всегда...
     Мимо внимания Кима не прошло то,    что  теперь  уже  все  в
кабинете смотрели на него с сочувствием. Министр тоже заметил это.
     -- Надеюсь, вы сработаетесь с мсье Роше. Он весьма... весьма
своеобразный работник... В чем-то большой ребенок, в сущности, но
-- мастер своего дела.  Так что мы  весьма рассчитываем  на  ваше
взаимодействие.    Сами  понимаете,    что  никакая  огласка   не
желательна...  Весьма не желательна.  Все  необходимые  материалы
будут переданы на ваш терминал --  оставьте  координаты  у  моего
референта.    У  него  же  получите  и  необходимые    документы.
Разумеется, вам гарантирована поддержка наших компетентных служб,
-- министр кивнул на пару генералов в штатском. -- Но они  делают
свое дело,  а  вы  --  свое.    В  настоящий  момент  произведено
первоначальное дознание...  Но  мы  решили  не  пускать  дело  по
обычным каналам,  а образовать  комиссию  э-э...    чрезвычайного
характера. У вас будут какие-то пожелания или соображения?
     -- Стороной, принимающей меня на Прерии, -- вспомнил Ким, --
является комитет безопасности...
     -- Разумеется,  их поддержка вам гарантирована тоже...    --
улыбка министра слегка увяла. -- Господин Азимов сейчас на приеме
у Президента.
     Всеобщее молчание стало почти гробовым.   Киму  стало  очень
жалко господина секретаря.
     -- Он свяжется с  вами,    --  как-то  неуверенно  продолжил
министр. -- Он, или лицо его замещающее...
     -- В таком случае,  я не буду отнимать у вас  время...    --
постарался прервать неловкую паузу Агент на Контракте.
     -- Дело не ждет,  не смею вас задерживать,  -- с облегчением
согласился министр.

                              * * *

        У Старой Кирхи они второй раз сменили кар.
     -- Перестаньте дразнить собаку!  -- раздаженно  сказал  Тони
Гостю,  который проявлял гораздо больший интерес к Бинки,  чем  к
своим вооруженным спутникам -- с того самого момента,  как  псина
присоединилась к их компании.
     Сам Бинки тоже повел себя странно:  настороженно  сторонился
чужака и в то же  время  с  каким-то  любопытным  недоумением  не
сводил с него глаз,  словно силясь ухватить что-то очень для него
важное...  Самое скверное заключалось в том,  что при этом Гость,
не отрываясь от своей странной беседы с  псом,  неустанно задавал
вопросы -- один глупее  другого  --  в  основном,    обращаясь  к
Мепистоппелю, в котором чувствовал, видимо, главного.
     -- Я пойду,  проверю  машину,  --  с  некоторым  облегчением
сообщил Адельберто Тони, вылезая из-за руля. -- Жди с  ним  здесь
-- на проходе. И не хлопай ушами...
     -- Почему мы все время переходим из машины  в  машину?    --
теперь Гость за неимением Мепистоппеля обратился к Счастливчику.
     Тот с молчаливым сопением выбрался из кара и  кивком  головы
показал Гостю, что ему следует сделать то же самое.
     -- Почему ты не отвечаешь,  когда  я  спрашиваю?  --  совсем
по-мальчишечьи надулся Гость, но молчаливый приказ Тони выполнил.
     -- Послушай,  постарайся быть человеком,  --  попросил  Тони
Гостя. --  У  меня  уже  голова  раскалывается  от  твоих  дурных
расспросов... В конце концов,  это -- просто невежливо: все время
о чем-то спрашивать и спрашивать... Ведь сам то ты мне ни на один
вопрос не ответил.  Вот скажи  на  милость:  как  тебя  прикажешь
называть по имени?  Не бойся,  дорогой -- нам  с  тобой  придется
общаться не так уж и долго,  но,  все-таки,  в приличном обществе
как-то так принято...
     -- А ты и не спрашивал меня,  Белая Голова, --  Гость  пожал
плечами.  -- Я уже сказал тому,  который меня встречал,  что меня
зовут Тор... Тор Толле...
     -- Вот и хорошо, Тор... -- обреченно вздохнул Тони.
     Это имя он слышал впервые.  Политика никогда не интересовала
Счастливчика.
     Они двинулись в широкий проем между старой  стройки  домами,
служившими теперь  сдаваемыми  в  аренду  складами  и  обиталищем
несчетного множества крыс и летучих мышей. Впереди -- удивительно
независимо -- шагал Тор. Сзади, нервно озираясь, поспешал Бинки.
     Адельберто просигналил им  рукой  в  просвет  подворотни,  и
Тони, подталкивая Гостя  стволом  револьвера,  погнал  его  через
запущенный и поросший дикими травами двор к загодя  выставленному
в глухом переулке неприметному "Фольксвагену".  Посреди двора они
застряли:  Гость  с  разгону  остановился  как  вкопанный   перед
облезлым дворовым псом, чесавшим блох в зарослях  полыни.  Вид  у
пса был прешелудивый, одно ухо -- рваное.
     Бинки наблюдал происходящее с каким-то ревнивым интересом.
     Гость тихонько взрычал и потом --  к  величайшему  удивлению
Тони -- тоненько и жалостливо поскулил немного.  Пес  смотрел  на
него с испуганным удивлением.  Тони возвел очи к небу.  Там --  в
неизмеримой высоте уже гасли последние краски заката.  До  полной
темноты оставалось часа полтора от силы.
     -- Двигайся, ты,  придурок!  -- зло скомандовал Тони и ткнул
Гостя массивным глушителем, навинченным на ствол револьвера. -- А
то, знаешь, иногда эта штука стреляет...
     Гость озадаченно посмотрел на него:
     -- Не бойся, она не будет стрелять...
     Это было  сказано  тоном  старшего  брата,    успокаивающего
боязливое дитя.
     -- Не будет, говоришь?! -- прошипел Тони.
     Фокусы непослушного подопечного уже превысили все допустимые
границы.
     Тони демонстративно прицелился в на отшибе лежащий кирпич  и
надавил спуск. С кирпичем ничего не сделалось -- ни хорошего,  ни
дурного. Да и с чего бы?  Машинка хлопала вхолостую  и  не  думая
производить выстрелы.
     Лоб Тони покрылся бисеринками холодного пота.  Он  испуганно
вскинул глаза  на  Гостя.  Но  тот,  и  не  подумав  использовать
сложившуюся ситуацию,  уже  неторопливыми,  но  отменно  широкими
шагами  мерил    расстояние    по    направлению    к    отчаянно
жестикулирующему    в    подворотне    Мепистоппелю.    Тони    и
сопротивляющийся Бинки еле поспевали за  ним.  В  другую  сторону
трусил, мотая головой, чем-то озадаченный обладатель рваного уха.
     В крохотном салоне "Фольксвагена" Гостю  пришлось  сложиться
чуть ли не вчетверо. Адельберто кивнул Тони, чтобы тот садился за
управление,  натянул перчатки и сделал -- "Поляроидом",  почти  в
упор -- несколько снимков озадаченной физиономии Гостя.  Карточки
тут же засунул в желтый, плотной бумаги конверт.
     -- Сейчас спокойненько доезжаем до места,  --  определил  он
порядок дальнейших действий,  -- и оставляю там нашего клиента на
тебя и Бинки. Сам еду до Гонсало...
     -- Н-наручники...  Надень на него наручники...  --  попросил
Тони. -- Это -- псих! Абсолютный псих!

                              * * *

     Биографическая  справка  на    доктора    Серафима    Кушку,
подготовленная для Кима компьютером  Управления,  была,  по  сути
дела, просто перечнем всяческих академических регалий,  премий  и
наград --  блистательным  и  скучным  одновременно.  Местами  его
разбавляли ссылки на  доносы  лиц,  желавших  блага  Объединенным
Республикам  Прерии-2,  их  всенародно  избранному  Президенту  и
доктору С.Кушке лично.  По большей части доносов мер  принято  не
было.  Еще  были  краткие  справки   о    прохождении    доктором
психиатрической  экспертизы  (успешно)  и  курса    лечения    от
алкоголизма  (тоже  --  успешно).  Уровень  доступа  к  секретным
материалам и документации для доктора Кушки вполне соответствовал
тому, что был означен в предписании, которое Ким получил на  руки
в кабинете Министерства  всего  пять  часов  назад.  Пять  часов,
четыре из которых он позволил себе все-же потратить на сон --  за
срочные поручения Управления следовало браться  все  же  с  ясной
головой.
     Ким со вздохом  отложил  распечатку  в  сторону  и  попросил
выставленного у дверей типа в штатском  просить господина доктора
в кабинет.
     -- Я должен извиниться перед вами за то,  что  потревожил  в
такое время... -- Ким жестом предложил собеседнику  присесть,  но
сам остался на ногах.
     Только таким образом можно было оказаться вровень с  уровнем
глаз длинного как жердь  собеседника.  А  глаза  его  Киму  очень
хотелось видеть. Разговор предстоял непростой.
     -- Прежде всего ознакомьтесь с вот этим и подпишите... -- он
протянул доктору стандартный бланк расписки о неразглашении.
     -- Не беспокойтесь,  следователь,  --  понимающе  поморщился
собеседник -- почетный доктор пары  университетов  Метрополии  --
это в сорок-то с  небольшим  --  и  руководитель  небольшой,  но
быстро  растущей  лаборатории  одного  из   институтов    здешней
Академии -- лаборатории, которой прочили  самой  вскорости  стать
институтом.
       Тощий   тип  в  бесформенном  свитере.   Пегий   и   плохо
постриженный. С серьгой в ухе к тому же.
     -- Я понимаю, что вы меня  подняли  в  такую  рань,  не  для
собственного  удовольствия...  --  доктор  вывел  в    обведенном
рамочкой прямоугольнике на листке расписки, толкнул ее  по  столу
к Киму и пощелкал  пальцами,  нервно  оглядываясь,  словно  искал
что-то в унылом кабинете Ратуши. С мольбой глянул на Кима:
     -- Я в  полном  вашем  распоряжении,  следователь...  Только
позвольте  мне  э-э...  закурить.  И  дайте   что-нибудь    вроде
пепельницы... Это вас в честь Киплинговского Кима так назвали или
в честь Коммунистического Интернационала Молодежи  --  знаете,  в
старину был такой?... -- Кушка кивнул на  пришпиленный,  согласно
Внутренним Правилам Управления, к нагрудному  карману  Агента  на
Контракте идентификатор.
     -- Это нормальное корейское имя --  Ким,  --  пожал  плечами
Агент, -- в честь одного  из  прадедов. А вот с пепельницей у нас
-- проблемы... Вот, возьмите вот это...
     --  Так  значит...  --  доктор  Кушка  принялся  раскуривать
сигарету -- мятую и кривую, словно  ее  терзали  черти  --  и,  с
удовольствием вытянувшись в кресле, воззрился на Кима. -- Значит,
все же приключилось нечто из ряда вон...  Что-такое, что напрямую
связано с разработками по аномалиям континуума --  так,  господин
следователь? Кто-нибудь  начал  всерьез  баловаться  со  сверткой
пространства? Есть жертвы? Много?
     Ким несколько иначе представлял себе начало такой вот беседы
-- между поднятым в пятом  часу  утра  и  срочно  приглашенным  в
кабинет  следователя  человеком  науки  и   официальным    лицом,
наделенным чрезвычайными полномочиями  на  самом,  почти  высоком
уровне, возможном в этой чертовой дыре.  Он несколько  выпрямился
на своем -- довольно жестком -- кресле и  сурово  опустил  уголки
рта.
     --  По-моему  --  теперь  моя  очередь  задавать    вопросы,
господин доктор... --  как  можно  более  вежливо  пресек  он  не
признающего, видно, никакой субординации холеричного Серафима. --
Вообще, мы с вами потеряем  меньше  времени,  если  вопросы  буду
задавать я, а вы -- на  них  ответите.  В  доступной  для  э-э...
непосвященного форме...
     -- Понятно, понятно... -- вопреки  словам,  несущим  в  себе
кроткое  согласие  с   общепринятым    порядком    поведения    в
присутственном  месте  такого  вот  типа,  лицо  доктора    Кушки
выразило почти детскую обиду  на  собеседника  этак  вот  жестоко
поставившего его на надлежащее место. -- Каких  же  показаний  вы
от меня ждете, господин следователь?
     -- Собственно, я пригласил вас не  для  дачи  показаний,  --
разочаровал  его  Ким.  --  Возникла  необходимость   в    м-м...
экстренной  консультации  по  одному  делу  --  весьма  и  весьма
деликатного свойства...
     Произнося эту тираду, он вдруг ощутил  себя  неким  подобием
господина  секретаря  Совета  Безопасности.  Его,  так   сказать,
моделью, уменьшенной в административном масштабе  --  где-то  так
один к ста пятидесяти...  К тысяче, может быть... Но  со  взятого
тона постарался не сбиваться -- со временем такие вещи  перестают
смущать...
     -- Видите-ли, -- продолжал он, -- насколько мне известно, вы
-- один из ведущих  м-м...  гражданских  специалистов  в  области
манипулирования гравитацией... Я имею ввиду -- здесь, на Прерии..
     -- А вы видели других? -- живо поинтересовался доктор Кушка.
-- Хотя бы -- не гражданских?  Если  вы  считаете,  что  то,  чем
занимаются  наши  вояки  имеет  серьезное  отношение  к  реальным
разработкам по экзергоническим сверткам, то  э-э...  нам  с  вами
будет тяжело понимать друг друга...
     Ким в этом не сомневался.
     -- Ну, уж если вы  считаете  себя  единственным  на  планете
специалистом, в этом предмете, вам остается только приветствовать
мой выбор... -- улыбнулся он с легким усилием. --  Собственно,  я
хотел, чтобы вы мне объяснили -- насколько близки к практическому
воплощению разработки, которые проводят  на  Чуре  тамошние  ваши
э-э...  коллеги.  Я  имею  ввиду  те  работы,  которые  в  прессе
связывают с именем Торвальда Толле...
     -- Вот уж никак не ожидал, что вы  станете  спрашивать  меня
именно об этом! -- доктор высоко поднял плечи в знак недоумения.
-- Слава Богу, о практических применениях  этих  теорий  речь  не
идет. Имееется Постановление Директората Федерации...
     -- Ну... Ким неопределенно пошевелил в воздухе  пальцами  --
больше для того, чтобы развеять табачный дым. -- Представим себе,
однако, что есть какие-то люди, которым Постановление Директората
-- не указ...
     Кушка еще сильнее поднял плечи:
     -- Таких  людей  --  великое  множество.  Но  откуда  у  них
возьмутся деньги, люди и средства на то, чтобы  реализовать  хотя
бы основные прикладные идеи -- из тех, что высказывались на  этот
счет. Тут требуются капиталовложения на Федеральном уровне.  Ясен
пень -- под такое опасное дело их никто не получит.  Кроме  того,
во всей Федерации не больше четырех человек обладают  достаточной
информацией по состоянию проблемы. Ваш покорный  слуга  --  в  их
числе... И все они находятся под жестким  контролем  --  вы  сами
видите.
     -- Ну, а трое других? -- поспешно  ухватился  за  его  слова
Агент на Контракте. -- Кого вы имели ввиду?
     Кушка внимательно осмотрел подозрительно зачадившую сигарету
и  вдруг  поинтересовался  у  Кима,   каким    уровнем    допуска
санкционирована их беседа. Кима это даже умилило: несмотря на все
странности  своего  поведения,  док  не   лишен    был    чувства
ответственности за сохранение государственной тайны.
     -- Вот распоряжение министра.  Так что с режимом секретности
все  в  порядке...  Так  назовите  мне  тех  троих, что  кое-что,
по-вашему, смыслят в гравитационном оружии...
     Кушка нервно поморщился:
     -- "Гравитационное оружие"... -- тоже нашли что сказать!  Вы
бы еще ляпнули -- "бомба"! Как эти придурки из "масс-медиа"...  В
теории  экзергонических  сверток  "смыслят",  как  вы    изволили
выразиться,  Китаев  --  тот, что  работает  в  Спецакадемии,   к
сожалению  --  под   Фединым,  и  Любуш  и  Йенсен...  Но  они --
крупномасштабники, не вылезают  из  Глубокого Космоса... Не думаю,
чтобы...
     "Крупномасштабники..." -- написал на листе  открытого  перед
ним блокнота Ким.  Не то, чтобы ему сильно  хотелось  знать,  кто
такие это  --  "крупномасштабники",  но  хоть  что-то  надо  было
зафиксировать  из  совершенно    бесполезных    пока    показаний
нестандартно мыслящего Серафима.
     -- А самого Толле  вы  не  относите  к  такого  рода  м-м...
специалистам, -- деликатно поинтересовался он вслух. -- Ведь, мне
кажется, что он имеет непосредственное отношение к...
     Доктор Кушка взвился свечою.
     -- Вы бы еще спросили, имеет ли Папа Карло  непосредственное
отношение  к  Буратино!!!...  Или  Пуанкаре  к    преобразованиям
Лоренца! Тор Толле -- это живая легенда.  Жаль только, что они --
там на Чуре -- находятся  совершенно  вне  нашей  м-м...  системы
мышления... вне нашей парадигмы, так сказать...
     --  Парадигма  --  это  прекрасно...  --  признал  Ким.   --
Скажите, а если этот вот Толле...
     Расслабившийся было в кресле после вспышки праведного  гнева
док снова воспрянул аки лев рыкающий:
     -- Гос-с-споди,  как  я  не  догадался!  --  Ведь на  Прерию
прилетает Толле! Господин Федин уже всех нас задергал на  предмет
своей монополии на Тора: никто  к  Гостю  не  должен  обращаться,
никто  к  Гостю  не  должен  приближаться...  Они,   вообще,    с
удовольствием его привезли бы сюда инкогнито -- тайком ото  всех,
но сие не  вышло...  Так  теперь  и  вы  --  туда  же:  страхуете
циркуляры Спецакадемии своими беседами под расписку?
     -- Дело обстоит не совсем так... -- кротко оборвал его  Ким,
рассматривая листок "Расписки о неразглашении".
     И  уточнил,  дождавшись,  когда  смысл  сделанной  им  паузы
дойдет до собеседника:
     -- Дело в том, что местонахождение Гостя  Прерии,  Торвальда
Толле, в настоящий момент нам не известно.  Думаю, что и академик
Федин  многое  бы  дал,  чтобы  получить  на  этот   счет    хоть
какие-нибудь сведения... И не  он  один. Как  вы  понимаете,  нам
теперь  очень  важно  знать,  кто,  в  принципе,  мог  бы    быть
заинтересован в исчезновении Толле, и к чему может  привести  то,
что информация, которой он располагает...
     -- К концу света!!! -- с  силой  выкрикнул  Кушка  и  жердем
вскочил из кресла. -- Я не шучу, господин следователь!  В  том-то
и дело, на этом-то и основан запрет Директората, что  впервые  со
времен открытия цепной реакции деления урана, человечеству  снова
предоставлена  возможность  себя  уничтожить  --   полностью    и
окончательно!!! И если Торвальд Толле  исчез  на  Прерии,  то  --
прости меня Господь за такие слова -- лучше всего, если он сейчас
мертв!  Более  того:  я  временами  сильно  жалею,  что  он    не
провалился туда --  в  Тартар  --  во  время  испытания  этой  их
знаменитой Черной Дыры...
     -- Черной Дыры? -- переспросил  Ким  и  написал  в  блокноте
"ТАРТАР"...
     Надо же ведь было что-то написать...
     --  Много  говорили  об  этом  м-м...  эксперименте  в  свое
время...  Но -- ничего конкретного. Сейчас  --  самый  подходящий
случай для меня хоть что-нибудь узнать про ту затею... Ведь Толле
руководил этими работами...
     -- Да.  Еще бы: ведь это --  его  детище...  Первая  удачная
экзергоническая свертка...  Вы... -- тут  Кушка  нагнулся, чтобы,
словно врач -- больному, заглянуть в глаза Кима. -- Вы,  я  вижу,
не очень хорошо меня понимаете... Готов поклясться, что вы раньше
ничего не слышали о классе экзергонических сверток...
     -- Может быть не будем затрагивать  сейчас  слишком  сложные
материи?... -- почти умоляющим голосом  попробовал  прервать  его
Агент.
     -- Это только для профанов  такие  материи  --  сложные,  --
раздраженно заверил его  док.  --  Просто  представьте,  что  вам
вместо энергии придется иметь дело с деньгами...
     -- Причем здесь деньги? -- спросил Ким, испытывая  ощущение,
что дает, все-таки, впутать себя в разговор,  уводящий  прочь  от
сути дела.
     -- Представим, что м-м... Ну -- что муниципалитет, допустим,
принимает решение  построить  мост  через  реку.  Откуда  берутся
деньги на то, чтобы построить,  скажем,  обычную  электростанцию?
Ведь не идут же господа  из  Ратуши  сами  просить  подаяние  или
разгружать контейнеры  на  Мусорной  набережной,  чтобы  оплатить
счета строительной фирме?
     -- Что за  чушь!  --  пожал  плечами  Ким  и  нервно  бросил
карандаш на стол. -- Ясен пень: берут господа муниципалы кредит в
подходящем банке и...
     -- А вот для господ физиков пень сей далеко не ясен был!  --
злорадно воздев граблеобразные конечности, вскричал доктор Кушка.
-- Далеко не ясен! Дурню даже ясно,  что  своими  силами  десяток
мужиков толкового моста  не  соорудит.  Тем  не  менее  мосты  по
решению такого вот десятка строятся -- лишь бы где-то  под  такие
дела были в природе денежки...  А вот  когда  было  найдено,  что
осуществлять  крупномасштабные свертки пространства не  под  силу
десятку миллиардов таких вот мужиков  по той причине, что  нет  в
их распоряжении  необходимого  количества  энергии  и  достаточно
компактных тяготеющих масс, все покорно согласились  принять  это
как должное.  А вот физики с Чура сообразили, что  все  это --  и
необходимые гравитационные поля, и энергоресурсы можно  "взять  в
кредит" у того же самого  Пространства-времени,  благо,  здесь  в
секторе "Периферия-Север" этого добра  достаточно...  Вы  ведь  в
курсе того, что эта область Галактики -- аномальная зона...
     -- Ну, -- Ким пожал плечами,  --  так  сказать,  в  общем  и
целом...
     Вот именно -- в общем и целом! --  злорадно  воскликнул  док
Кушка. -- В общем и  целом  --  не  более  того!  Наш  заботливый
Директорат бдит, чтобы  навигация  в  секторе  не  пострадала  от
слухов  о  каких-то  таинственных  свойствах  здешнего    участка
Континуума...  В результате -- ни один из  сюда  прибывающих,  не
знает, что ходит по "кротовому холму"...
     -- По какому  холму? --  уныло  поинтересовался  Ким,  теряя
надежду извлечь из беседы с физиком хоть на грош пользы.
     -- Это просто жаргон... --  Кушка  отмахнулся  от  дурацкого
вопроса, как от назойливой мухи. -- Так говорят  про  те  области
Континуума, где мы имеем высокую  степень  связанности  гиббсовых
точек...  Для  современной  космонавигации  это,  вообще  говоря,
открывает массу возможностей -- здесь  все  пронизывает  огромное
количество  подпространственных   туннелей,    сшивающих    самые
неожиданные части огромного объема пространства в единую  "сеть",
по которой очень  удобно  осуществлять  переброску  информации  и
вещества в довольно удаленные друг от друга  области  этой  части
Галактики... Правда, такие транспортировки сопровождаются, порой,
неожиданными эффектами, но...
     -- Это имеет отношение к тому, о чем я вас спрашивал? --  не
выдержал наконец Ким.  К тому, что все-таки получит в  руки  тот,
кто заполучит Торвальда  Толле  и  ту  информацию,  которой  этот
Толле располагает?
     -- Прямое! -- док Кушка раздраженно повернулся  к  нему.  --
Самое прямое! Толле и его люди здесь, в этой экзотической области
пространства, начали крупномасштабные эксперименты. По сути своей
очень опасные.  Но для Чура  это  характерно...  Они  осуществили
прямо  на  своем  геостационаре  простейший  вариант  свертки  --
сферический...  Симметричный.    И    получили    в    результате
микроскопическую "черную дыру" -- вы представляете,  что означает
иметь в качестве спутника планеты _т_а_к_о_е_?  Однако они смелый
народ -- там, на планете своей...  Почти два  года  они  спокойно
вели там какие-то эксперименты с этой  штукой...  Можно  сказать,
дергали Дьявола за усы... Но затем -- что-то произошло у них там.
С этого момента информацию нам по этим вопросам  --  перекрыли...
Но -- что-то серьезное приключилось.  Что-то  очень  серьезное...
Возможно, их атмосферу стало туда -- в дыру  эту  --  затягивать,
или...  Или какие-то процессы на самой  планете  начались  --  на
Чуре...
     -- Процессы -- в смысле того,  что...  --  начал  было  Ким,
разумея сказать: "Природные катастрофы,  что-ли?",  но,  понявший
его по-своему, док снова досадливо отмахнулся:
     -- Нет! Не надо мне пересказывать эти сказки про "червей"...
     -- Про каких "червей"? -- озадаченно спросил Ким.
     Они с доком удивленно воззрились друг  на  друга.  Заверещал
сигнал вызова блока связи.
     Ким взял трубку, и низкий, с хрипотцой,  баритон осведомился
у него, не возражает ли он, если  комиссар  криминальной  полиции
Роше через минут двадцать-тридцать  прибудет  в  его,  Агента  на
Контракте, распоряжение и на временное поселение в  его  кабинете
для дальнейшей collaboration в гм... вам известном,  мсье  Яснов,
поручении господ трех министров.
     -- Avec plesir... -- выговорил -- почему-то по-французски --
Агент, и трубка запищала сигналом отбоя.
     Ким кротко посмотрел на дока Кушку.
     -- Так если  можно,  в  двух  словах  --  ваши  соображения,
доктор,  --  примирительным  тоном,  повернул  он  ход  беседы  к
плавному завершению.
     -- Версия одна -- у кого-то хватило ума  понять,  что  такие
эксперименты до добра не  доведут  --  ни  Прерию,  ни  Обитаемый
Космос, вообще, -- сухо подытожил док. --  И  смелости  --  чтобы
устранить  э-э...  источник  опасности.  Кого  именно   в    этом
подозревать, я вам, пожалуй, не  подскажу.  Необходимость  такого
шага сознавали многие...
     -- И все-таки  --  например...  --  подтолкнул  замерший  на
мертвой точке монолог Ким.
     -- Например -- ваш покорный слуга! -- уже не без резкости  в
голосе уточнил док.
     -- Но ведь вы не делали этого? -- спросил Ким, чувствуя, что
теряет чувство юмора.
     -- Нет. -- вздохнул док. -- Я -- трус, господин следователь.

                              * * *

     Комиссар Роше был немолод, рыхл  и  снисходителен  к  грехам
окружающих.  Еще  --  самую  чуточку  --  к  своим    собственным
несовершенствам. Не настолько, конечно, чтобы стряхивать пепел на
ковер, или  забывать  поправить  узел  галстука  перед  тем,  как
предстать перед вышестоящими лицами, но вполне достаточно,  чтобы
оставить в небрежении любую, бывало, самую строжайшую инструкцию,
спущенную на головы сотрудников следственного управления из самых
высоких сфер  --  если,  конечно,  дело  требовало  того.  Этого,
впрочем,  было  бы  вполне  достаточно,  чтобы   спровадить    на
заслуженный отдых, снабдив благодарностью за подписью министра  и
именными  часами,  любого  другого  из  сидельцев    комиссарских
кабинетов, но о Жане Роше  просто  говорили,  что  "у  него  свой
метод".  Метод этот заключался в знаменитом "savoir vivre",  а  в
сущности -- в отсутствии какого либо метода. Попросту говоря, Жан
Роше прошел всю служебную лесенку полицейского ведомства и хорошо
знал всех и вся в той среде, где  приходилось  ему  крутиться  по
казеной надобности.  Во все века и в каждую эпоху людей, подобных
Жану,  считают  реликтами  прошлых,  уходящих  --    милых,    но
бестолковых -- времен, и во все времена такие появляются снова  и
снова,  словно  немой  упрек,  адресованный  жизнью    неутомимым
разработчикам   изощренных    кабинетных    систем    и    строго
формализированных методов ведения следствия. Среди своих коллег и
подчиненных комиссар пользовался почти непререкаемым авторитетом,
был персонажем строгим,  но  справедливым,  а  заодно  и  немного
смешным.  Маленькие слабости Жана служили источником  бесконечных
беззлобных шуток.  К примеру, уже не  одно  поколение  обитателей
Дома на Козырной -- из тех, что чином пониже -- посмеивались  над
тайным пристрастием Жана к своей трубке-носогрейке, с которой тот
не  расставался,  но  почти  никогда  не  курил  на  людях.   При
свидетелях он позволял себе лишь сигареты подешевле --  комиссара
мучили подспудные  опасения,  что  его  заподозрят  в  подражании
кому-то из древних литературных персонажей: те все как на  подбор
были привержены к курению трубок и заботливому уходу за оными.
     Ким подождал, пока комиссар устроится в кресле  попрочнее  и
предложил ему подбодрить себя кофе.
     -- Терпеть не могу эту растворимую дрянь. Охотно  верю,  что
ее готовят из сношенных автопокрышек, -- признался ему  Роше.  --
Так что я, с вашего позволения...
     Он поискал  глазами  традиционный  для  служебных  кабинетов
Прерии сифон с минерализованной  газировкой,  но  в  свежезанятой
Агентом на Контракте комнате такового  не  было.    Зато  имелся,
правда, декоративный самовар.
     -- Да, тот, кто  пробовал  настоящий  кофе  --  тот,  что  в
зернах, -- не примет никогда никакой синтетики, -- чуть  покривил
душой Ким. -- Но я вам предлагаю настоящий -- молотый  "Арабика".
Прямо из Метрополии...
     Он  осторожно  приоткрыл  крышку   кофейника,    и    аромат
обычнейшего  на  далекой  Земле  и  экзотического  на  невероятно
далекой, выглаженной равнинными ветрами Прерии  напитка  наполнил
кабинет.
     -- Неужели -- настоящая контрабанда? -- принюхался комиссар.
-- Или -- снова подделка?
     -- Займитесь дегустацией, --  Ким  подвинул  ближе  к  усачу
литого стекла чашку и кофейник.
     Жестом указал на (по здешней традиции) уложенные  горкой  на
блюдце, снабженном серебряными щипчиками, мелкие кусочки сахара.
     Наблюдать за  комиссаром  Роше,  наливающим  себе,  а  затем
смакующим натуральный кофе было поистине зрелищем, окупившим  все
неудобства,  проистекающие  от  нехватки  в  багаже  агента    на
контракте тех двух килограммов полезного груза, которые  пришлись
на  отменного  качества  кофейные  зерна.  Возможно    то    были
единственные два килограмма, что были ввезены на Прерию в  полном
соответствии с действующим таможным законодательством.
     Зачарованный этим зрелищем,   Ким  минуты  три  наблюдал  за
процессом принятия напитка своим  будущим  партнером,    а  затем
принудил  себя  вновь  погрузиться  в  компьютерные   стенограммы
показаний свидетелей по делу  о  возможном  похищении  гражданина
Федерации (Цивилизация Чур) Торвальда  Толле  --  частного  лица.
Комиссар покончил с кофе и,  вместо того,   чтобы  включить  свой
терминал,  зашел за спину Федеральному Следователю и  стал  через
его плечо вникать в ползущие по экрану  строки.    Попутно,    он
разминал в пальцах извлеченную из портсигара сигарету,    находя,
видимо, в этом процессе замену курению,  как таковому.  Некурящий
партнер был ему явно  в  тягость.    Ким  уже  надумал  попросить
комиссара не стесняться и закуривать без всяких церемоний,  когда
тот, наконец, известил его о своем мнении от увиденного на экране.
     -- Тараканы, -- уведомил он  Кима минут  через  пять  тихого
посапывания, временами перемежаемого тяжелыми вздохами.
     Ким,  разумеется,  уже  внял  предостережению  министра    о
своеобразии методов работы комиссара, но все-таки слегка  опешил,
пытаясь  соотнести  сказанное  с  помещенным  на  экране  текстом
(допрос водителя-оператора кара спецдоставки Департамента туризма
Федерации  Прерия-2,  Гната  Позняка,   госпрокурором    Эфраимом
Беккером).
     -- Что вы имеете ввиду? -- осведомился он.
     -- Значки эти -- буквы.  Ползут по экрану,  как  тараканы...
Как вам удается их разбирать?...
     -- Я увеличу шрифт,  --  чуть  виновато  и  чуть  недоуменно
потянулся к клавиатуре Ким.
     -- Не тратьте зря времени: я все равно  ни  черта  не  смогу
прочитать без очков... У меня  --  жуткая  дальнозоркость,  да  и
устают глаза от такой массы текста...
     Киму потребовалось три или четыре секунды,  чтобы справиться
с  приступом  естественного  удивления  и  сформулировать    хоть
сколько-нибудь содержательную реплику:
     -- Так  или  иначе,  через  час  нам  надо  связно  изложить
господину министру план розыскных мероприятий и предложить  нечто
конкретное,  а  не  просто  постановку  на  уши   всех    органов
правопорядка планеты...
     Комиссар  вразвалку,  чуть  косолапя,  пересек  кабинет,   с
жалостью заглянул в опустевшую кофейную чашку и снова устроился в
своем кресле,  воззрившись на Кима  задумчиво,    как  на  маслом
написанный натюрморт.
     -- И что же вы намерены предпринять, господин Яснов?  У  вас
есть -- как это называют в книжках -- рабочая гипотеза? Версия?
     -- Время версий, на мой взгляд, еще  не  наступило,  --  как
можно мягче начал Ким.
     "В чем-то большой ребенок", --  вспомнил он слова министра.
     -- Но, судя по тому, насколько чисто выполнено похищение, мы
имеем дело просто с неплохими профессионалами,    которые  прошли
сквозь все  э-э...    защитные  структуры  здешнего  государства,
простите, как нож сквозь масло.
     -- Сравнение обидное, но точное, -- заметил комиссар,  вновь
извлекая на свет божий недомученную сигарету.
     Ким уже снова был близок к попытке узаконить курение в своем
кабинете, но комиссар продолжил свое рассуждение:
     -- Характерно, что как нож не разрушает теплого  масла,  так
же и эти, как вы  говорите,  профессионалы  не  нанесли среде,  в
которой поработали, особого вреда. Несколько угнанных машин -- их
уже все нашли -- всякое мелкое хулиганство,  но  никаких  трупов,
никаких взрывов и пожаров...  Вы правы во всем,   кроме  основной
мысли,  которая вас гипнотизирует -- мысли о том,  что  похищение
Толле -- дело рук профессионалов. Все эти люди,  которые проходят
сейчас как главные свидетели всей этой  глупости  --  и  помощник
секретаря Братов,  и водила этот -- Позняк,  оба они  и  еще  ряд
людей должны были быть мертвы.    Когда  работают  профессионалы,
живых свидетелей не остается.  Речь  идет  о  военной  физике  --
о-ла-ла!  И ни одной жертвы за шесть часов...  Не говорите мне  о
профессионалах.
     "Вот так одни и те же факты приводят  две  разные  головы  к
двум разным выводам", --  с  грустью  умозаключил  Ким.  А  вслух
спросил:
     -- Так что, начнем расследование с любителей розыгрышей? Или
просто дадим объявление в газету?
     -- Я намерен начать с того, чтобы по-человечески  поговорить
с  этими  двумя  недотепами,  которым  похитители,    прямо-таки,
подарили жизнь. Если  вы  думаете,  что  госпрокурор  и  люди  из
комиссии двух министерств выжали из  них  все  до  капли,  то  вы
глубоко заблуждаетесь. Не хочу даже тратить время на их писанину.
У нас разные цели с господами министрами. Им нужны  виноватые,  а
нам нужен Торвальд Толле. По возможности, живой...
     Ким, уже  на  две  трети  пробежавший  глазами  имеющиеся  в
наличии материалы дела,  не  мог  не  признать,  что  его  усатый
напарник был недалек от истины. Он выпрямился в  жестком  кресле,
всем свом видом приглашая Роше продолжить мысль.
     -- А дальше я бы предложил нам бежать  по  разным  дорожкам,
господин агент.  Мы с вами -- не обижайтесь -- люди разных миров.
Если бы я хоть на минуту допустил мысль  о  том,  что  на  Прерии
орудует  банда  шпионов  галактического  масштаба,  я  бы  просто
предоставил себя в ваше распоряжение.  Я за свою жизнь засадил за
решетку сотни три  козлов,  уклоняющихся  от уплаты алиментов,  и
брачных аферистов, несколько дюжин фальшивых банкротов  и  просто
кассиров, скрывшихся с выручкой,  с  десяток  мерзавцев,  которые
грабили людей с оружием  в  руках  и  корчили  из  себя  королей,
примерно столько же похитителей людей  и  террористов,  несколько
очень изощренных умников, которые занимались шантажом  на  уровне
правительства -- с ними было тяжело.  И  всего  двух  сотрудников
разведок Миров Федерации, которые  нарушали  законы  --  местные,
планетарные и Федеральные.  Оба были  хорошо  подготовлены  и  до
предела циничны. Но сверхъестественных способностей не проявляли.
Да -- еще была пара маньяков.  Настоящих убийц-садистов. Оба были
дьявольски хитры, не спорю.  Одного  я  взял  живым  и  временами
посещаю в клинике -- приходится то тот эпизод дорасследовать,  то
этот.  Второго убили у меня на глазах. И меня  самого  убили  бы,
пикни я только слово в его защиту.  Толпа -- это страшная машина,
вы это знаете...  Карманников и пьяных буянов я не считал.  Давно
ими не занимаюсь. Вот такая вот статистика. Мой мир -- это люди в
кафе, что подешевле, люди в конторах и лавочках, люди  в  больших
магазинах, люди в поездах и самолетах, люди в  терминалах.  Почти
все -- здешние.  Вот по этой дорожке я и пойду. Точнее побегу  --
нам уже придали необходимое,  гм,  ускорение.  Я  не  знаю  ваших
методов.  Говорят о вас  неплохо.  Только  считают,  извините  за
откровенность, большим занудой.  Завидую -- мне всегда не хватало
этого качества.  Двигайтесь по своей траектории. И будем  держать
друг друга в курсе, по возможности, не через эфир.  Если мой  нюх
меня не обманывает, наши  дорожки  быстро  встретятся.  Один  чех
написал,  что  одно  и  то  же  дело,  буде   оно    расследовано
специалистом по шпионажу в высшем обществе и рядовым околоточным,
приведет в первом случае к заговору сиятельных персон и к роковым
страстям аристократов, а во втором -- к  кухонному  преступлению,
совершенному нечистой на руку прислугой. Но это было давно, а чех
тот был литератором, не следователем. Я его ценю, но только не за
такие вот умозаключения.  Истина, видите-ли, одна, а вот путей  к
ней много: у каждого -- свой.
     "Комиссара заносит в философию, -- подумал Ким.  --  Только,
сдается мне, что это не банальное последствие длительного влияния
белого вина на мозги,  а  вежливая  форма  предложения  залетному
спецу не путаться  под  ногами  у  обременненых  опытом  знатоков
местной жизни. Обидно, но справедливо.  Не  будем  морочить  друг
другу головы..."
     -- Ну что-же, -- вздохнул он,  --  пусть  будет  по  вашему.
Строчим параллельные бумажки для успокоения господина министра, и
беремся за  дело.  Хочу,  однако,  предложить  вам  первый  выезд
сделать совместно. Есть одна ниточка, которую надо  подергать  и,
если потребуется, отсечь сразу.
     Комиссар с вялым интересом поднял бровь.
     -- Я имею ввиду, -- Ким с легким хрустом поднялся из кресла,
-- осмотр части багажа, доставленного в гостиницу, где за  Гостем
Толле зарезервирован номер.
     -- Забыл известить вас,  --  комиссар  сделал  успокаивающий
жест рукой. -- Разумеется, я распорядился присмотреть за багажом.
С ним ничего не станется, но и дать нам он  ничего  не  может  --
чемоданы Толле укладывал у себя, на Чуре. Ну, может быть у себя в
отсеке, перед посадкой. До похищения  во  всяком  случае.  Другое
дело -- если бы нашелся след того багажа, что поехал с ним.
     -- Резонно, -- заметил Ким. -- Однако... Одним словом,  есть
некий момент, который заставляет задуматься... У Толле было очень
мало  багажа.  Вот  данные  компьютера  Космотерминала:    четыре
предмета. Из них три -- включая личное оружие -- поехали с ним, в
лапы грабителям. Четвертый же предмет был доставлен  в  гостиницу
"Цыганская"  отдельной  машиной.  Тот  человек,  что  привез    и
зарегестрировал этот груз -- Леон  Файоль,  стажер  протокольного
отдела, не был допрошен как свидетель. Не отметился на службе. Не
присутствует по домашнему адресу. Я распорядился о его розыске.
     -- Вы пришпилили старика на первом же  шагу,  --  с  досадой
заметил  комиссар.  В  мгновение  ока  его  переносицу   оседлали
массивные, как в историческом кинофильме очки, а дрябло  лежавшая
на ручке кресла рука  энергично  потянулась  за  протянутой Кимом
распечаткой.  Даже  обвислые  усы  мигом  залоснились  в    лучах
настольной лампы. Однако  верный себе, в твердом намерении ничего
не делать по-человечески, Жан Роше, ухватив лист,  пересек  с ним
комнату, присел на широкий, добротный подоконник, нервически снял
очки,  сложил их оглобли рогулиной и,    откинувшись  назад,    с
дьявольскими неудобствами,  стал читать бумагу,    держа  древнее
устройство над текстом, на манер лорнета,  с таким видом,  словно
демонстрировал написанное наблюдателю со спутника.
     --  Вы  знаете,  сколько  французов  живет  на  Прерии?   --
осведомился он у Кима, не отрываясь от четырех строчек  принтерной
распечатки.
     -- Признаюсь, не интересовался статистикой на сей  счет,  --
кашлянув, признался Агент на Контракте.
     -- Так вот, вам следует знать, что нас  --  истинных  галлов
здесь -- раз-два и обчелся. Армян и греков --  и  то  больше,  --
пояснил Киму комиссар. --  Братья-славяне  и  монголы  доминируют
здесь чуть ли  не  на  все  сто.  Ну  и  беспородные  англосаксы,
разумется,  не  обидели    Прерию    своим    присутствием.
     Он кашлянул-хмыкнул,  видимо усомнившись,  не задел ли  Кима
своим этнографическим пассажем. Но тот был невозмутим.  Последний
луч, брошенный здешним светилом в закатное -- ночное уже -- небо,
залил  комнату  теплым,    каким-то  располагающим    к    долгой
доверительной беседе светом.
     Но этим двоим предстояли не доверительные беседы  у  камина.
Их ждала злая, полная неожиданностей ночь. Они еще не знали,  что
это будет Ночь Пса.
     -- Так что,  --  продолжал  комиссар,  --  воленс-ноленс,  а
приходится держать друг-друга в виду... Собираться по праздникам,
бывать друг у друга...  Иначе мы все  здесь  скоро  забудем  язык
Ростана  и  Сименона  и  будем  общаться  на  здешнем  чудовищном
пиджине... Вы знаете такое слово: "виндовка"? Или "кейборда"? Или
еще шедевр: "захорасить"  кого-нибудь  в  мелкие  слезы.  Это  от
"сексуал хорасмент" -- вы, я вижу, не догадались. Куда вам...
     Комиссар  определил  рассыпавшуюся  наконец  в   прах,    но
сохранившую невинность сигарету в  пепельницу.
     -- Леон Файоль -- помню  такого  мальчика.  Неужели  влип  в
скверную историю?
     Он энергично поднялся и взял со стола шляпу.
     --  Двигаемся  в  гостиницу,  Следователь.  Такие  дела   не
решаются перекрестным чтением бумажек.
     С этим Ким был вполне согласен.
     Тьма воцарилась над Городом и Степью.

                              * * *

     "Цыганская", -- она же "Bohemia" (латинизированное название,
впрочем, не прижилось) не знала, наверное, на своем  пороге  ноги
ни одного цыгана. Туго обстояло дело и с представителями  богемы.
Цыгане на Прерии болтались по бескрайним степям, а богема  гудела
в  "Лимпопо".  В  "Цыганской",  сколько  себя  помнили  старожилы
столицы, вечно останавливались дорогие гости  Прерии  --  те  что
калибром были покрупнее,  чем  галактический  сброд,  с  утра  до
вечера галдящий в многоэтажных башнях гостиниц городского центра,
но по очкам не дотягивали до ведомственных особнячков в  утопающих
в  зелени  правительственных  кварталах.  Появление   господ    с
удостоверениями  сразу  двух  сыскных    управлений    особенного
впечатления на персонал не произвело.
     -- Мы хотели бы видеть багаж, доставленный на имя Торвальда
Толле,  -- взял на себя инициативу  Агент  на  Контракте,    пока
комиссар,  вооружившийся,    наконец,    трубкой,    рассматривал
потолочную мозаику громадного вестибюля.
     -- Вещи находятся в его номере, --  равнодушно  ответствовал
обряженный  в  декоративный  кафтан  дежурный  администратор.  --
Самого господина Толле в номере нет.
     Роше молча выпустил в пространство перед собой облако  дыма,
сделавшее бы честь локомотиву  времен  паровой  тяги  и  протянул
через стойку ордер на проведение обыска.  Убедившись,  что  ордер
должное  впечатление  произвел,  он  снизошел  до  того,    чтобы
добавить:
     -- Мы знаем, что господина Толле нет в номере.  Кстати, если
он все-таки появится -- и не только в своем номере --  немедленно
дайте  знать  вот  по  этому  каналу...  Вы  все  хорошо  поняли?
Проводите нас...
     Номер,  зарезервированный  для  человека  с  Чура,  был,  по
здешним понятиям, на высоте: одних  голографических  заставок  на
окнах было предусмотрено  сотни  с  три.  В  ожидании  так  и  не
явившегося постояльца дежурный оператор выставил во всех  проемах
вид на милую, должно быть его сердцу, Долину Гейзеров.
     Никаких чемоданов в соответствующей нише не стояло. Угадать,
какой именно из многочисленных предметов обстановки является  тем
самым "одним местом багажа" было трудновато. Роше подумал, что не
даром пригласил с собой провожатого.
     -- Ну и где же, собственно, багаж господина Толле? -- сурово
осведомился он.
     -- Да вы на него смотрите, -- чуть растерянно просветил  его
администратор. -- Вот и квитанция прикреплена...
     -- Клетка, -- задумчиво сказал Роше, опускаясь  на  корточки
перед казенного вида сооружением. --  Мог  бы  сразу  сообразить.
Стандартная клетка для перевозки крупных  животных.  Это,  вообще
говоря  --  не  багаж  господина  Толле.   Это    --    имущество
Космотерминала. Сам багаж, стало быть, был живым. Должен  бы  был
быть внутри... Вы не объясните мне,  старому  пню,  --  он  снова
повернулся к администратору, -- где, собственно, сам зверек?
     Администратор пожал плечами.
     -- Я  заступил  на  дежурство  уже  после  того,  как  багаж
доставили сюда. Вам следует обратиться к Белецки  --  он  дежурил
тогда.
     -- Простите, но смена дежурства в "Цыганской"  длится,  если
не ошибаюсь, шесть часов, и если вы заступили  в  восемнадцать...
-- блеснул неожиданным знанием дела Роше.
     -- Я  вышел  досрочно.  Отрабатываю  сверхурочные.  Подменяю
Белецки. Это  он  вышел  на  дежурство  в  восемнадцать,  но  ему
пришлось  отправиться  в  больницу  --  доставить   кого-то    из
клиентов... Это у нас называется форс-мажорные обстоятельства...
     -- И давно он покинул гостиницу?
     -- Часа четыре назад... Думаю, что он уже у  себя  дома.  Вы
можете обратиться  прямо  к  нему.  Кстати,  передайте  ему,  что
господин  директор  интересуется  тем,  когда    он    собирается
отработать...
     Ким  потрогал  болтающийся  на  дверце  клетки  основательно
сработанный замок.
     --  Заперто  снаружи,  --    констатировал    он,    перебив
администратора. -- Так что зверь не сам вышел на  свободу.  Стало
быть, есть надежда, что по городу не шастают безнадзорные твари с
Чура. Или еще откуда-то...
     -- Чего только не привозят наши гости  с  собой  ОТТУДА,  --
администратор сделал неопределенный  жест  в  сторону  небес.  --
Больше всего забот доставляют хамелеоны с Гринзеи.  Их сюда тащит
каждый, кто там побывал, и даже те, кто сроду на Гринзее  не был.
Перекупщки платят за них...
     -- Надеюсь, господин Толле привез с  собой  не  гринзейского
хамелеона? -- сухо предположил Ким.
     -- Да, для хамелеона, даже гринзейского, клетка  великовата,
задумчиво прикинул служащий. -- Судя по  запаху  --  он  подергал
носом -- это была собака. Смею предположить, что собака...
     -- У вас тонкое обоняние, -- все так же сухо, пожалуй,  даже
иронично отвесил ему комплемент Агент на Контракте. -- Вообще-то,
у вас регистрируют подобные вещи?
     -- Разумеется, если клиент пожелает, чтобы за  его  любимцем
присматривали и обеспечили ему  подходящий  уход,  то  за  особую
плату...
     -- Господин  Толле,  верно,  не  передал  вам  своих  э-э...
указаний на  этот  счет?...  --  со  все  той  же  сухой  иронией
осведомился Ким.
     -- Нет, -- заверил его администратор. -- И,  соответственно,
никаких  записей  относительно  его  м-м...  спутника  в    нашем
компьютере нет. Иначе  я  бы  знал  это.  Я  просматриваю  файлы,
принимая дежурство...
     -- Вот что, --  снова  вынул  из-под  усов  свою  носогрейку
комиссар. -- Насчет собаки -- это точно. Я подумал  сначала,  что
запах,  который  вы  учуяли,  --  он  ткнул    своим    дымящимся
инструментом мышления в живот служащего, -- запах этот сохранился
от прежнего... багажа. Но нет -- видите,  вот  тут:  "обработано,
стерильно". Они там большие чистюли -- в Космотерминале... А  вот
то, что точно в то же время пришлось кого-то из ваших постояльцев
спровадить к докторам... Кстати -- кого и куда?
     -- Я, простите, не сую нос в дела, которые ко мне  не  имеют
отношения... --  пожал  плечами  начавший  нервничать   обитатель
дурацкого кафтана.
     -- Я это заметил, -- пыхнул табачным дымом почти прямо в нос
собеседнику Роше.
     -- Вам лучше поинтересоваться в медпункте -- у доктора Сато,
-- неприязненно поморщился тот. -- Он как раз не сменялся  с  той
поры. И обязан быть на месте.
                              * * *

     Он и действительно был на месте -- на редкость рослый японец
с добродушным лицом, наводящим на мысль о Маслянице с ее  блинами
и другими бесхитростными народными радостями. И  о  борцах  сумо.
Доктор сидел перед стереотипным агрегатом экспресс-диагностики  и
пытался навести какой-то, нужный ему, порядок в блоке  ферментных
электродов. Ким по роду своей  деятельности  неплохо  знал  такие
машинки.
     Да, доктор прекрасно помнил, что часа  три-четыре  назад  --
еще не закатилась Звезда -- у одного клиента были проблемы...  Не
у  клиента,  собственно,  а  у  посетителя  --  парень  привез  в
"Цыганскую" здоровенную псину для какого-то чудака. С псом-то  он
и не поладил. Не стоило, конечно, выпускать зверька из клетки  --
не понимаю, зачем он это сделал...
     -- И сильно пострадал мальчик? -- озабоченно  спросил  Роше,
пытаясь как-то избавиться от своей трубки.
     Доктор задумчиво сложил руки на животе.
     -- Мальчик, вы говорите... Ну,  знаете,  скорее  --  молодой
человек. Знаете, шок -- это такая вещь: одним -- хоть бы  хны,  а
другой может надолго слечь. Здесь требуются услуги специалистов..
     -- И в какую клинику направили вы пострадавшего? -- вошел  в
разговор Агент на Контракте.
     --  Янек  не  сообщил  мне...  Он  взял  все  это  на  себя.
Администратор Белецки, я имею ввиду...
     Роше возмущенно фыркнул.
     -- А собаку, наверно, забрали ветеринары? -- продолжил  Ким.
     Доктор замялся.
     -- Пожалуй стоит связаться с  той  службой,  которая  у  вас
занимается такими вещами,  комиссар,  пока  пса  не  усыпили,  --
Ким озабоченно повернулся к Роше.
     -- Вы,  ей  Богу,  похоже,  больше  озабочены  судьбой  этой
псины... -- буркнул Роше, засовывая погашенную, наконец, трубку в
карман плаща.
     -- Собаки и Чур -- это особая  тема  для  разговора,  --  со
слегка извиняющейся интонацией в голосе парировал этот упрек Ким.
-- Я не вникал в этот вопрос специально,  но  вы  сами, наверное,
слышали, что псы там -- что-то вроде личных тотемов...
     Добродушный японец напомнил о себе тихим покашливанием.
     -- Боюсь, что с собакой вышла неприятность. Он  удрал,  этот
пес... Как только Янек отпер дверь, чтобы вызволить того  малого,
собачка свалила нас с ног и, как здесь говорят, была такова...
     Тут уж за живое взяло и Роше.
     -- Как это так,   черт  возьми?    Из  запертой  комнаты  из
охраняемой гостиницы? А что делали охрана и персонал?
     -- Вы, я вижу, думаете, что нас здесь целый  полк,  господин
комиссар, -- вежливо, но твердо парировал обвинение доктор Сато.
-- В смену работаем я, администратор и четыре техника. Которых не
доищешься, когда в  них  возникает  нужда,  --  он  с  отвращением
оттолкнул от себя тележечку с прибором. -- И которые путаются под
ногами все остальное время. В дневное время добавляются  директор
с секретаршей и бухгалтер-программист. Это -- в основном  здании.
Еще -- девять человек в ресторане  и  казино.  Крупье,  вышибалы,
повара-операторы и артисты по контракту. Но они -- в зимнем саду,
мы с ними не контактируем без  надобности.  Охрана  --  это  своя
епархия. Ловля собак в их обязанности не входит, я думаю.  Мы  --
тихое  заведение,  господа.  Полная  автоматизация,   доставочные
линии, киберсауна, солярий, "виртуалка", биллиардная  --  все  на
электронике... Если надо -- есть даже "электронный собеседник" --
это сейчас модно. Сами понимаете, сервисные автоматы за  собаками
не гоняются. Мы, конечно, дали знать в полицию...  Если  вас  так
волнует судьба псины -- свяжитесь... Конечно, жалко  будет,  если
такое прекрасное животное свезут на живодерню...
     -- Нацарапайте здесь номер  канала,  по  которому  мы  можем
найти э-э... Янека, -- Роше протянул доку блокнот. И его адрес.
     Доктор кашлянул, доставая из кармашка крохотную авторучку.
     -- Вряд ли Янек будет отвечать на вызовы -- он, думаю, хочет
"зажать" пару  часов  от  своего  дежурства,    раз  уж  пришлось
смениться раньше времени.  А живет  он  неподалеку  --  на  Малой
Садовой. Можно дойти пешком...
     --  А  теперь,  расскажите,  как  выглядела  та  собака,  --
попросил Ким.
     Пес произвел на доктора большое впечатление.  Он  говорил  о
нем почти десять минут без перерыва.
     В машине Ким в первую очередь снесся по сотовому телефону  с
полцией,   "Амбуланс"  и  филиалом  Управления.    Никого,    кто
соответствовал бы приметам Леона Файоля,    стажера  Министерства
Туризма среди угодивших в  здешнюю  "скорую  помощь"  на  предмет
укушения  собаками, не  числилось.    Среди  пятидесяти   четырех
потерянных и  "неустановленных"  собак,    содержавшихся  в  трех
"накопителях"  столицы, ни  одна  не  соответствовала    описанию
четвероногого друга Торвальда Толле.  Пожав плечами,  Роше молча
тронул кар с места и покатил в сторону Малой Садовой.
     Высоко в небе тучи  начали  подсвечивать  молнии.    Сначала
редкие, потом -- все чаще и чаще...

                              * * *

     Молнии...  Харр как завороженный смотрел на полыхающее  небо
Прерии.  Наконец-то хоть что-то, что напомнило  ему  родной  Мир,
явилось ему среди этой тоскливой и странной путаницы,  в  которую
он канул почти сразу после того, как покинул  пронизанное  чужой,
запредельной жутью нутро  корабля.  Здесь,  в  этом  ненастоящем,
конфетном каком-то Мире, ему было не то, чтобы  неуютно,  нет  --
не по-настоящнму здесь было все...
     Совсем  недавно  возведены  были  эти  стены,  только    что
проложены были эти дороги, и вовсе уж недоделанными  стояли  дома
и пристроенные к ним кое-как подсобные хибары.  Временно все  было
в этом мире, зыбко...
     И люди  здесь  были  какие-то  зыбкие,  ненастоящие.  Словно
отбившиеся от Стаи одиночки.  Все были как  тот  чудак,  что  вез
его в нелепой железной коробке от корабля -- сюда, в это  скопище
вкривь и вкось наложенных кирпичей.  От  них  пахло  едой,  пахло
пустяшными, какими-то тревогами, недоделанностью какой-то  -- как
и от всего этого Мира от них пахло. И нигде не было запаха Тора.
     Все здесь было наскоро скроено, только что доделано.  Словно
только что  закончился  какой-то  грандиозный,  веками  длившийся
ремонт, словно  только  что  побросали  жители  этого  Мира  свои
мастерки и лопаты и решили наконец устроить себе отдых.
     Отдых...  Расслабленность. Они здесь сквозили во всем. Почти
все люди, встретившиеся ему, хотели  спать.  Никто  не  стоял  на
страже -- даже те, у кого  было  оружие.  Поразительно  --  почти
никто из этих чудаков не был вооружен.  И никто даже  не  пытался
остеречься, поставить вокруг себя защиту...  Нет -- они здесь все
были словно раздетые -- наивные и погруженные  в  какие-то  свои,
детские, по сути своей, заботы. Беззащитные.
     Именно беззащитность этого мира обескураживала Харра. Лишала
его сил.  И только пляска огненных всполохов в  небе  дарила  ему
надежду.
     Ладно.  Все здесь не так, как у  людей!  Все  здесь  сиро  и
убого.  Но все это  не  имеет  значения,  потому  что  НИГДЕ  НЕТ
ПОДОПЕЧНОГО! Такое  бывало  с  Харром  только  в  детстве  --  на
тренаже.  Но сейчас это не могло быть просто очередным испытанием
-- НЕТ! ПОДОПЕЧНЫЙ -- тот самый  сопливый  мальчишка,  с  которым
Харр, тогда еще сам наивный щенок, делил и беду и радость и страх
и надежду, тот самый  угловатый  парень,  с  которым  они  вместе
прошли нелегкую Тропу Испытаний, тот самый железный,  несгибаемый
Гонец, с которым они пережили  осаду  Людей  Тени  в  Заброшенных
городах, -- он, его Подопечный, не мог просто так  провалиться  в
никуда! То, что Подопечного не  хватились  и  не  ищут  по  всему
фронту этого Мира, не гонят по его следам своих  Псов,  не  знают
ничего и ничем не тревожатся вообще, было  для  Харра  невероятно
диким.  И  он  растерялся.  До  сих  пор  он  жил  во  Вселенной,
нанизанной  на  жесткую  ось  борьбы.  Борьбы  с  жестоким  миром
Поверхности, борьбы с Сумеречными Стаями, борьбы с  Неправильными
Стаями...  Для него не было не могло быть никого и ничего такого,
что не вписывалось бы в эти жесткие координаты: или ты свой и  за
своих расшибаешься в лепешку, или ты -- опасный чужак.  Но  здесь
не было ни  своих  ни  чужих.  Здесь  были  только  безразличные.
Безразличные и незнакомые друг другу люди. Это было поразительнее
всего: здесь была прорва народу -- в домах, на улицах, в потешных
вагончиках монорельса и Бог весть где еще, и никто из них не знал
других. Да и не пытался узнать. А уж до Подопечного здесь и вовсе
никому дела не было.  И если  кто  и  замечал  Харра,  то  только
потому, что Псов здесь почти и не было и он был зрелищем  редким.
Сначала Харру показалось, что здесь вообще нет собак,  но  вскоре
понял, что ошибается.  Обоняние безошибочно подсказало  ему,  что
четвероногие собратья на Прерии -- не редкость.  Но  вряд  ли  их
можно было назвать Псами.
     И никто здесь не знал языка Стаи.  Для того, чтобы выбраться
из дурацкой клетки, Харру пришлось взять под контроль того  типа,
что привез его в город.  Вспоминать об этом было ему неприятно --
не  дело  это,  когда  Пес  без  разрешения  берет  под  контроль
незнакомца.  Тем более, когда этот незнакомец -- из  тех,  кто  в
этом Мире хозяева...  Нехорошо вышло, но  верх  взяла  охватившая
Харра тревога за Подопечного.  Уже в пути он понял, что  допустил
страшную ошибку, дав отделить себя от  него.  Особенно  --  после
того, что случилось там -- в полете...  И  когда  оказалось,  что
Подопечного нет в том  месте,  куда  его  должны  были  доставить
значительно раньше, Харр не стал ждать.  Он был  полон  решимости
хоть под землей найти Тора -- найти и спасти от того, что шло  за
ними по пятам от самого Чура и, видно, настигло-таки их здесь.
     Решимость эта сохранилась, но вот силы...  Этот  наполненный
сонной  бестолковщиной  Мир   был    гигантским    энергетическим
вампиром.  Первое  столкновение  с  этой   нелепой    реальностью
обескуражило, обессилило Харра.  А тут  еще  все  эти,  испуганно
глазеющие на него встречные, эти без дела  колесящие  тут  и  там
экипажи, этот всепроникающий запах плохо приготовленной жратвы...
     С  трудом  Харр  перешел  в  режим  "тени"  --  теперь   ему
приходилось  совершать    массу    мелких,    почти    незаметных
гипнотических  движений,  которые  гасили  активное  внимание   в
подсознании любого, кто смотрел на него  чуть  дольше  нескольких
секунд, тормозили  работу  памяти,  стирали  из  нее  только  что
увиденное.  Да и сам он теперь старался не  "светиться"  --  тихо
скользил  в  тени,  короткими  перебежками  --  подождав,    пока
очистится  путь  --  преодолевал  открытые   пространства,    был
бесшумен и легок. Как тень.
     Но все это требовало сил.  Надо было  их  найти,  надо  было
срочно обновить свою -- из  множества  полей  и  токов  сотканную
ауру.  Иначе  здесь  ему  долго  не  продержаться.  И  Харр  стал
действовать так, как  действовал  бы,  окажись  он  на  одной  из
Ничейных Земель Чура.  Прежде  всего,  он  начал  искать  путь  к
большой  воде...  Воды  тут  было  достаточно  --  через  столицу
Объединенных Республик протекало две реки  с  мелкими  притоками.
И, к счастью, каменная набережная, на которую он выбрался меньше,
чем  через  час  после  того,  как  покинул  клетку,  была  почти
безлюдна.  Только два  или  три  человека, без  дела  опершись  о
парапет, тупо созерцали тяжелые ночные воды, простиравшейся среди
плотно  застроенного  центра  заводи.  В  водах  этих   уже    не
отражались звезды -- небо было  сплошь  забрано  плотными  сырыми
облаками.  И всполохи атмосферного электричества подсвечивали  их
тут и там.
     Харр понимал, что если он получит сейчас  подпитку,  то  ему
не удастся остаться незамеченным.  Мало того -- на какое-то время
он станет совершенно беззащитен. Приходилось рисковать.
     Он  начал  по-новому  формировать,  перестраивать  свою   --
ставшую такой размытой, непросветленную, мутную ауру. "Прижал" ее
к себе и  заставил  тонкие,  тянущиеся  от  нее  в  пространство,
нити-веточки расти, тянуться навстречу небесному  огню,  он  стал
переливать в них -- в эти  нити  всю  оставшуюся  энергию  своего
биополя, заставил их налиться новой силой,  превратил  сначала  в
тонкие струйки, а затем -- в широкие русла, по  которым  небесный
огонь должен был прийти к нему.
     И он пришел -- огонь, несущий силу небес.  Пришел  вместе  с
обрушившимся на землю Прерии дождем.  Этот Мир был наделен совсем
другой -- не той, что досталась Чуру  --  силой...  Море  плазмы,
которое омывало Прерию, имело совсем другие характеристики,  было
не таким  резко  очерченным,  концентрированным,  как  то  облако
заряженных частиц, что полярным сиянием, видным даже  среди  дня,
полыхало над спаленными ядерным пламенем континентами Чура. Как и
полагалось  ей,  энергосфера  планеты  несла  в  себе  память  --
странную, непривычную память, в которой запечатлелся  нестройный,
непривычный хор полей, аур всего живого, что населяло Прерию. Его
коллективная душа.  Как всегда, когда ему  случалось  призвать  к
себе электрическое пламя, Харр почти утратил контроль над  собой:
трудно сказать, что в таких случаях больше сводило с ума -- поток
бешеной, ничем не  контролируемой  силы,  протекавший  через  все
клетки  его  организма,  или  та  лавина  смутной,   перепутанной
информации, хлынувшая в его мозг.
     К счастью, его подсознание  справилось  с  этой  лавиной,  а
забитые в  мозг  с  раннего  детства  навыки  помогли  уцелеть  в
пришедшем с небес потоке пламени --  ни  одна  из  его  жизненных
систем не понесла урона.
     А вот  незаметным  остаться,  как  он  и  предвидел,  ему  не
удалось.  Те двое припозднившихся чудаков, которых  дождь  застал
вместе с ним на  набережной,  остолбенели.  Струи  небесной  воды
рушились  на  них, стекали по  лицам,  норовили   забраться    за
воротники...  А они -- эти случайные свидетели нездешних чудес --
зачарованно глазели на невесть откуда явившегося в этот привычный
им  мир,  громадного  зверя,  пляшущего  на   пустынной    ночной
набережной, зверя,  охваченного  призрачным  пламенем,  зверя,  в
которого одна за другой били и били  --  и  никак  не  могли  его
испепелить -- ослепительные молнии.
     Наконец один из двоих не выдержал и, призывая всех святых  и
саму Пресвятую Матерь-Богородицу, кинулся наутек.  А второй так и
остался стоять столбом у гранитного парапета --  до  того  самого
момента, когда погасла  бешеная  пляска  молний  и  только  когда
огненная аура Харр снова стал Псом --  одним  из  многих,  зевака
судорожным движением смахнул с лица, заливающие глаза струи  воды
и сформулировал в пол-голоса посетившее его озарение:
     -- Все!... Теперь после ужина -- ни капли в рот...
     "Забудь!" -- приказал ему Харр.
     И канул в темноту.