Всё это было похоже на плохой сон. Внезапный поток, низринувшийся, казалось бы, ниоткуда - и люди бегут. Бегут Соронсоны - и старший, и младший, бежит с отцом Натали, вперемешку несутся к выходу дети и рыцари, и даже гоблин, прибывший со Станции с экспедицией, тоже бежит, на ходу обгоняя Ирлана. А вокруг всё гудит, словно весь Замок собрался обрушиться в бездну.

И только Герда не спешит к выходу. Она ударила по камню возле факела, открывая потайную дверцу, и кинулась в раскрываюшийся проём. Ступени, ступени, ступени... Они ведут вниз, в никуда, к самому фундаменту Замка. К Огненному Сердцу, если верить Последнему Гоблину.

Вот и последний поворот. А за ним, словно в наваждении - новый проход, которого не было тут никогда! Кирпичные стены сужаются, выщербленные каменные плиты сменяются кирпичными ступенями, а по стенам волнами бежит сияние, словно накатывающее из неведомого далёка, из недр коридора.

Первые шаги дались легко, как обычно. Но затем - словно чья-то ярость решила вытолкнуть девчонку обратно. Герда выхватила из ножен старую шпагу, прихваченную со станции, и клинок моментально затрещал от коронного разряда, сорвавшегося с острия. Но от давящей силы это не помогало. Каждый шаг давался всё трудней и труднее. Неимоверно болела голова. Хотелось упасть на колени - и больше не двигаться.

Со звоном упала на кирпичные ступени шпага. Руки раскинулись в стороны, чтоб зацепиться за стены, не дать упасть...

Острая боль прошлась от руки к руке. Через всё тело. Разряды сияния больше не мчались по стенам: они вонзились в девчонку, закоротившую их руками, и тело её вспыхнуло, превращаясь в пепел. Но вместе с её жизнью угасло и сияние Коридора-Тоннеля. Ведущий в Замок из неведомых глубин мироздания, Тоннель теперь рассасывался, исчезал, чтобы никогда не возродиться бы вновь. Огненное Сердце сковал спазм...

Отец Кевин остался один в зале связи. И в этот момент протяжный стон сотряс Замок, и пол задрожал под ногами сильней прежнего. А те, кто был снаружи, увидели с ужасом, как возносится Замок в небо. А из холма появляются и растут чёрные стены, гладкие и блестящие, словно не лежали они сотни лет в земле. Прежний Замок, увенчанный, как короной, Замком нынешним, поднимался из недр холма. Не бойницы, но пушечные порты, ракетные шахты и надпространственные радары украшали его.

Вода испарилась во рву, и сквозь облако пара было видно, как уходит дно рва в глубину, а стены его становятся совершенно отвесными, с металлическим блеском.

И в этот момент из тени в углу зала шагнул к Отцу Кевину сэр Гуон де Бордо. Живой и невредимый.

- Ты хотел когда-то выслушать противоположную сторону, - без предисловия начал он, - Ну что же, радуйся: тебе представилась эта возможность! - тут его лик на мгновение затуманился, и Гуон превратился в очень бледного молодого человека с серебристым отблеском кожи. - Я - Абадонна, сын Лорда Мрака!

За окном мелькнула ослепительная вспышка: это древняя автоматика сбила спускавшийся на подмогу землянам десантный катер Станции.

После тщетных попыток прорваться внутрь Ирлан скомандовал отступление. Печальные, отступали земляне и рыцари в монастырь, что на другом берегу Лаги. Отсюда когда-то Магистр Ирлан, скрывавшийся тогда под именем настоятеля Кевина, наблюдал за Цитаделью, пытаясь предугадать, проснётся ли она когда-нибудь, и строя планы, как воспрепятствовать этому. Отсюда же наблюдал он теперь за проснувшейся Твердыней Мрака...

- Ты хотел услышать другую сторону, - Абадонна чуть заметно улыбнулся, самым краешком губ. - А ты уверен, что готов выслушать это? Что ты ДЕЙСТВИТЕЛЬНО хочешь услышать НАШУ правду?..

- Теперь на знаю. Я видел, как бежали люди при одном только твоём появлении...

- Человеческие нервы слабы, и тела гуманоидного типа очень чувствительны к низким частотам... Разве я виноват, что при Переходе выделяется инфразвук?

- Ты на всё найдёшь оправдание... Однако, похоже, что времени появилось у нас предостаточно, так что почему бы не восстановить прерванную беседу?

- Извольте... - Абадонна присел на подоконник и посмотрел в окно: - Но как бегут!.. Красиво... А насчёт свободного времени - это Вы правы: конец света назначен на послезавтра, а поэтому у нас есть целых два дня на разговоры...

- А Вы чрезмерно циничны, - отозвался священник.

- Циничен?! Да что Вы, Господь с Вами! Я просто рационален. И если до конца света на этой отдельно взятой планетке осталось всего два дня - так почему бы не провести их в приятной беседе...

- Вы так говорите, словно не Вы собираетесь этот конец света устроить!

- А разве Вы сердитесь на молнию за то, что она ударила в землю? Разве у Вас вызывает гнев Солнце за то, что оно светит? Или гневит ветер за то, что он дует? Так почему Вы не признаёте за Смертью право уводить с собой жизни?..

- Смерть - в смысле старуха с косой?..

- Не иронизируйте. "Юноша бледный со взором горящим" - это тоже из ликов Смерти. Вы Булгакова перечитайте, Михаила Афанасьевича, он ведь там меня правильно описал... Да-да, он знал больше правды, чем писал в своих книгах... И ещё древние народы твёрдо знали, что огнеглазый Абадонн в непроницаемых очках - это Ангел Смерти... Так что я здесь, чтоб пожать свою жатву... Вы подготовили мне замечательный, богатый урожай!..

- Мы?

- Вы, люди... Люди обоих миров: и Земли, и Рокласа. Или Вы не осознаёте этого сами? Войны, восстания, смуты... Все они справедливы, все Во-Имя Чего-то Там!.. И когда вы торжествуете в своей победе над Злом - торжествую с вами и я: Зло не искоренить Злом, Вы лишь множите его своими методами установления справедливости.

- Но мы творим это ради того Добра, которое победит!

- Пока побеждает лишь Зло. Большее или меньшее - какая, в принципе, разница?.. И то, и другое - лишь социальный заказ. Вопрос лишь в том, чья сторона удачнее совершит своё Зло... Следовательно, борясь со злом или совершая зло, человек является винтиком в машине социума. Не является ли данная дилемма неким абстрактным злом? - Абадонна улыбнулся и сам же ответил: - Нет, так как человек может выбрать третью возможность...

- Третью?!

- Третью. НЕ ЖЕЛАТЬ ЗЛА! Но, правда, это трудно. Это очень трудно... Трудно никому не пожелать никакого зла, когда зло желают, да и творят, тебе самому! Когда в лучшем случае - непонимание, а в худшем - агрессивное неприятие... А потом вы изобретаете сатанизм, придумываете себе Князя Тьмы - и всё для того, чтобы было на кого списать собственную злобу и подлость... Чтобы можно было б сказать: - "А это не я так поступил, это меня Нечистый заставил!.." И верить в это, и запугивать самоих себя сказками о злом и коварном сатанизме... Да и не более страшен сатанизм, чем христианство - кровавейшая религия мира. Яркая иллюстрация пословицы "Благими намерениями вымощена дорога в ад" - Иешуа Га-Ноцри пришёл в Ваш мир, чтобы научить его, как жить так, чтобы Мрак не смог бы коснуться вас своим крылом... пришёл, учил Вселенской Любви, а затем во имя этой самой Любви сжигали ведьм и еретиков на кострах. А Бог ваш?! Он губит мир во Всемирном Потопе, и в том числе - ни в чём не повинных только что родившихся младенцев... А Содом и Гоморра? Бог лицемерно заявляет, что он оставит эти города целыми, если в них будет хотя бы семь праведников, людей, не погрязших в грехе и распутстве... Так позволю спросить: что, в этих городах даже только что родившиеся дети были уже совращены и втянуты в то, что этот Бог считал половыми извращениями? Сильно в том усомнюсь... А то, что таких детей в этих городах было куда больше семи - можно не сомневаться! Выходит, Бог лгал! Да ещё и передёргивал факты! И убивал невинных младенцев в количествах, что и царю Ироду не снились!.. Согласитесь, такую религию и такого Бога себе мог придумать лишь очень жестокий, мстительный и злобный народ! Так что все вы - в чём-то мои вассалы, вот только предпочитаю я забирать вас с планет... м... не очень живыми... Чтоб поспокойнее там вели бы себя...

Абадонна посмотрел на Отца Кевина, но тот молчал... И тогда Ангел Смерти продолжил:

- Кстати, ваш Бог сперва предлагал МНЕ уничтожить Содом и Гоморру. И только затем, когда я отказался, он взялся за дело сам. А причина была не в грехе и распутстве: просто жители тамошние своими методами научились выходить во Внешний Мир, и многие из них побывали уже в других мирах и знали, что ваш Бог - не Создатель Вселенной, а фигура куда как менее значительная... Вот он и решил ликвидировать их, пока молва дальше по Земле не побежала, подрывая авторитет Вседержителя! А когда надо кого ликвидировать - почти все тоталитарщики начинают борьбу с обвинения в половой распущенности и извращениях, а если не хватает необходимых законов - тут же на месте создают их - и вперёд!

Из окна дохнуло ледяным предзимним ветром, и Абадонна по-человечески сжал крест-накрест руки, как простой озябший человек. Проговорил:

- Эх, господа, как же надоела зима! С её холодами. Зима, парализующая землю. Зима в душе... Оледеневшее от мороза сердце застыло в нетерпеливом ожидании весны... Хочу ощутить её приход, хочу ощутить её безумно нежные ароматы и увидеть зарождение, пробуждение новой жизни. Жажду ощутить на себе божественно прекрасный солнечный свет, обжечься им, сгореть в нём навсегда... И знаю, что ничего этого не будет... Что планета исчезнет раньше, чем дни вновь начнут удлинняться, а льды растопятся от другого огня, и сгорю не я!.. Боюсь, что обитая здесь, я успел привязаться к этому миру... Очеловечиться, что ли?.. Тяжело будет от себя отрезать этот кусок жизни... Но это будет послезавтра... А пока я просто живу и радуюсь. Кроме того, сегодня день примечателен тем, что у меня день рождения. И от этого становится ещё веселее. А если не хочется идти на улицу, где можно нарваться на рыцарей, что обязательно испортят праздник, то можно переждать непогоду у камина. Создадим камин, Кевин? Только скажите...

- У Вас День Рождения?!

- Да, и притом - Вашими земными годами будет круглая дата: пять миллиардов лет...

- Принимаете поздравления?

- К чему, Отец Кевин! Они ж будут неискренними! Вы же всей душой ненавидите меня, считая Вселенским Злом. Хотя на самом деле вокруг нас кипит нормальная жизнь, просто жизнь, если хотите. Всё-таки умирают слабаки.

- Согласен, но не полностью. Согласитесь, ситуации бывают разные. Никто не застрахован от нервного срыва. Вот в этот момент надежду следует возлагать не только на характер и силу воли, но и на поддержку со стороны. Если человек, оказавшийся в подобной ситуации, будет копить всё в себе, то ничем хорошим это не кончится. Другое дело, если у него есть друг, которому можно довериться, который поддержит в трудную минуту.

- Возможно, Вы и правы, - пожал плечами Абадонна, - Но Вы вряд ли станете претендовать на роль моего друга!..

- И не скрываю этого...

- А как же тогда Вселенская Любовь?!

- Во всём должны быть ограничения и разумные пределы!.. - вскинулся Кевин.

- Вот-вот-вот! - насмешливо протянул Абадонна, - Типично человеческое решение... А ничего, что ограниченная Любовь - это уже не Вселенская, да и вообще не любовь, а так, иммитация?..

- А Вы, похоже, за свои миллиарды лет таки разобрались в Любви?..

- И не только в любви, почтеннейший! Мне вообще остаётся лишь удивляться, как вы, люди, однодневки - и вместе с тем поддерживаете какой-никакой, а уровень культуры. Вы ведь не можете накопить достаточно опыта, чтобы сделать правильные выводы из него! Порой то, что вы постигаете всю жизнь - лишь поверхность, верхушка... А остальное сокрыто, и чтоб постичь это, нужно прожить не одну тысячу лет... Даже эльфы, которых вы считаете бессмертными - для меня просто долгоживущие. Точнее - немного дольше живущие, дольше, чем люди... Вы любуетесь радужной поверхностью мыльного пузыря - и не успеваете за всю свою жизнь заметить то, что ВОКРУГ вас!.. А в полном мире всё гармонично, и всё на своих местах, даже Зло имеет свой рациональный смысл: не распяли бы Христа - никто не поверил бы, что он Бог, пусть и младший... Не губил бы я миллионы - и миллиарды уничтожили бы свои планеты в куда более изощрённых войнах!..

- Впрочем, у нас, у людей, есть и своя надежда: Память Поколений, этакий генетический накопитель...

- Гипотеза, не более того! А что Вы скажете о сдерживающих факторах, если не учитыватья, что пропyскная способность человеческого мозга изменилась за две с половиной тысячи лет не значительно, можно ли сделать вывод, что лишняя информация является yже не просто бесполезным, но сдерживающим фактором развития цивилизации.

- Это скорее похоже не на сдерживающий фактор, а на психологический (и даже в чистом виде психический) кризис цивилизации. - сказал Абадонна, - А это много хyже простого отyпения.

Кевин пожал плечами, а затем тряхнул головой, словно отгоняя наваждение...

- Мне хотелось бы обратить внимание на одну немаловажную деталь. Последние часа два просто происходит переливание из пустого в порожнее. На самом деле напоминает камин, рядом лорды в креслах-качалках, которым не о чём поговорить. Они сидят и придумывают себе темы для разговора, хотя сразу знают, чем может завершиться дискуссия. А именно - ничем. Так стоит ли придумывать темы только ради того, чтобы поддержать разговор? Если у Вас назрели какие-то идеи, то милости просим, но зачем стараться искусственно поднять уровень интеллектуального шума?

- Лорды... Воистину - Лорды перед камином... Был бы жив мой отец - позабавил бы его этим... этой картинкой... - улыбнулся серебряннокожий. - Но почему бы и просто не поболтать? Ведь смысла будет не больше: через полтора суток мир этот будет сметён, и Вы, Кевин, погибнете, так и не сумев воспользоваться полученными знаниями. Так зачем же тогда они? А тем для пустопорожних бесед я могу предложить и ещё. Например, если Вы хотите выяснить, можно ли Вас записать на дискетку и сколько дискеток понадобится - Вам придётся, по крайней мере, определиться с тем, где кончаетесь Вы и начинаетесь Не-Вы... Если Вы хотите разобраться, может ли машина думать и, если может, то как человек или по-другому - Вам придётся давать точные определения почти всем терминам и, затем, в этих терминах выяснять, как думает человек... Если Вы хотите узнать, может ли программа любить, - Вы догадываетесь, что Вам придётся сделать... В моей терминологии машина не думает. Думает человек, когда пишет программу для машины. И у этого человека тоже есть чувства и интуиция. И при написании программ они используется ничуть не меньше, чем при любом другом занятии. Ну, если уж быть совсем точными, то человек пытается копировать или совершенствовать некоторые свои функции при помощи машины. Мысля при этом как человек.

- Это камешек в мой огород, любезнейший?

- Ой, ну что Вы, я даже забыл, что мой собеседник - машина... Нечеловеческое существо, так сказать...

- Забыли!.. - фыркнул Кевин, - С каких это пор Вы стали что либо вообще забывать... Тут скорее другое... Хотя мышью быть и не очень приятно...

- Я никогда не думал, что предводитель и духовный вдохновитель Серебряного Круга - трус и предатель! - голос мальчишки дрожал от негодования.

- Бросать такое обвинение - тяжко, - магистр казался постаревшим на тысячи лет, - но самое обидное - что мы действительно бежим, уходим... Я не желаю, чтобы мы оставались: битва здесь проиграна, но мы можем сохранить наши жизни: они ещё пригодятся в новых битвах в иных мирах. И я могу подарить ту же возможность вам: Принц и Ваша свита - вы можете присоединиться к нам и уйти по Дороге в миры, недоступные Мраку.

- Битва проиграна?! - Принц вскипел, - Да Вы и не начали её!!! Вы бежите, даже не попробовав сразиться по-настоящему! Подумаешь - Замок они потеряли! Да в наших войнах теряли республики, но затем - отвоёвывали назад! И злодеи-тираны были поопаснее нынешнего чернокнижника!

- Чернокнижника?! Мальчик мой, Принц Мрака является единственным родным сыном Лорда Мрака, повелителя всего Вселенского Зла!

- Да хоть самим этим Злом! И если взрослые бегут с поля боя до начала битвы - то я скажу, что прав был Ингвальд Соронсон: мы, дети, защитим этот мир! А если мы проиграем - то хотя бы будем уверены, что сделали всё, что смогли!..

К Замку, так внезапно потерянному, начали стягиваться войска. И впервые за столько десятков лет он вновь оказался в осаде. Но странной была эта осада: несколько сотен рыцарей, множество подростков-землян, целая толпа местных, и среди них возвышающаяся фигура Магистра Ирлана - с одной стороны, снаружи, и всего лишь одно живое существо внутри, в осаждённой цитадели. Правда, этот один стоил сотни, но всё же...

- Пора... - Магистр кивнул рыцарям, и на мост вышел сэр Энглион де Батарди. Он поднял боевой рог и протрубил сигнал.

- Могли бы и словами сказать, я не глухой, - пророкотало в ответ пространство над Замком и над главным шпилем сгустился туман. Чёрный.

Смятение пронеслось по рядам рыцарей, а голос продолжил:

- Не дёргайтесь, благородные воспитанники Ирлана, забывшие дома противогазы. Это не Чёрная пыль, это я сам... И не советую стрелять в облака, стрелы и болты вам ещё понадобятся, может быть... А Вы не глупы. У Вас были сотни путей выбора, но лишь два из них были правильными. И вы выбрали один из них... Я одобряю ваш выбор и думаю принять вызов...

И тут произошло непредвиденное: на мост перед Энглионом, отталкивая его, выскочил десятилетний мальчишка. И многие в толпе почтительно склонились: на мосту стоял их Принц.

- А это - второй вариант правильного выбора, - пророкотала туча у башни и спустилась метров на пять.

Мальчишка поправил сбившийся аксельбант, тряхнул волосами, стянутыми узкой золотой короной с эмалевым рисунком, плавным, но быстрым движением выхватил из-за спины катану и, став в боевую стойку, выкрикнул прямо в тучу:

- Я, принц королевства Риадан, вызываю на бой тебя, Принц Мрака!

Туча спустилась на мост, мгновенно превратившись в высокого юношу с неестественно бледным серебристым лицом в обрамлении чёрной шапки волос. Одет он был в чёрный камзол, и кисти рук, чуть приотведённых в стороны, блестели металлом, как и лицо. Но ярче металла кожи сверкали зеркальные очки, закрывающие глаза. Металлические губы чуть шевельнулись:

- Я, Абадонна, Принц Мрака, принимаю твой вызов, Принц Человеческий, и предстаю в своём истинном обличии. Оружие выбрал ты...

В серебристых руках демона из ниоткуда возникли две тонкие сверкающие шпаги. Невольно вспомнились Принцу другие руки - руки странного монаха, взявшие из ниоткуда и швырнувшие к ногам наследника престола два невиданных клинка - шпагу и катану. ЭТИ ЖЕ РУКИ!!! Размеренный же голос Абадонны тем временем продолжал:

- А ты хочешь увидеть своё будущее? Перед началом боя я могу даровать тебе это...

- Ты думаешь - я испугаюсь и откажусь?!

- Не думаю... Потому и предлагаю... Смотри, Принц Человеческий!

Что-то изменилось вокруг. И Принц вдруг понял, что прошло два с половиной года. И теперь он не Принц, а Король, потому что отец его погиб в очередной неправедной войне, а старший брат от престола отказался.

- Мне не надо власти над людьми, когда я ищу власти над Богом, - сказал он тогда, - Я буду совершенствовать свои знания в магии...

И Принц стал Королём. Но сейчас это всё уже не важно. Ведь нету ни Королевства Западный Риадан, ни дворянства... Есть лишь законы землян, узурпировавших власть, да Судебного Компьютера, не столько учащего жить, сколько изобретающего наказания за неповиновение ему. Да Патрули Лояльности, подавившие всю самобытную культуру Риадана и насаждающие земные каноны и стереотипы.

А ещё есть бетонный мост автострады, под которым, словно бомжи, живут двое мальчишек: Король-Без-Королевства и его старший брат-Маг.

Маг - в одежде землян, такой же, как все. Он с грустью смотрит на младшего брата, чей дворянский камзол с золотыми аксельбантами и лосины так контрастируют с техногенным миром вокруг.

- Ты опять надел свой мундир... Зачем? Пора всё забыть...

- Нет.

- Надень земную одежду. Когда-то она так нравилась тебе...

- А теперь я её ненавижу! Они лишили меня всего: власти, дома, моего мира! Это, - младший злобно кивнул на переплетение бетонных мостов и пылающих выхлопами автострад, - на месте моего дворца!.. Нашего дворца! - поправился он, увидев взметнувшуюся бровь старшего брата.

- Прошлого не вернёшь...

- Ты уже сдался?!

- Нет, просто не безумствую. Смени костюм...

- Это последнее, что осталось от НАШЕГО Риадана! Они даже шпагу забрали! "Для музея"! И корону.

- Тогда решай сам, подумай, что лучше: быть королём в одежде землянина или трупом в одежде короля...

Ругаясь и ворча под нос, юный Король сбросил свой средневековый мундир, под которым оказались коротенькие потрёпанные джинсовые шортики и фиолетовая футболка...

Видение плавно угасло, и Принц ошалело мотнул головой, отгоняя наваждение, затем выкрикнул:

- Я тебе не верю!!! Ты это нарочно, чтобы подавить меня перед поединком!

- Сломать перед боем - это уже на восемьдесят процентов победить... - казалось, серебрянное лицо должно сейчас улыбнуться, коротко и надменно, но оно осталось бесстрастным, как маска.

И то ли эта неподвижность и холодность взбесила Принца, то ли неверие в предсказанное будущее, желание отринуть, уничтожить его, но мальчишка метнулся вперёд, в длинном выпаде направляя катану в грудь противнику. Словно могла смерть предсказателя изменить предсказанное.

Абадонна скрестил клинки, поймав в перекрестье стали катану и рывком отбросив её вверх. И тут же одной из своих шпаг нанёс хлёсткий удар. В последний момент Принц пригнулся, и сталь свистнула над головой. И в тот же миг катана мальчишки отбила второй клинок, направленный в грудь. И - снова рыскнула вперёд. Противник отшатнулся, отступил на шаг - и на шаг приблизился к замку мальчишка-Принц.

Катана завертелась в веерной защите, грозной на вид, но совершенно безопасной и бесполезной. Впрочем, когда противник - человек, то не такой уж и бесполезной: даже самому храброму из людей станет не по себе, когда перед ним возникает слепящий круг сияющей и свистящей стали. И неважно, что ты знаешь, что он не опасен - то звериное чутьё, что живёт в нас, всё равно заставит отшатнуться, оступиться. Но Абадонна не был человеком. Никогда. И людскими эмоциями он не обладал тоже... А поэтому он машинально вставил свой правый клинок во вращающийся сияющий круг и со звоном столкновения остановил вращение катаны. Шагнул вперёд, "стригнул" клинками, сведя и разведя их, словно гигантские ножницы, заставил отступить Принца. Отступил на шаг назад сам. На второй, третий... Он словно приглашал, заманивал в какую-то ловушку. И Принц попался. Он метнулся вперёд, воздух заполнился плотным звоном стали: противники атаковали неимоверно быстро, нападая и едва успевая отбивать атаки друг друга.

И вот они уже достигли середины моста. Абадонна продолжал отступать, и вдруг как-то неимоверно легко вогнал клинок в грудь Принцу, отодвинув его катану левым клинком.

Казалось - замер не только Принц. Весь мир замер на долгое мгновение. А затем Абадонна выдернул окровавленую сталь, и хрупкое мальчишеское тело, изломившись, полетело с моста.

Гулкий удар тускло прозвучал снизу, и тут же в мост врезался истошный вопль бруксы, спасённой Принцем от ведунов и присоединившейся к отряду Принца ещё где-то возле трактира на полпути к Замку, не раз оберегавшей юного правителя от многих небольших невзгод походной жизни. Вопль отчаяния, от которого дерево обратилось в щепу, а каменное основание - в крошево. Но Абадонна словно не заметил этого, оставшись стоять в воздухе, словно на тверди, и его взгляд словно говорил бруксе: - Я понимаю Ваше отчаяние, а потому и не виню Вас за Ваш Крик. У меня нет зла на Вас...

Принц Мрака шагнул вперёд, сошёл на уцелевший край моста и повернулся к толпе. Медленно обвёл их взором - и каждый вспоминал: их Принц проиграл в честном бою, и теперь по законам рыцарской чести все они - пленники победившего Мрака. Пленники - во всех случаях, кроме одного: если победитель их отпустит. Но разве Мрак отпускал хоть кого-то живым?! Холодное дыхание смерти коснулось людей.

Абадонна медленно окидывал взглядом стоящих. Не снимая своих зеркальных очков, словно вросших в серебро лица. Люди, рыцари, дети, шут, вампир-брукса, гоблин-подросток, Магистр Ирлан, эльф...

Руки Принца Мрака опустили клинки - и те растворились в теле, слившись с его серебром. Губы медленно разлепились, чуть тронувшись усмешкой: - Ребята, а вы проиграли... Ступайте по домам...

"Дайте мне наконец-то покой", - хотел добавить он, но передумал.

Тень за плечами сгустилась в длинный, до земли, чёрный плащ. Густо чёрный, без единой тени или блика.

Происходило невероятное: Враг отпускал их! Вселенский Враг отправлял их домой, не убивая и не превращая в рабов!

Но ещё невероятнее прозвучал выкрик из толпы пришедших с Принцем людей: - Да что вы смотрите: бейте его!

Кажется, кричал Бронеслав.

И толпа, мгновенно забыв и о рыцарской чести, и об элементарных приличиях и правилах боя, рванулась вперёд, извиваясь щупальцами рук и когтями мечей. Эльф изумлённо взглянул на сотоварищей, словно желая напомнить о законах чести, но промолчал.

И тогда Принц Мрака не выдержал. Со стоном "О, как же вы мне все надоели!!!" он сорвал с лица свои зеркальные очки.

Глаза его оказались на удивление жёлтыми, светящимися. И лучи света ударили в подбегающую толпу. Лишь долю секунды касались эти лучи каждого - и те исчезали, рассыпаясь кучками праха, которые тут же подхватывал порывистый горячий ветер. Не-Бытиё смотрело на них, и жёлтые лучи выпивали не просто жизнь, а саму суть её.

А затем взгляд коснулся земли. И она вспучилась в агонии, умирая и рассыпаясь, ринулась сквозь неё лава.

Плащ за спиной Абадонны распахнулся угольно-чёрными перепончатыми крыльями, и Принц Мрака взмыл в небеса, не отводя от земли жёлтого своего взгляда...

Завершался Армагеддон.

Чёрная птица парила над миром, и шарик планеты сжимался, сгорая и теряя свою суть. А Ангел Смерти взирал на деяния рук своих слепящим жёлтым взором.

И тут что-то всколыхнуло силовые линии пространства. Какой-то еле различимый всплеск гравитации. Абадонна оторвался от созерцания планеты, бросив взгляд на источник дискомфорта - но так и не успел разглядеть в подробностях вынырнувшие из гиперпространства двадцать кораблей Космофлота Земли: они обратились в прах раньше, чем успели произвести хоть один выстрел. И вновь никто не мешал Принцу Мрака наслаждаться победой.

Надев вновь очки, он на бреющем полёте пронёсся над стерилизованным миром. Теперь этот островок посреди космоса не принадлежал ни Дню, ни Ночи, и на нём можно было лепить всё, что угодно. И - стоило попробовать.

Абадонна помнил слова своего отца, Лорда Мрака:

- Этот мир - лишь жалкая подделка под Изначальную Вселенную, откуда я родом, и он не достоин жизни! Сломать его, чтобы на его руинах возродить наш подлинный мир, мир гармонии и совершенства - вот в чём наша задача. Самозваные Лорды разделили мир на День и Ночь, кастрировали его, сделали ущербным и дефективным, неполноценным! А когда я попытался возмутиться против этого - просто не послушали меня, проигнорировали! Видишь ли, им не нужен мир, напоминающий их собственный!

То, что родилось под руками Абадонны, было само совершенство. Правильность и симметрия повышали гармонию, а все энергии находили свой резонанс, возрождая Песнь Миров, из которой родилась когда-то Изначальная Вселенная. Мир смотрел на своего Бога и подчинялся каждому его движению, знаку, слову, порыву души... Но отчего же в сердце такая тоска и грусть? Отчего перед глазами - удивление в расширившихся глазах Принца Риадана, когда тот ощутил в себе клинок Абадонны?.. Отчего до сих пор в ушах - звук, с которым тело этого храброго мальчишки ударилось о дно рва?.. Почему в совершенном сиянии поселилась тоска по простым риаданским рассветам и закатам с их ватными кучами облаков, обагрёнными солнцем?.. Почему такая грусть по ушедшим людям, от которых кроме нервотрёпки ничего и не ждал!.. Почему...

Всплыл осколок разговора, принявший теперь совершенно иной смысл:

- Неужели ты хочешь простить, Гуон? Все наши жертвы, всех погибших за миллионы лет, всех, кто погибнет ещё...

- Простить? Не знаю, не задумывался о ТАКОЙ возможности, но можно попробовать...

Не только звездолёты землян могут прыгать сквозь гиперпространство. Демонам и Ангелам тоже открыт этот путь. Но земляне, прорываясь сквозь эти барьеры, не видят ничего и не помнят ни секунды из своего пребывания в этом мире-без-времени, но иные сущности знают: в том, что люди называют гиперпространством, проходит Дорога. Тот самый путь, что пронзает миры - и не принадлежит ни одному из них. Тот самый мир-путь, где реализуются отражения многих событий, родившихся в том или ином мире... То самое место, куда удалились после Войны Оракулов последние представители этого племени. И где хранилась их святыня - Изначальное Зеркало, или, как его называли представители Света - Истинное или Настоящее Зеркало. Впрочем, Настоящих зеркал расплодилось немерянно, а вот Истинное, Изначальное оставалось по-прежнему одно, и охранялось оно двумя братьями-Оракулами.

Выйти на Дорогу было для Абадонны плёвым делом, но вот как найти теперь Зеркало?..

Блуждания, блуждания, блуждания... Дорога словно издевалась над вломившимся на неё Принцем Мрака. Впрочем, раньше она Мрачников вообще не пускала на себя... Что же случилось?..

Нечто пепельно-серое пронеслось над самой головой низколетящего Абадонны, спустилось на занесённые просёлочной пылью шестигранные плиты Дороги и грациозно сложило крылья. Пепельно-серый колли насмешливо взглянул на демона и рыкнул-тявкнул:

- Без меня ты и собственных кр-р-рыльев не отыщешь! Мр-р-рачный ангел! Стар-р-рые стихи помнишь? Нет?! Напоминаю:

Догорает факел
В сумраке ночном...
То ли Воланд спятил,
Крикнув о земном,

То ли Бог свихнулся,
Сотворяя мир...
Мрак перевернулся.
Свет! Безумный пир!

Всадник-Абадонна,
Сын владыки Тьмы...
Старше чем Создатель,
Холодней зимы...

Взгляд его бездонный
Зеркало хранит.
Всадник Абадонна -
Сон, туман, гранит.

Сын давно стал старше
Своего отца,
Пережив на марше
Дождик из свинца.

Капли - словно пули
По туману звёзд...
Кто давно заснули -
Тех уж не вернёшь.

Семеро когда-то
Спорили с судьбой...
Вырастают травы,
Не проходит боль...

Сын Владыки Мрака,
Принц иных миров,
Взглядом в кучку шлака
Стёрший пульс веков.

На руинах чёрных
Ты - крыло, гроза...
Почему ж - на нервах?..
Отчего - слеза
На щеке сверкает
Светом от звезды...
Кто очки снимает
У чужой воды,

Чтобы отразиться
В ужасе своём.
Чтобы раствориться
В холоде родном.

И себя уводит
В свой небесный ад
Всадник Абадонна -
Странной смерти взгляд.

И себя без меры
В холоде стекла
Потерявший веру
Выжигал от Зла.

Только кучку пепла
Поутру нашли
У зеркал забытых
Света короли.

Только пепел плакал.
Слёзы - в никуда.
И замолк Оракул...

...Родилась звезда...

Очень стар-р-рое прор-р-рочество... А теперь-рь идём, я тебя пр-р-ровожу к бр-р-ратьям, если ты не пер-р-редумал!

- Не передумал, - вздохнул Абадонна. - Ты ведь вновь угадал и мои мысли, и желания в поступках...

Оракулы оказались совершенно такими же, как их себе представлял Ангел Смерти. Два огромных золотых сфинкса разлеглись по обе стороны дороги и дремали, закрыв свои глаза. Но стоило Абадонне приблизиться - как они открыли глаза, и жёлтые лучи пересекли путь. И тогда он скинул свои очки и посмотрел сперва на одного, а затем - на второго. Ничего не изменилось, но теперь глаза Оракулов чуть прищурились, словно разглядывая стоящего перед ними, а затем с высоты их роста прозвучало:

- И зачем тебе нужно зеркало, бессмертный?

- Вы знаете ответ, - чуть улыбнулся Абадонна.

- Знаем... Но обязаны вопросить. И ты не пожалеешь о содеянном?

- На это и я сам не знаю ответа. Но я знаю - что я сейчас прав.

- И это верно. Для тебя. Но кто наделил тебя нашим взглядом?

- Ваш старший брат, Пятый Оракул, когда я, гм-м, поспорил с ним о цвете глаз...

- Ответ правдивый. И ты сейчас проходишь к Зеркалу.

Зеркало стояло в Зале Зеркал среди вековечных снегов. Ровно сто стёкол пялились со стен, но Абадонна видел перед собой лишь одно. То, что заросло ледяными сталактитами и сталагмитами, образовавшими диковинную раму. Да и само стекло - никакое не стекло, а тончайшая плёнка застывшего льда. Зеркало, в котором отражается не подошедший, но сущность его.

И, став перед Зеркалом, Абадонна снял очки и упёрся своими жёлтыми лучами в свою сущность, сжигая её.

- Возьми мою жизнь, - прохрипел он, - возьми её, но верни жизнь тем, у кого я её отобрал там, на Риадане. Возьми...

Крохотный осколок зеркала откололся от ледяной поверхности и попал в глаз. Растаял, впитался вглубь. А в голове прозвучал бесплотный голос:

- Теперь ты сам можешь отдавать свою жизнь, воскрешая. Стоит только подумать, пожелать...

...И многие в толпе почтительно склонились: на мосту стоял их Принц.

- Я, Принц королевства Риадан, вызываю на бой тебя, Принц Мрака!

- Я, Абадонна, Принц Мрака, принимаю твой вызов... А, ч-чёрт!..

Абадонна чуть заметно улыбнулся уголком рта, глядя на серебряный тополиный листок в синей эмалевой звёздочке, украшающий корону Принца.

- Не надо, Тополёк, оставь это профессионалу!..

- Я принц, и я имею право сражаться! Я, Принц королевства Риадан, вызываю на бой тебя, Принц Мрака!

- Ну хорошо, допустим - ты сразишься. И что дальше? Если я одолею - то в ответ услышу лишь, что невелика честь победить ребёнка. Даже королевской крови и такого храброго, как ты. А если вдруг победишь ты? Не спеши, я понимаю, что для вас это будет блестящей победой над злом. Но подумай, как ты будешь жить дальше, зная, что твои руки обагрились кровью?! Каково это будет тебе, Принц, поклявшийся, что станет самым добрым и справедливым королём в истории... Поверь мне - это очень тяжело: жить отягощённым чьей-то кровью, вспоминать, как убивал... Так что не спеши рваться в бой, Тополёк... Пусть уж это делает тот, кому это положено. Я выбрал в поединщики Энглиона де Батарди. Не забывай, что я Принц Мрака, и на правах Принца имею право выбора. Принц против Принца - старо для вашего мира, юноша. Однако нынешний бой будет иным, невиданным, - лицо Абадонны чуть подрагивалось, но это было не от страха, а от нечеловеческого напряжения: надо было успеть до боя воскресить последних из погибших в Армагеддоне, а на ту сторону планеты жизненная сила идёт ой как туго... - Бой будет иным: Рыцарь Серебряного Круга сэр Энглион де Батарди против изменника, предавшего Круг - Гуона де Бордо. Вы морщитесь, сэр рыцарь, Вам не нравится такой расклад? И Вы не считаете, что сведение счётов с изменником достойно Великой Войны? Похвально. Ну что же, тогда это будет бой между Мастером Мрака Абадонной и Мастером Света Энглионом. А теперь - приступим к делу, сударь!

Свистнули клинки...

Бой шёл точно так же, только вместо хрупкой фигурки Принца теперь на наклонном мосту возвышался массивный силуэт Энглиона де Батарди. И в руках Абадонны вместо узких сверкающих шпаг - тусклые мечи холодной стали. И сверкающий огненный клинок у атакующего Энглиона. Звон стали разбил на осколки тишину, и от звона этого очнулось от спазма, пробудилось Огненное Сердце. И Замок вновь стал видеть вокруг и осознавать себя.

Они сражались на моём мосту, и бой этот был странен. Я видел множество боёв, когда по приставным лестницам орды варваров карабкались на мои стены, когда ошалевшие рыцари кидались на фантом дракона, роджённый грудой кварца и железа внутри меня, когда крестьяне с вилами отбивались от налетевших горгулий (кстати, последних горгулий на этой планетке...). Но никогда не было такого: целая толпа с одной стороны - и воин-одиночка с другой. Впрочем, сражалась не толпа, а самый массивный и мощный рыцарь из неё, словно светящийся изнутри Светом Созидания, но Свет этот омрачался жаждой убить противника, убить любой ценой. Неизбежно... Да и толпа кипела тем же: если их ставленник победит - они взорвутся рёвом радости и поздравлений, если же проиграет - то вопль "Да что же вы смотрите, бейте его!" разобьёт каноны дворянского приличия, и вся эта толпа ринется на противника-одиночку. На противника, чей металлический блеск стального лица с зеркалами очков оттеняется чернотой камзола, чьи жизненные силы заведомо больше, чем у людей, но тают с каждой секундой, словно он отдаёт их кому-то невидимому здесь...

И тут я узнал его: Абадонна. Принц, пришедший сюда из Внешних Миров. Именно он построил здесь когда-то Огненное Сердце, а затем уснул в нём на тысячелетия. Века умеют хоронить одинокие здания, даже если те строятся Внешними. И когда сюда пришли первые люди - они увидели лишь холм, поглотивший Огненное Сердце. И построили на вершине холма, прямо на крыше Замка Мрака, новый замок - Бэттлгантлет Кэстл. И замки срослись воедино, и так родился я - Замок.

А сейчас мой первосоздатель сражался с прямым потомком создателей Второго Яруса. И что самое странное - я видел, что он не желает убивать своего рослого противника, не применяет магии, но самое главное - Абадонна хотел умереть! Он сражался и только и ждал, как бы подставиться под удар, но сделать это правдоподобно, не оскорбив этим Воина Света.

Меч рослого рванулся вперёд...

Вообще-то нас учили никогда этого не делать: меч - не шпага, и прямой выпад сделает вас на несколько секунд абсолютно беззащитным. Но интуиция подсказала мне: сейчас. Зеркальноглазый качнул мечами, разводя их, чтобы ударить меня сразу с двух сторон. Логично, чёрт побери! С двух сторон сразу не уклонишься и не отобьёшься, а падать и перекатываться на узеньком мостике - сущее самоубийство! Оставалось рискнуть. Сейчас. Сейчас...

Мой клинок молнией рванулся вперёд. Конечно, я понимаю, что незащищённость моего врага - сущий мираж! Под камзолом у него как минимум стальной панцирь. Или заклинание защитное. Ибо если уж Ингвальд, младший брат мой, защиту вокруг себя держать может, то что ж говорить о таком могучем колдуне, как Принц Мрака. Эх, скользнёт сейчас мой меч в сторону...

Что это?! Клинок ворвался в грудь врагу, как раскалённый нож в масло! Вошёл на половину длины! И тут же волна сияния рванулась от рукояти в грудь Абадонне, и сияющая сталь мгновенно обратилась в прах.

Теперь я безоружен!

Но Принц Мрака покачнулся, его руки разжались, и оба тусклых клинка с глухим стуком воткнулись в тёмное дерево моста. Шаг, другой - и безжизненное тело полетело в бездонный ров, забывший, когда в нём была вода.

Глухой стук разбившегося тела. Я невольно усмехаюсь - "бездонный", ну надо же, на романтические фразы потянуло!.. Просто жутко глубокий...

Кевин, даром что священник, приладил ручную лебёдку и спускается уже вниз, чтобы поднять тело. Оно и верно, враг или не враг - а бросать на растерзание воронам негоже, погребение надобно... А то - как с теми последними гоблинами там, у деревни...

А вот и наш Святой Отец! Осторожно ложит на мост изувеченное и изломанное тело в чёрном камзоле. Осматривает, проводя рукой над головой, сердцем... Как же он называл этот способ осматривания? Слово такое мудрёное было... А, вспомнил - сканирование!

Кевин опустил руки. Произнёс лишь одно слово: "Мёртв!"

Ну, это и так видно. Мертвее только каменные истуканы бывают...

Рёв толпы давит на уши. Кажется, это радуются моей победе. Славят Воина Света. Хм, прилепится теперь ещё это прозвище-звание!..

А из толпы несётся ко мне, рассыпаясь в комплиментах и поздравлениях, сэр Бертрам из Хонка... О, боги, только не это! Не-е-ет!

На небе среди тускнеющих созвездий ослепительной свечой вспыхнула новая Звезда, заливая своим светом встрепенувшийся дремотный и беззаботный мир. Говорят, в неё-то и родился вновь Возлюбивший Мир.

Звезда Рождения зажглась на том же самом месте, что и сотни лет назад.

На одном из обитаемых миров человечества, на окраине большого города жил-был отшельник. Дом его ничем не отличался от тысяч других домов, и город был как город. Никто не знал возраста отшельника, потому что в ту пору каждый был волен принимать тот облик, какой пожелается, а сам отшельник не считал ни лет своих, ни даже дней. Друзей у него было немного, да и те не могли поручиться, что хоть что-то знают о нём наверняка. Сколько времени жил он такой жизнью - никому не известно, и каждый новый день в этой жизни, как две капли воды, походил на предыдущий.

Однажды утром к отшельнику пожаловал гость - необычный гость, потому что он был первым, кто постучал в дверь, а не позвонил. Тёмно-серая мантия была на нём, похожая на одеяние странствующего монаха; в руке он сжимал большой - в человеческий рост - посох, увитый сложным узором.

- Я ищу Ингвальда де Соронса, - сказал он вместо приветствия, и голос его, не тихий и не громкий, завораживал слушателя. - Дорога вывела меня сюда.

- Меня зовут Ингвальд. Ингвальд Соронсон, - помедлив, ответил отшельник. - Только один человек звал меня Ингвальдом де Соронса, и это...

- И это Рыцарь Серебряного Круга Энглион де Батарди.

- Но вы - не он.

- Нет. Человеку не дано летать меж звёзд. Это можете только вы, боги, да мы, призраки.

- Я не бог, я землянин...

- Но ведь не риаданец... Вот это я и имею в виду.

- И что же нужно от меня странствующему духу?

- Я здесь, ибо послан Серебряным Кругом. И я пришёл за тобой. Беда пришла в Риадан, и рыцарю скоро потребуется его оруженосец.

- Сколько времени прошло...

- Полтора года прошло в Риадане. Сейчас там начало лета, и если сил Круга не хватит, то новую весну встречать будет некому.

- Но почему ты решил, что я поверю твоим словам и последую за тобой?

Скрытое вечной тенью лицо чуть усмехнулось, и в тишине замершего на миг города оглушительным громом прозвучал шёпот Странника:

- Из Круга не выходят...

Те же слова, что годы назад сказал на прощание Энглион. Так значит... А голос тем временем продолжал:

- Готов ли ты по первому зову спешить на борьбу со злом, в каком бы обличье оно ни выступало?

- Да, - ответил отшельник.

Никто не видел, когда и куда они ушли. А если бы кто-то заглянул в комнату отшельника, он увидел бы, что со стены исчезли лук, колчан со стрелами и короткий меч в простых ножнах.

Сидя за столом, Энглион машинально царапал его кончиком охотничьего ножа, зажатого в кулаке. Судя по количеству царапин на дубовой доске, занимался он этим с самого утра. Энглиону было не по себе - впервые на его памяти Магистр Ирлан отдавал такой туманный приказ: "Сиди дома. Жди." И всё! И вот он ждёт уже полдня, и сколько ещё ждать - непонятно. Есть, правда, смутное подозрение, что приказ этот как-то связан с проклятием Мальдена. Тоже не бог весть что. Весь последний месяц Магистры Круга только о нём и говорят, и ведь не зря говорят...

Началось всё... да, где-то полтора года назад. Тогда полчища странных тварей наводнили Риадан, вооружённые непонятным, но смертельно опасным оружием. Их можно было бы принять за орков, если бы последний из гоблинов не погиб бы ещё год назад, во время Армагеддона. С гор спускались тролли, ведомые не только обычным голодом, но и жаждой разрушения. Мороки сделали практически непроходимыми заболоченные местности к северу от столицы, отрезав друг от друга деревни и мелкие городки. Даже горные драконы, обычно равнодушные к делам людей, начали оставлять свои сокровищницы ради воздушных рейдов на посёлки. После таких налётов не оставалось ничего, кроме пепла и спёкшейся земли, на которой и по сей день ничего не росло. Усилия Рыцарей Круга только тормозили продвижение врага, но не могли его остановить. В городах собиралось ополчение, кузнецы ковали только оружие. Этого тоже не хватало.

Тогда пришло известие от Гильдии Магов, подтвердившее подозрения многих: враги действуют сообща, объединённые твёрдым руководством. Нашлись очевидцы, говорившие, что на захваченных землях видели странного человека лет сорока, одетого в чёрную кожаную одежду. Оружия у него не было, но такая власть ощущалась в нём, что ни у кого не хватало смелости выпустить стрелу или приблизиться для удара мечом.

И ещё месяц Круг собирал силы, прежде чем объединённое войско Риадана смогло навязать противнику решающую битву - и победить. Мир и спокойствие вернулись на израненные земли, но не в души Магистров Круга, потому что никто не видел смерти чёрного колдуна - в том, что это колдун, сомнений не было - и тело его не было найдено на поле битвы.

Почти год всё было тихо, пока месяц назад не обрушилось проклятие Мальдена. В тот день небо затянуло мрачными грозовыми тучами, к полудню сложившимися в рисунок человеческого лица - печально известного лица чёрного колдуна. Хотя тучи висели низко, лицо видели во всём Риадане, в правильном ракурсе, независимо от того, как стоял смотревший. Сверкая молниями, лицо усмехнулось, и громом прокатились сказанные им слова: "Вы оказались сильнее, чем я думал. Но какая польза от вашей силы? Что толку в вашей жизни? Кому вы нужны, кроме таких же бесполезных людишек?" Слова эти слышали даже глухие, и запомнили их даже страдающие склерозом старцы. И все запомнили то, что было сказано после: "А кто найдёт ответ - пусть приходит в мой замок, Кэр Мальден, что стоит на поле последней битвы. Я подожду." Тучи рассеялись, но не рассеялась тяжесть вопроса.

С того дня жизнь замерла в Риадане. Проклятый вопрос - проклятие Мальдена, как его назвали - жил своей жизнью в уме каждого человека, и его нельзя было прогнать, как обычный приступ тоски, нельзя было утопить в вине или заглушить музыкой. Никто не грабил и не жёг города, но торговля и ремёсла замерли, потому что немногим хватало силы воли, чтобы продолжать повседневные дела, и даже у них всё получалось кое-как. А те, чья воля была слабее, искали покоя в смерти, но кто знает, что они там нашли? И некому было прийти с ответом в Кэр Мальден, потому что никто из людей не нашёл ответа.

Была слабая надежда, что проклятие рассеется со смертью колдуна - мало кто называл его Мальденом, боясь накликать беду, хотя что могло быть хуже проклятия? Многие Рыцари Круга отправились в Кэр Мальден, и никто не вернулся назад, потому что врагов замок встречал многочисленными ловушками, и не все можно было заметить заранее. До центрального зала, где сидел колдун, не добрался ещё никто, но каждый Рыцарь, прежде чем погибнуть, разведывал очередной участок пути; и теперь у Круга почти не было Рыцарей, но был план замка, на котором недоставало только последнего перехода к залу. Следующим должен был идти Энглион, но вдруг пришёл приказ ждать... Так он и ждал неизвестно чего, царапая стол кончиком охотничьего ножа.

От размышлений его отвлёк скрип двери. На пороге стоял юноша, на полголовы выше Энглиона; его тёмные прямые волосы были схвачены кожаным ремешком, на поясе висел короткий меч, а из-за плеча выглядывал лук.

- Что вам угодно, сударь? - спросил Энглион, приподнимаясь из-за стола - и замер на полпути, встретив взгляд ясных, странно знакомых глаз...

- Я вернулся, Старший, - тихо сказал юноша.

- Джино...

- Да, Старший.

На рассвете двое всадников покинули город, направляясь к полю последней битвы.

- А теперь объясни толком, как тебе удалось так вырасти за полтора года, - сказал Энглион, взглянув на едущего рядом Джино. - Ты же мне по пояс был, я точно помню. Или секрет?

День клонился к закату, первый день их путешествия. Уставшие кони шли шагом, и всадники их не торопили - до цели было три дня пути, а к прибытию ещё нужно было подготовиться. Заходящее солнце подсвечивало оранжевым цветом белые кучевые облака на горизонте; дорога, спускаясь с холма, огибала мелкое озерцо, кусочек чистого неба среди зелёных лугов. Было тихо. Слишком тихо. Ни одного человека на невозделанных полях, посёлок вдали будто вымер... Джино качнул головой, отгоняя назойливую мысль, и ответил:

- Да нет, какой тут секрет... Просто в разных мирах время идёт по-разному, здесь - медленнее, там - быстрее, а где-то и вовсе вбок. Так что для меня не полтора года прошло, а все шесть. Ну, примерно, точно я не считал.

- Невестой, небось, обзавёлся.

Ингвальд вспомнил горящие обломки транслайнера, на котором летела Натали. Сколько случайностей, нелепых и непоправимых: полетела с ним вместе на лайнере, потому что он так и не научился прыгать в пространстве; безотказная навигационная система вдруг отказала над самой посадочной полосой; врождённая защита, стальным коконом полей окружающая человека от малейшей угрозы, исчезла именно в этот момент, и у неё у одной; скорая опоздала на считанные минуты... Натали умирала на руках Джино, а он не в силах был ничем ей помочь... И осталось уединиться со своей печалью. Видимо - на роду написано ему терять: сперва - Герда, затем - Натали... Но стоит ли выливать эти несчастья на бедную голову Энглиона? Ему и так нелегко. И поэтому Ингвальд лишь чуть улыбнулся рыцарю и ответил:

- Не успел обзавестись. Не сложилось... Да ты не волнуйся, Старший, я даром время не терял. И фехтовать теперь умею, и ещё много чего...

Энглион поймал себя на том, что слушает не столько слова Джино, сколько его голос. Да, подрос братишка, возмужал... Как же теперь к нему относиться? Как в сказке, право слово - пригрел оборванца, а он принцем оказался, из далёкого королевства, из богатого королевства... Счастливого королевства... А характер всё такой же. И фехтовать выучился, не забывал, значит. Прямо на душе легче, не так давит тоска эта чёрная... Стоп. Кто это там, впереди на дороге?

- Видишь его, Джино?

- Вижу, Старший, - Джино прищурился. - Только не его, а её. Одежда, вроде, крестьянская, а точнее не разглядеть - далеко. Навстречу идёт.

- Навстречу? С чего бы... До города день езды, а она одна и пешком. А через час совсем стемнеет. Неладно это.

И, пришпорив коней, они устремились вниз по склону холма, навстречу тёмной фигурке, бредущей по дороге.

Джино не ошибся - это была девушка. Судя по виду, в пути она была давным-давно. Длинные рыжие волосы спутались и закрывали лицо, босые ноги в пыли, следы пота на спине; поклажи с ней не было. Вряд ли она осознавала, где находится, и едва ли заметила двоих всадников, спешившихся в пяти шагах перед ней - так бы и прошла мимо, если бы Энглион не коснулся её плеча.

- Герда! - не веря своим глазам, выкрикнул Джино.

Сбившись с шага, девушка начала падать, и рыцарь еле успел подхватить её.

- Что с ней? - спросил Джино.

- Спит, - ответил Энглион, прислушавшись к дыханию девушки. - Ну что ты будешь делать... Привал, братишка, ночуем здесь.

Сойдя с дороги, они развели костёр и принялись устраиваться на ночлег. Еду готовить не стали, обойдясь сухим пайком; девушке же сон был явно нужнее еды - когда ей к губам поднесли флягу с водой, она сделала несколько глотков, но так и не проснулась.

Ночь прошла тихо. Слишком тихо...

Менестрелю было, как всегда, скучно. И виной тут не проклятье Мальдена. Не менее скучно было и на родной Земле. Там, в прилизанном мире-цветнике, так похожем на клумбу, его точил дух бунтарства, а здесь, на диком ещё Риадане... Сперва было даже чуть-чуть интересно, но затем... Местные обычаи, хоть и более дикие, нежели земные, оказались не менее ску-у-ушными, а возня земных детишек в этом рыцарском мире всё более и более смахивала на традиционные для его родины Хоббитские Игрища.

Но оставалась ещё природа. Дикая, почти нетронутая, не осквернённая ещё дыханием прогресса. Вот здесь жило истинное наслаждение. Из самых потаённых уголков души рождалась мелодия, распирала лёгкие, мчалась ввысь горлом и вырывалась под высокий шатёр леса сквозь отверстия бамбуковой флейты, прижатой к губам. Пальцы ласкали отверстия полированного годами инструмента, и птицы вторили отроку в чёрном пажеском одеянии с кружевами широкого воротника.

Так было всегда.

Но сегодня скука прорвалась и в песню. Или - тоска ожидания, предчувствие чего-то, что неизбежно случится, хотя - ещё и не началось...

Флейта пела, и в мозгу в такт мелодии рождались слова:

Словно отзвуком на слова песни из сумрака листвы возникли двое большеглазых обитателей леса и замерли в паре шагов от валяющегося на траве флейтиста.

Старший - на вид лет двенадцать, но Менестрель знал, как обманчива внешность этого народца - поправил свою медно-рыжую причёску и обратился к лежащему:

- Встань! Очнись от музыки! Мы идём в замок Мальдена и зовём тебя с собою!

- Интересно! - Менестрель вложил в свой голос весь сарказм, на который только был способен: - С какой это стати ты, бессмертный эльф, зовёшь с собою меня, простого смертного, человека?!

Однако столь спесивый ранее советник Короля ответил вдруг с какой-то непонятной досадой:

- А что ж поделать, если среди музыкантов не осталось больше эльфов?

- А что поделать, - в тон ему прозвучал и ответ, - если среди добровольцев, желающих отправляться в замок Мальдена, не осталось меня?

- Как жаль...

Менестрель ещё раз внимательно с ног до головы оглядел посланцев, и взгляд его задержался на сверкающих широких шпажных клинках с витыми узорами чаш. В бою, пожалуй, такое оружие может спасти жизнь своему владельцу. Разумеется, если тот не станет размахивать им, словно мечом. Но против колдуна...

- Вы идёте воевать с Мальденом?

- Тогда бы мы искали б воинов, а не музыкантов. Мы несём ему ответ!

- И что же, вы решили идти к нему с этими зубочистками?

В гневе оба эльфа схватились за рукояти клинков, но почти тут же ярость сменилась каким-то тупым безразличием, словно новая волна Проклятия настигла их. И советник только буркнул в ответ:

- С оружием нам спокойнее. Надёжнее.

- Совсем ещё дети! Я бы на вашем месте аккуратно оставил бы это оружие здесь, на травке... И шёл бы без него.

- Мы-то оставим, - подчиняясь силе слов землянина, ответствовал молчавший до этого черноволосый эльф. - А вот Король наш вряд ли захочет расстаться с оружием.

Менестрель только неопределённо пожал плечами:

- Жаль... Но это - его беда.

- А ты...

- С вами не иду. Мне и тут неплохо...

- Жаль, - эхом вернулись слова. И два клинка, звякнув, упали в высокую траву поляны. Колыхнулась трава - и оба посланца исчезли, словно растаяли.

Менестрель задумчиво глядел вслед ушедшим, затем медленно поднёс к губам флейту. И в тот же момент что-то с силой швырнуло его на землю и зажало рот горячей ладонью.

- Спокойно! - послышался детский голосок. - Сейчас я медленно разожму пальцы, а ты без криков, внятно скажешь мне, куда пошли эти двое...

Рука ослабила свою хватку, и повернувшийся Менестрель увидел прямо перед собой ухмыляющуюся физиономию Бронеслава, мальчишки из числа недавно явившихся на Риадан любителей рыцарской старины и искателей приключений.

- Куда-куда! В замок к Мальдену! И мог бы не наскакивать, как Тарзан!

Даже не поблагодарив, пацан скрылся в лесу.

- Всё-то для него приключения... - скорбно вздохнул Менестрель, вновь укладываясь на траву. Холодная выпуклая чаша эльфийского клинка попала под голову, и отрок отбросил её от себя, прежде чем поднести к губам инструмент...

Тем временем двое эльфов шли по лесу. Они прекрасно слышали, как ломился вслед за ними человеческий детёныш, но считали ниже своего достоинства хоть как-то реагировать на этого искателя собственных неприятностей. Так что беседа не прерывалась.

- Оружие-то мы оставили, - бурчал черноволосый, - А вот теперь я думаю - не напрасно ли? Зачем?

- Кажется, я понял его: Мальден волшебник, и он совладает с любым нашим оружием... А вот без оружия у нас, кажется, появляется шанс...

- И всё-равно без оружия страшно...

- Страх - не лучший помощник... при прогулке к Мальдену... Трусишь - можешь остаться.

- Ещё никто не смел упрекнуть меня в трусости! - вскипел черноволосый. - За те пятьсот лет, что я...

Голоса их терялись среди шума листвы, и вскоре только кукушка отмеряла кому-то неспрошенные года...

Новый день принёс новые надежды. Вчерашние заботы и тягостные мысли, навеянные усталостью, остались по ту сторону сна; утро выдалось безоблачным. Девушка проснулась, когда первые лучи солнца добрались до её лица. Поморгав, она откинула лёгкое одеяло и осторожно села, глядя то на Джино, готовящего завтрак на костре, то на Энглиона, разминающегося с двумя мечами, то на рассёдланных коней, пасущихся неподалёку, то опять на Джино... Она явно не помнила, как оказалась здесь, но восприняла случившееся спокойно; у Энглиона отлегло от сердца - он на всякий случай готовился к худшему, вроде истерики или холодной апатии.

Умывшись и причесавшись, Рийни - именно так звали девушку, столь похожую на погибшую в Замке Герду - помолодела на несколько лет и оказалась ровесницей Джино. Энглион, за последний месяц привыкший к печальным и мрачным лицам, воспринял как должное её молчаливость и замкнутость, но Джино, всё утро шутивший и валявший дурака, сумел-таки разрядить обстановку и втянуть Рийни в разговор. Смеясь вместе со всеми над очередной историей из цикла "а вот однажды..." - Рийни знала их ещё больше, чем Джино - Энглион поразился, насколько легко и много им удалось узнать о прошлом девушки.

Как они и предполагали, Рийни была из крестьянской семьи. Единственная дочь, она жила со своими родителями на ферме, занимаясь обычными домашними делами и время от времени выезжая с отцом или матерью на ярмарки. Размеренная и спокойная жизнь, скучноватая для многих горожан, её вполне устраивала. Слушая в детстве сказки, она, как и все девчонки, любила представлять себя принцессой, ожидающей своего прекрасного принца - который, конечно, обязательно находил её и увозил в свой замок - или ученицей лесной волшебницы, однажды находящей в лесу израненного богатыря, или... А больше всего ей нравилось, что все сказки кончались хорошо, и уцелевшие после всех приключений главные герои принимались жить-поживать, да добра наживать.

Но её сказка началась без предупреждения и совсем невесело. Избежав набегов тварей и троллей, ферма её родителей не избежала проклятия Мальдена. В одну ненастную ночь все ездовые драконы, которых с недавних пор стали разводить на ферме, снялись со своих мест и, как один, улетели неведомо куда. Затем разбежались куры и гуси. А на следующую ночь так же бесследно исчезли родители Рийни: погибли или пропали - это осталось неясным, да и было неважно - а ещё спустя неделю Рийни, чувствуя, что начинает сходить с ума от тоски и непривычного одиночества, вышла на дорогу и отправилась, куда глаза глядят. Она не помнила толком, куда шла, где ночевала и что ела - пока не проснулась этим утром в лагере рыцаря и его оруженосца.

После завтрака Джино уговорил Рийни взять его запасную одежду, и она отправилась к озеру искупаться. Джино и Энглион остались у догорающего костра.

- По-моему, Старший, нам придётся взять её с собой, - первым нарушил молчание Джино, задумчиво глядя на язычки пламени, почти незаметные в солнечном свете.

- Куда - с собой? В Кэр Мальден? Да я бы и тебя туда не взял, и сам не поехал, если бы другой выход был...

- Так ведь и сейчас выхода нет. Пригрели, накормили, а дальше что? Иди, милая, дальше по дорогам бродить? И кто мы будем после этого?

Энглион ответил не сразу; поднявшись, он принялся седлать коней.

- Знаешь, братишка, - заметил он, глядя на Джино поверх седла, - ты сейчас говоришь, как один мой давний знакомый. Как-нибудь расскажу подробнее, если выберемся из этой передряги. А пока учти - ты теперь за неё в ответе; если какая беда случится, сначала её выручай, а потом уже обо мне думай. Я-то и сам справлюсь. Понял, оруженосец?

- Понял, рыцарь, - ответил заметно повеселевший Джино.

Поклажу переложили, и Рийни с Джино разместились на одном коне. В одинаковой одежде они были похожи, как брат и сестра, даже волосы уложили одинаково; только Рийни не носила сапог - босиком ей было удобнее.

Так прошли два дня. Погода была хорошая, никаких неприятностей не случилось, и никого больше путники не повстречали. За время путешествия они привыкли друг к другу - без Рийни с её лёгким весёлым характером это вряд ли удалось бы - и Энглиона оставили беспокойные мысли о том, как лучше вести себя с Джино. Всё шло само собой, и шло великолепно - словно какой-то магический щит хранил их. Впервые за последний месяц тяжесть проклятия исчезла, и на душе было легко, несмотря на предстоящее тяжёлое задание.

Это чувство не рассеялось даже тогда, когда они въехали на поле последней битвы. Когда Энглион видел его в прошлый раз, оно было вытоптано, залито кровью и завалено телами убитых; от дыма было трудно дышать. Но дожди смыли кровь и грязь, павших воинов сожгли на кострах и похоронили в братских могилах, а поле зеленело от молодой травы. Из общей картины выбивалась только чёрная приземистая громада замка Мальдена; в лиге от неё путники остановились и разбили лагерь, чтобы наутро отправиться в гости к чёрному колдуну.

За день до этого к чёрной громаде Замка явилась иная процессия. Группа эльфов, единственным оружием которых были гитара и две флейты. Впрочем, идущий во главе Король в сверкающем венке-короне из искуссно кованых серебряных дубовых листиков не пожелал расстаться со своим арбалетом, и нервно сжимал в правой руке пучок тяжёлых острозаточенных болтов. За Королём безмолвной тенью следовал медноволосый Советник. Впрочем - не такой уж и безмолвный: глядя то на молчаливую громаду Замка, то на своего повелителя, он чуть ли не умоляюще прошептал:

- Ваше Величество, прошу Вас, оставьте арбалет!

- Я Король! - последовал надменный ответ. - И я пришёл воевать с Мальденом, а не просить милостыню.

- Я прошу Вас, оставьте...

- Нет! - он с силой оттолкнул своего верного адъютанта и советника, рывком взвёл арбалет и положил кованый болт под пружину фиксатора. Затем, гордо вскинув голову, заорал, обращаясь к громаде стен:

- Мальден! Если ты не трус - выходи биться один на один!

Лишь молчание да вой ветра были ему ответом.

Тогда Король горделиво шагнул под арку входа и угрожающе повёл из стороны в сторону своим грозным оружием, пробивающим навылет рыцарские доспехи со ста шагов.

Никто не успел понять, что случилось. Просто откуда-то из тьмы коридоров вырвался навстречу эльфийскому владыке рваный бело-голубой луч, словно язык пламени. На секунду холодное пламя с головы до ног охватило дерзнувшего потревожить покой чёрного колдуна, и с треском разлетелось в стороны двумя шипящими шаровыми молниями, мячиками заскакавшими среди обломков камней.

На совсем ещё детском лице Короля застыло крайнее удивление. Он словно хотел сказать: "Не понял..." Но - не сказал. Вместо этого ноги владыки эльфов подкосились, и он упал лицом вниз. Звякнув, спустилась от удара о землю тетива, и смертельная стрелка унеслась во тьму прохода. Ни стона, ни звука стали о камень...

А Король вдруг начал таять, словно испарялся. И вскоре на камнях под аркой лежали только корона из дубовых листьев, чёрная, с белыми кружевами, рубашка с коричневым кожаным пояском, ярко-голубые лосины да остроносые сапоги. Да пустая перчатка сжимала разряженый уже арбалет.

С яростью глянул медноволосый на тьму пролома, но не склонился к арбалету, лишь крепче сжал гриф гитары. Да, проходя мимо останков своего Владыки во главе отряда, шепнул:

- Я вернусь!..

Они предстали пред взором Мальдена - кучка взъерошенных эльфов, все, кто шёл в колдуну. Все - кроме своего Короля. И стоящий впереди медноволосый адъютант ударил по серебряным струнам гитары и выкрикнул, словно выдохнул, прямо в лицо хозяину замка:

- Мальден! Я пришёл петь, как поют менестрели Риадана!!!

И песня сорвалась с его опалённых жаром потери губ:

Я видел созвездия, плавил руду,
Рассудок и руки привыкли к труду,
И всё-таки места себе не найду:
Кому и зачем это надо?

Алхимик смотрел на меня свысока:
- Мне тоже знакома такая тоска.
Твой путь - в пустоту, и минуют века,
А ты не узнаешь отрады.

- А ты?
- Доверял золотому лучу.
Сейчас квинтэссенцию я получу, -
Смотри, вот рецепты! - и мне по плечу
Окажется всякое дело.

Мальден со странной какой-то надеждой взглянул на поющего эльфа, вслушиваясь в каждое произнесённое слово. А песня тем временем продолжалась:

Входи, я таить ничего не хочу.
Алхимик зажёг восковую свечу,
Железных опилок насыпал в мочу,
Добавил толчёного мела.

Тела саламандр тигилёк оплели,
И музыка сфер зазвучала вдали:
"Как ярко, как яростно месяцы шли,
Пока ты меня не оставил!

Любили в огне, танцевали в огне..."
А истина всё же была в стороне,
И череп козла на восточной стене
Насмешливо зубы оскалил.

Пока кипятился в реторте сульфид,
Я мчался сквозь воздух за роем сильфид:
Превыше привычек, превыше обид
Свой храм возводила наука.

Изящных теорий готический свод,
Витражных узоров свинцовый кроссворд...
Но как ни прекрасен органный аккорд -
Об истине не было звука.

Алхимик огонь в очаге потушил.
...А я над собой хохотал от души:
Когда-то в деревню бежать я решил,
Я думал, что жизнь моя будет

Простой и полезной, как хлеб на столе.
Всё бросить - и попросту жить на земле...
Но не было золота в серой золе,
А истины - в серости буден.

Алхимик в котле кипячённой воды
Промыл опалённые комья руды.
Так горечь ошибок, прозрений следы
Смывала холодная Лета.

Металл драгоценный явился на дне,
Алхимик остался довольным вполне.
А истина всё же была в стороне,
Как будто к ней подступа нету.

...А жизнь продолжалась - как вечный вопрос,
Всё тот же вопрос без ответа.

И эхо переливчатым голосом пересыпало по залу осколки:

- А жизнь продолжалась, как вечный вопрос...
Всё тот же вопрос без ответа...

И вновь угас взор Мальдена. И тяжёлые складки морщин легли на чело. И голос, полный боли и скорби, проскрежетал:

- Это - не ответ! Убирайтесь вон!

Не все покинули замок Мальдена. Навеки остался под аркою входа упокоившийся Король, да адъютант Короля не покинул стен Замка. Гитару его нёс к недалёкому уже лесу черноволосый полуэльф, задумчиво пощипывающий струны небесного серебра...

- Безопасный путь отмечен красной линией, - наверное, в двадцатый раз за время путешествия сказал Энглион, разворачивая план замка.

Замок выглядел тем, чем и был на самом деле - одной большой ловушкой, напичканной сотнями маленьких. Странный вкус архитектора спроектировал его так, что на плане сеть коридоров и переходов сплеталась всё в то же изображение лица Мальдена; цель путешествия - главный зал - находился на месте левого глаза. Красная линия, начинаясь от ворот замка, петляла по коридорам, спускалась в подвальный этаж, выходила обратно и обрывалась неподалёку от пустой глазницы, белым пятном выделявшейся на плане.

Джино уже помнил этот план наизусть, но всё равно внимательно смотрел и слушал, пока Энглион вёл пальцем вдоль красной линии, объясняя по пути смысл условных значков, которыми были отмечены ловушки. Весь план был усыпан этими значками, отчего лицо колдуна казалось покрытым оспой. То ли Мальдену были присущи некоторые представления о чести, то ли он считал это забавной игрой, но новых ловушек на разведанном пути он не ставил. И на том спасибо.

- Это всё вступление, а настоящая работа начнётся вот здесь, - закончил Энглион, дойдя до конца красной линии. Как и Джино, он был в кольчуге, шлеме и при полном вооружении, кроме щита - щит, как и тяжёлые доспехи, в узких коридорах только мешал бы. - Осталось разведать всего ничего, так что у нас есть верный шанс пройти к колдуну. А если нет... ну что ж, Магистры будут следить за нами, и нанесут новый участок на план.

- Лучше возвращайтесь, - тихо сказала Рийни, остающаяся в лагере присматривать за лошадьми. Она не продолжила, но продолжение было понятно и так: "...потому что как мне жить дальше, если вы не вернётесь?"

- Мы вернёмся. Обязательно, - уверенно ответил Джино, взяв Рийни за плечи и заглянув ей в глаза. - Даю тебе слово. Веришь?

Рийни молча кивнула, и добавила совсем тихо:

- Я буду ждать вас. Берегите себя...

Перед входом в чёрный замок рыцарь и его оруженосец в последний раз оглянулись. Всё, что они увидели - это светлое небо над бескрайним зелёным лугом, да дымок костра вдали. Джино показалось, что у костра стоит маленькая стройная фигурка, но наверняка сказать было нельзя - уж очень далеко...

На самом входе Энглион замер: в проходе сидел человек. Мальчик. Он склонился над лежащей на полу одеждой, напоминающей упавшего человека, и замер, словно окаменел. Не окликнулся он и на слова Джино. Рыцарь осторожно приподнял голову мальчугана - и чуть не отшатнулся: глаза его были пусты, ни единой мысли не светилось в этих зеленоватых озёрах с расширенными зрачками. И стоило лишь убрать руку, как мальчишка вновь опустил голову, качнув копной медных волос.

Пожалуй, стоило оглядеться. И тут взор Энглиона упал на тяжёлый боевой арбалет, лежащий у вытянутого вперёд рукава. Такое оружие люди Риадана ещё не делали сами, хотя и покупали его нередко у заезжих купцов Лесного Народа. Пожалуй, в битве с колдуном такая игрушка будет знатным подспорьем. А вон сбоку ещё и пара болтов валяется.

Рыцарь склонился и осторожно поднял с земли стрелки и арбалет. Последний при этом зацепился за лёгкую ажурную корону, и та тихо и мелодично звякнула о пыльные камни.

Мальчишка словно очнулся. Он вскинул голову и злобно оскалился, зарычав, словно религиозный фанатик, на глазах у которого надругались над святыней. Не говоря ни слова, он подпрыгнул и мёртвой хваткой вцепился в глотку сэра де Батарди. И никакие силы не могли оторвать его. Сэр Энглион отступил к стене, но добился лишь того, что здорово треснулся мотающейся из стороны в сторону головой о каменную кладку.

Ингвальд ринулся на помощь Старшему. Обхватив голову нападавшего с двух сторон, он постарался направить сквозь свои пальцы поток миролюбия и спокойствия, как учили его дома. Звериный оскал медленно сменился расслабленностью, но безумие в глазах не угасло, оно лишь укрылось за стеной безразличия и усталости. Медноволосый адъютант и Советник Короля вновь безучастно склонился над останками своего бездыханного Владыки.

И когда Ингвальд отпустил руки, Старший вопросительно взглянул в глаза своему оруженосцу. Но тот лишь отрицательно покачал головой:

- Безнадёжен!..

Но Энглион, кажется, понял, что здесь случилось прежде, чем безумие охватило эльфа. И теперь, крепко сжимая арбалет, он сказал:

- Я верну эти вещи твоего владыки. Клянусь! Вот только стрелы... Постараюсь их оставить там... В Мальдене...

Путешествие по коридорам не сохранилось в памяти одной слитной картиной - так, цепочка несвязных обрывков. Осторожно пройти мимо опасного участка, где из пола может вылететь частокол лезвий; проползти под безобидным лучиком света - а если зацепишь, то тяжёлый каменный блок обрушится сверху; мимо тупика, в котором, скорчившись, лежит обгоревший труп в серебряной кольчуге; на перекрёстке ещё раз свериться с планом. Несколько раз Джино срывался в открывающиеся под ногой люки, и Энглион едва успевал подхватывать его; а однажды Джино пришлось бегом спасаться от мелкого камнепада с потолка, неся на себе неподъёмное тело Энглиона, оглушённого ударом булыжника.

- А ведь если мы справимся, то об этом походе будут легенды слагать, - заметил Энглион, когда они отдыхали в тупичке перед неизведанным участком пути.

- И наверняка всё расскажут не так. Мы там будем выглядеть сказочными героями, играючи вошедшими в замок и избавившими мир от колдуна. О десятках Рыцарей, разведавших путь, упомянут парой строк, а о нашем путешествии к замку скажут только "и ехали они три дня"...

- Начал, братишка, так договаривай, - улыбнулся Энглион. - А о Рийни вообще ничего не скажут. Несмотря на все твои чувства к ней.

- А что, Старший, так заметно? - хитро прищурился Джино.

- Слепой бы заметил, а я, как-никак, зрячий... Вот выберемся, да и свадьбу справим... Ну, брось краснеть. До свадьбы ещё дожить надо, а чтобы дожить, смотреть нужно в оба. Пойдём так: я впереди, ты на два шага сзади, след в след. Устану - поменяемся.

Кони беспокойно заржали, и Рийни в тревоге обернулась. Но - всё было тихо, даже птицы не нарушали тревожный покой.

Не в силах томиться ожиданием, девушка осторожным, крадущимся шагом двинулась к такой недалёкой громаде замка.

Издали чёрный и неприступный, он оказался вблизи грязно-кирпичного цвета, весь в прозелени от увившего стены плюща и дикого винограда. Огромная подкова крепостной стены подслеповато глядела пустующими бойницами на подходящую девушку. Слева стена завершалась готической аркой, за которой темнел знакомый по карте проход. На каменных плитах двора вперемешку с мусором и прошлогодними листьями валялось ржавеющее оружие. Выщербленные от ударов о сталь двуручные мечи, кривые ятаганы тварей, тонкие клинки эльфийской работы. И среди этого разнообразия служителей смерти мастодонтом выделялся огромный тролльский топор, чуть ли не по самую рукоять вогнанный в камень стены и выкрошивший целый холмик обломков.

Рийни склонилась над боевой сталью. Двуручник оказался тяжёл не только на вид. Поднять его ещё можно было, собрав все силы, но размахивать им?.. Ну уж...

Откуда-то из глубины памяти всплыло: "Если вы не умеете пользоваться двуручником, то просто поднимите его над головой, а затем роняйте на противника режущей кромкой! Остальное он сделает сам!.."

Меч звякнул по железу, перерубив ятаган, половинки которого брызнули в разные стороны. Что-то зашевелилось в кустах.

Вздрогнула, но когда утих первый страх, то лишь улыбнулась: обломок ятагана на лету зацепил торчащую из земли тонкую рапиру.

Рийни осторожно подошла к клинку и сомкнула пальцы на рукояти. Клинок легко выскользнул из земли, удобно улёгся в руке, словно был подогнан под тонкую девичью кисть. Взмах, другой, третий. Тонкий стон стали, рассекающей упрямый воздух, что-то смутно напоминал. Что-то давно и прочно забытое, что никак не могло выбраться из подсознания, достучаться до своей владелицы.

И словно отзвуком на песню клинка со стены сорвалось дикое переплетение лоз. И в правом торце стены, похожей на карте на воротник в портрете колдуна, появилась вторая арка. Неизвестный проход. Что там? Короткий путь или новые ловушки? Осторожно, каждую секунду ожидая подвоха, Рийни двинулась к новому входу. Пройти! Защитить! Защитить Сандро от Мальдена! От безумного колдовства!

Вспомнился старый сон, раз за разом повторяющийся каждое новолуние: она бежит по коридору, а навстречу ей по древним стенам летит, плывёт, ползёт колдовское сияние. Коридор со ступеньками, он всё выше и выше, идти всё трудней, что-то давит, отбрасывает назад. Сил всё меньше. И вот уже падает со звоном на серые ступени рапира, руки, словно крылья, метнулись в стороны - и боль. Боль от молний, пронзивших всё тело. А затем - вспышка - и забытьё, от которого в ужасе подскакивешь в постели, не сразу осознавая, что это всего только сон...

Уж не пророчеством ли являлись ночные видения?..

Из боковой пристройки навстречу девушке метнулся низкорослый воин с боевым палашом. И не успела Рийни испугаться, как рука её сама метнулась вверх, парируя удар, а затем хитрым финтом отвела оружие противника со всей силы рубанула атакующего. Рапира - оружие колющее, боковые ани его, как правило, не заточены, но тут вдруг тонкая сталь рассекла неизвестного воина пополам. Разваливаясь, он рухнул на землю, но, не долетев до серых плит, истаял, развеялся в пустоте.

Видимо, не зря защищается этот проход...

Арка нависала уже над самой головой, когда из тьмы прохода за нею материализовлся новый воин, вертящий со свистом два острых сверкающих ятагана. Молнией метнулась в сторону Рийни, и сознание девушки запоздало успело вновь удивиться, что тело в минуты опасности живёт словно своей жизнью, своими инстинктивными действиями вновь спасая жизнь, а рапира тем временем уже проткнула горло атакующего. Тот, хрипя, уронил ятаганы и рухнул на неровные камни прохода. И - словно разлился, впитавшись между камней. Даже его ятаганы заструились сверкающими ручейками, просачиваясь в мельчайшие щели.

Коридор почти не освещался, но появившийся впереди гоблин с огромной шипастой булавой вырисовался очень ясно. Свирепо рыча и немилосердно воняя, он раскрутил своё орудие над головой и танком ринулся на вторгшуюся в его владение девицу. С треском он зацепил булавой стену, и та взорвалась фейерверком каменной пыли и искр. Рийни уклонилась в сторону, резко отпрыгнула, изготовившись к контратаке и ожидая, когда булава пойдёт на следующий круг. Но и гоблин оказался проворным: уклонившись от прямого выпада, он снова ринулся на чужанку. Понятия рыцарства вряд ли были знакомы этому монстру, поэтому он только обрадованно взвыл, когда Рийни оступилась, и с треском обрушил тяжёлую булаву на её незащищённую голову.

Всё замерло в предсмертной судороге. Долгое-долгое мгновение Рийни ожидала вспышки неистовой боли. Но - ни звука не вторгалось извне.

- Я уже мертва? - подумалось ей.

Осторожно подняв левую руку, она коснулась своей головы. На удивление, та оказалась целой и невредимой. Цел был и сжатый мёртвой хваткой клинок в правой руке.

- Мёртвая хватка бывает лишь у живых, - некстати вспомнила Рийни и, чуть улыбнувшись, открыла глаза. Всё тот же затемнённый коридор. Тот же пакостный выщербленный пол. Болит ушибленная в падении нога. И - никаких следов гоблина. Даже стена, по которой пришёлся удар булавой, снова цела.

- Это мираж! Колдовское наваждение! Иллюзия! - сознание Рийни начало проясняться, и тут в нём всплыла какая-то чужая, словно из иной жизни, фраза: - Вы даже не знаете, что такое хорошо наведённая галлюцинация!

Откуда эти воспоминания? И тогда, посреди боя, она словно слышала голос отца:

- Оружие держи прямо, атакуй сухими резкими движениями - и сразу в основную стойку! Будь внимательна, Герда! А теперь - третья защита...

Отца?! Но отец её - фермер, сам ни разу не державший в руках иного оружия, нежели вилы или цеп для обмолота зерна. Да и зовут её Рийни! Рийни, а не Герда!..

Сознание не успело погрязнуть в самоанализе, как навстречу рванулись трое. Их шпаги отнюдь не казались иллюзией. И тогда до Рийни дошёл этот дьявольский план: сперва напустить призраков, а затем, когда идущий уверует, что он в полной безопасности, напустить на него настоящих гвардейцев! Не мешкая ни секунды, девушка перешла в атаку. Крутя веерную защиту, абсолютно безопасную, но действующую на психику противника, она ринулась на троицу... и проскочила сквозь них! Обернувшись, она успела увидеть, как тают в воздухе силуэты.

Следующие двести метров дались с трудом. Пришлось прорываться через латников. И хотя на проверку они оказались не прочнее своих предшествеников - нервы они попортили изрядно.

Вслед за ними из бокового ответвления просунулась оскаленная пасть дракона. Чудище скосило на девушку огромный лиловый глаз и смачно плюнуло пламенем. Любой простой человек кинулся бы наутёк от подобного монстра, но тут у Рийни сработал фермерский рефлекс: пригнувшись, она проскочила под опаляющим пламенем и со всей силы вцепилась дракону в короткий отросток под рыжеватой бородкой. Если сильно ухватиться там - самый свирепый дракон становится послушным и кротким, словно котёнок. А имея спутником подобное чудище, можно не боясь продвигаться вперёд.

Рука проскочила сквозь отросток тающего уже дракона, и он исчез. Рийни повернулась к проходу, охраняемому "драконом", справедливо полагая, что там и есть нужный путь, но проход исчез вместе с драконом, и рука нащупала только холодный влажный камень.

Монстры, вояки, гвардейцы... Иллюзии начали совсем уж надоедать, когда вместо них навстречу Рийни шагнул старичок с длиннющим, выше себя, посохом, и буднично так произнёс:

- Брысь отсюда! А то испепелю, - он пожевал губами и задумчиво добавил: - Или в жабу обращу. Тебе что больше нравится?

Так хотелось поверить, что престарелый волшебник тоже только мираж. И Рийни почти убедила себя уже в этом, когда старичок громко и отчётливо пукнул.

Звук и последовавший за ним запах убедили девушку в реальности происходящего. А, собственно, чего она ждала? Вот он, волшебник. Колдун. Мальден. Цель её путешествия. Не дав колдуну опустить его магический посох, Рийни прыгнула, выставив вперёд остриё рапиры и целясь им прямо в сердце злодея. И - пролетела сквозь мираж колдуна прямо в зал. Замерев на входе, она уставилась на восседающего на троне Мальдена, с ужасом понимая, что не сможет больше сделать вперёд ни шагу. Потому что - она была уверена в этом - стоит ей только шагнуть к колдуну, как тот окажется очередным призраком, а за ним будет ещё и ещё... Дорога Иллюзий...

Последний участок пути оказался на диво спокойным. Несколько простых ловушек были замечены вовремя, а хитро спрятанных не было вовсе, но Энглион, резонно ожидавший подвоха, не расслаблялся сам и Джино не давал. Главный зал обнаружился неожиданно - просто за очередным поворотом стены раздались в стороны, а потолок взмыл вверх. Энглион осторожно повёл перед собой мечом - здесь, на входе, было самое подходящее место для пакостной ловушки - и, ничего не обнаружив, шагнул вперёд...

...и рухнул на колени. Тяжесть навалилась такая, что он не сразу понял - это не потолок обрушился на него, а всё то же проклятие Мальдена, но насколько оно было сильнее здесь, чем за стенами замка! Мир потемнел перед его глазами, бесполезный мир, и он сам - бесполезный человечишко, одинокий, никому не нужный... Зачем куда-то идти, что-то делать, ради чего-то стараться? "Хоть ты-то принёс ответ?" - эхом раскатился по залу голос колдуна, и тоска Энглиона была лишь отражением прозвучавшей в нём тоски. Так, значит, Мальден сам страдает от своего проклятия? Так, значит, его слова о том, что он ожидает ответа, не были жестокой насмешкой? Но у него не было ответа, даже на это он не был годен... Энглион ничком упал на пол. Ооооо, как тяжела эта бессмысленная жизнь, что толку в ней... Достать кинжал, и...

Эта мысль остановилась в его сознании. Он гнал её прочь, но она возвращалась. Потом к ней присоединилось смутное воспоминание... что-то он должен был сделать, зачем-то пришёл сюда... Ещё долго Энглион лежал бы на полу, путаясь в своём сознании, но сработал один из боевых рефлексов - одна рука, выпустив рукоять меча, потянула из-за спины эльфийский арбалет, другая нащупала рычаг... Взвести, послать стрелу в грудь... а там будь что будет. Почти ничего не видя, Энглион полз туда, откуда доносились голоса... голоса? Мальден здесь не один? Одним рывком Энглион высунулся из-за колонны - какая-то часть сознания настойчиво повторяла ему, что он действует слишком рискованно, но это не имело значения, ничего не имело значения - и увидел их.

Мальден, точно такой, как его описывали, сидел на массивном чёрном троне, высеченном из одного куска камня. Волны тоски и отчаяния расходились от него по залу, и зрение Энглиона опять помутилось... но он увидел - перед чёрным троном стоит Джино, опираясь на длинный меч в ножнах, как на посох, сгибаясь под той же тяжестью, что придавила к полу Энглиона - но стоит! И даже ведёт беседу с Мальденом! Правильно, братишка, держись, отвлеки его, я сейчас... - Энглиону казалось, что он шепчет, но на самом деле он лишь беззвучно шевелил губами, пытаясь наощупь наложить короткую тяжёлую стрелу с серебряным наконечником, и никак не попадая в желобок.

Он слышал голоса, но не вникал в смысл слов... какие-то обрывки доходили до сознания, но они не имели значения... всё было неважно... только наложить стрелу, да поднять арбалет для выстрела...

-...это не ответ.

- Ответ. Только не тот, которого ты ждал.

- Почему ты так уверен в этом?..

Только поднять арбалет, да прицелиться...

-...только не говори, что тебя этому не учили.

- Учили. Но что толку с того?

- Толк есть. Если бы ты понял это, Риадан не лежал бы в руинах...

Только прицелиться, да положить палец на крючок...

- И ты так ждал ответа, что возжелал истребить входящих...

- Ловушки Дороги Ловушек включаются лишь на оружие, это - разумная мера безопасности. Да и никто не звал вас на этот путь. Есть ещё Дорога Иллюзий...

Кто-то мелькнул за спиной Мальдена и Джино с новой силой вскинул голову.

-...Эльфы не принесли ответа, только душу разбередили своими песнями.

- И всё же никогда не поздно...

Только прицелиться...

-...поздно. Для меня слишком поздно.

- Ещё нет. Ты неопытен, но опыт придёт...

О чём они говорят? Неважно... только положить палец, да плавно нажать...

-...тебе снился страшный сон. Пора просыпаться. Проснись, Мальден...

Лицо восседавшего на троне колдуна вдруг дрогнуло, на мгновение потеряло очертания, и вновь обрело стабильность, помолодев мигом лет на двадцать. Энглион так и не понял, привиделось это ему или нет, потому что в следующий момент Мальден просиял, словно сквозь черноту его одежды прорвался рассветный лучик - и исчез.

И тут же давящая сила, не дававшая даже приподнять арбалет, мгновенно исчезла. Рывком взметнулось оружие, щёлкнул затвор, звонко свистнула тетива. Тяжёлая стрела вспорола воздух и с хрустом вонзилась в спинку опустевшего чёрного трона. По камню разбежались трещины.

Герда - или Рийни? - возвращалась к на удивление непогасшему ещё костру на поляне, а в памяти переплетались в странный узор слова, услышанные в зале Замка Мальдена. Спор Джино с Мальденом, понятный лишь наполовину, вдруг превратился в мозгу девушки в песню, и она улыбнулась её ясности, повторяя вновь и вновь, чтобы не забыть и спеть её затем людям. Не только Джино и Энглиону, и даже не столько им, сколько тем, кто по прежнему ищет ответ. Ведь разве не для этого бродят по свету менестрели?..

Назад выбираться было гораздо легче. В скрытых нишах обнаруживались выключатели, а некоторые ловушки просто беспрепятственно выпускали уходящих. Рыцарь и его оруженосец приближались к выходу из замка.

- Так о чём ты с ним говорил, Джино? Я слышал несколько фраз, но ничего не понял. Ты уже знал его?

- И да, и нет, Старший.

- То есть?..

- Мальден пришёл из моего мира. Но лично я его не знал, и ничего о нём не слышал.

- Однако отчитал его как мальчишку... Его, чуть было не погубившего весь Риадан!

- А он и вправду младше меня, хотя по виду и не скажешь. Хотел бы я знать, кто его воспитывал и как... Понимаешь, Старший, мы медленно взрослеем. Нас долго и тщательно учат пользоваться нашей силой. Но, бывает, серьёзные испытания приходят раньше срока, и не все их выдерживают.

- Я почувствовал - ему было очень худо.

- Да. Такое случается иногда - оказаться в пустоте, без близких друзей, без интересного дела... без смысла в жизни. Так случилось и с Мальденом. Несколько месяцев он искал выход. А когда не нашёл, не стал просить помощи, а погрузился в отчаяние, граничащее с безумием, и ушёл из дома. И на беду, пришёл в Риадан.

- Всего лишь затянувшаяся депрессия... и он чуть не уничтожил целый мир!

- А мог бы и совсем уничтожить. И не один. Но теперь всё позади. Я убедил его вернуться. Он силён, просто слишком рано сдался. Болезни роста, Старший.

- Не слишком ли высока цена излечения?

- Нужно только не запускать их. Для этого ведь и существует Круг, не так ли?

В тишине вышли они на зелёный луг. Солнце заходило за горизонт, и полоска дыма от костра впереди выделялась розовым цветом на глубоком синем небе, где уже выступили первые звёзды.

- А вообще-то, Старший, я чуть было не погиб, столкнувшись с его волей. Чувству собственной бесполезности нелегко противостоять.

- Но ты выстоял.

- Потому что у меня было, что противопоставить ему. Я ведь обещал Рийни, что вернусь... и она обещала ждать. - Джино чуть замялся.

- Ты что-то недоговариваешь...

- Мне показалось, что она возникла там, за спиной Мальдена. И это добавило мне новых сил в споре...

- Так спроси её.

- И ты думаешь, что в ответ я услышу что-нибудь кроме "Я была у костра весь этот день!"?..

- Пожалуй, ты прав...

По чёрному залу замка Мальдена шёл человек. Никто и никогда не видел его раньше на Риадане. Человек осторожно оглядывался по сторонам, шаги его едва слышным шёпотом разносились вокруг.

Подойдя вплотную к массивному каменному трону, он медленно, словно сомнамбула, протянул вперёд руку и опустил тонкие дрожащие от волнения пальцы вокруг маленького, с пол-ладони размером, медальона из чёрного металла, лежащего на троне. Рывком пальцы сомкнулись. Звякнула грубая серебряная цепочка, вросшая в медальон. Рука рывком подняла древний талисман на уровень глаз. А на среднем пальце руки блеснул знак ещё более древних эпох: широкое кольцо в виде клыкастого черепа, проткнутого сверху вниз чёрным мечом, опоясывало палец. Символ Древнего Мрака спал на руке, сжимавшей частицу Лестницы Демиургов.

Над Риаданом догорал очередной день.

Сгущалась тьма...

----------------------------------------------------------------------

c В тексте использованы песни Антона Эррандала, Владимира Талалаева, Юлии Лунг и Элмера Ричарда Транка.