"Вурдалаки той стороны" [Содержание "РП"] | [Манифест] | [Начало]

If you have problem with brosing this site, contact WebMaster

Алексей Хаврюченко

alexk@compchem.kiev.ua

Хутор Безымянный

Проект “Бляхамуха”
 

 Всадник въехал на хутор как раз по окончании полдника западной дорогой, что вела мимо Надтреснутого Дуба и Свиного Выпаса. Пока один из его герольдов безуспешно пытался убедить Курхаса, местного глухого созвать народ, кто-то что-то смекнул и позвал старосту Гинстуха, изволившего опочивать в своей хижине. Тот незамедлительно воткнул в зубы осиновую зубочистку -- символ руководящей должности -- и отправился навстречу дорогому и сердитому гостю.

Всадник оказался рыцарем Кутрианом блин Блюмнброккером, членом ордена “Розового дракона” и личным чрезвычайно-полномочным его величества короля Клизиана Пятого послом. В ожидании старосты воин, переместив свой благородного серо-зеленого цвета шлем с головы на изгиб руки, с армейской методичностью утаптывал остатки валов полуразрушенного редута, подле которого вырос хутор. Именно здесь давным-давно была остановлена орда грозы касийских земель, помощника самого командира тифлинской армии, безжалостного Дубы по прозвищу Черный Прапорщик. Говорят, рыцарей Розового Дракона спасло тогда только вмешательство разъезда слюдей, перестрелявших половину вражеских боевых баранов. Но слюди теперь куда-то исчезли, не оставив надежды на возвращение, а проблемы и бараны остались.

Рыцарь Кутриан был опытным солдатом и привык полагаться только на себя, своих солдат, товарищей и непредсказуемую королевскую милость. Врага он не боялся, правда и с боевыми баранами, воспетыми в легендах, не сталкивался, а сейчас его помыслы всецело были посвящены заданию, которое дал ему король, поэтому ожидание какого-то старосты его раздражало. Наконец, тот изволил появиться, невысокий и суетливый..

-- Ты староста? -- гневно вопросил Кутриан.

-- Я, сэр. Староста Гинстух, сэр.

-- Собери народ. У меня вести из столицы.

-- Народ в ожидании ваших слов, сэр.

Рыцарь с удивлением обозрел сбежавшуюся толпу.

-- Похвально, Гинстух. Расторопные у тебя люди.

-- Стараемся, сэр.

-- А теперь отойди, я буду изрекать слова нашего короля.

Герольды пронзительно засвистели, и перепуганный народ дружно повалился наземь. Остался невозмутимо стоящий Курхас.

-- Что с ними, Гинстух?

-- Ваши герольды подали сигнал “ложись”, -- нашелся староста.

-- Занятно. А этот почему стоит столбом?

-- Он знаменосец, сэр.

-- Отлично. Скажите, пускай встают.

Люди с опаской поднялись. Рыцарь осмотрел их, звякнув шпорой, выставил правую ногу вперед и взревел:

-- Люди! Я вижу -- вы славные воины, и готовы умереть в бою! Знайте, на нашу землю движется враг! Он коварен и многолик, подл и жесток! Пощады от него не будет! Наш славный король, Клизиан Пятый созывает ополчение в городе Краселе. Я знаю, здесь нет трусов, вы все явитесь на сбор со своим оружием и припасами! Ура!

Толпа безмолвствовала.

-- Ну! -- Кутриан в нетерпении ударил кожаной крагой по своей кольчуге.

-- Ура! Бей вражину! -- дружно отреагировала толпа. Один Курхас невозмутимо взирал на диковинные ботфорты герольдов.

-- Не понял? -- Кутриан повернулся к Гинстуху, отчаянно размахивающему своей зубочисткой.

Кто-то догадался пхнуть Курхаса, и в тишине умолкшей толпы раздался отчаянный вопль:

-- Смерть Бляхамухе Десятому!

-- Герой, -- уважительно произнес Кутриан. -- Неважно, что враг мертв -- пожелаем ему смерти и на том свете. Гинстух, скажи людям, что они свободны, а сам… Эй, куда побежал?! Тебе говорю, потом возвращайся, мне нужно поговорить с тобой. И еще, скажи чтобы достали штандарт войны.

Хуторяне разошлись, восторженно обсуждая перспективу войны накануне жатвы, герольды пошли со старостой, а рыцарь Кутриан остался один на пыльной дороге. На небе не было ни облачка, но он даже не задумывался о том, чтобы снять плащ или кольчугу, только раз позволив себе поправить черные с седыми прожилкам волосы. У него впереди была дорога и дело, с которым он должен был справиться. И штандарт войны -- установленный вскоре герольдами знак военного сбора -- казалось освящал его в дальнейший путь.

-- Староста, у тебя есть где остановиться? Моим герольдам нужно отдохнуть.

Запыхавшийся Гинстух перевел дух и радостно закивал:

-- Конечно, сэр. Пускай проходят ко мне в дом.

-- Нет. Пускай идут на конюшню. А к тебе в дом пойду я. Мне надо с тобой поговорить.

-- О, что вы, сэр? Какие разговоры после такой дороги? Пойдемте-ка со мной в святилище. Это вам поможет в пути.

И, с трудом сдерживаясь чтобы не подхватить Кутриана под бронированный локоток, Гинстух повел рыцаря в святилище.

По старой доброй традиции святилище состояло из шаманского шалаша, костерка и веревок, на которых колыхались тряпки с ритуальными надписями “Rave will live fore…”, призванными отпугивать всю нечисть в округе. У костерка задумчиво покуривал трубку сам шаман Турху, обладающий синюшным носом, красными глазами и ушами насыщенного мшисто-зеленого цвета -- свидетельствами долгих и упорных занятий сельским колдовством (найти съеденную корову или спиритическим путем повысить градус местного пива). Увидав гостя, Турху выпустил ушами дым и встал, чтобы его поприветствовать.

-- Это сэр Кутриан блин Блюминброккер, посол нашего величества.

Шаман сонным взглядом осмотрел рыцаря, подошел и резко выдохнул дым прямо ему в лицо. Кутриан, закашлявшись, отпрянул прямо на Гинстуха.

-- Это не морок, -- констатировал Турху.

-- Точно, не морок, -- с сожалением подтвердил Гинстух и тут же опомнился. -- Не сердитесь, сэр. Мы иначе не могли. А вдруг вы были вражьим наваждением? Ведь вся вражина в округе только и думает, как бы нам урожай испоганить. А если они хотели спровадить нас в Красель, а потом ограбить наш хутор? Ну простите, сэр.

Кутриан посмотрел на преданно жующего зубочистку Гинстуха и простил шамана.

-- А это что такое?

Над святилищем, попискивая, свисала вереница нанизанных на веревку лохматых существ двух футов длиной. Время от времени некоторые из них закручивались вокруг своей оси, словно пытаясь свинтить себя с веревки, но вскоре уставали и вновь повисали головой вниз.

-- О сэр, это местные твари, зловредные и пакостные, явно порожденные Бляхамухиным злым колдовством.

Турху важно кивнул в знак согласия:

-- Мы охотимся на них всем хутором.

-- Зачем? -- Кутриан представил себе охоту: всадники на пышно задрапированных лошадях, хрип рогов, лай гончих, дамы, взирающие на лавину охотников из-- под завуалированных шляпок -- и все это ради такой мелочи? -- Они что, угрожают вам?

-- Зачем, сэр? Это просто такая традиция. Вечером все люди с хутора собираются под лесом и, распевая праздничные песни, призывают богов себе в помощь. Все надевают нарядные одежды и идут в лес, сбивая тварей с деревьев специальными палками. Потом их вяжут, сваливают в кучу, а вокруг нее парни с девками водят хороводы…

Этнографические излияния старосты прервал отчаянный крик одной из зверюшек. Она с минуту извивалась в своем коконе, пытаясь ухватиться лапкой за веревку, но ее попытки не увенчались успехом, и она вновь обвисла.

-- Глянь, как ее корчит, -- ухмыльнулся Гинстух.

-- Что с ним?

-- Так не терпит она светлых рыцарей. Чует свою погибель. Чего б ей еще, твари этакой, кричать?

-- Действительно, зачем? -- задумчиво произнес рыцарь, рассматривая покачивающееся на ветру мохнатое тельце. Он не раз имел дело с порождениями Бляхамухи: всякими изобарами, псевдофлюктуациями и вечно голодными триггерами -- но привык тут же их убивать; вялить же противников над шаманским костром было для него в новинку. -- И часто вы их отлавливаете?

-- Так чуть ли не каждую неделю, сэр.

“Замечательные люди. На таких и держится наше королевство,” -- подумал Кутриан и решил, что обязательно сообщит об этой деревне в Эхе -- большом королевском совете, где заседали великие воины, маги, священники и психиатры (а как же без них?).

-- Сэр, не изволите ли теперь навестить мою скромную хижину. Там как раз приготовили для вас обед.

На прощание Турху обкурил рыцаря смесью тринадцати трав и двадцати одного порошка, предохраняющей от множества напастей, и отправился на край хутора косить травки для своей трубки.

Дом старосты не зря назывался Большим Бунгало. В его архитектуре по-- соседски объединились развалины колоннады, похожий на балкон козырек над входом и лестница, состоящая из двух частей: ступенчатой и гладкой -- дубового настила для скатывания бочек с пивом. Рыцарь привычно распахнул дверь кулаком, не дожидаясь хозяина с его угодническими рыпаньями, и устало опустился на лавку. Посидев минутку, он жестом предложил сесть и Гинстуху.

-- Вот что, хозяин. Я уже говорил, к нам идет война. Бляхамуха тринадцатый собирает силы для похода, и нам понадобится очень многое для победы. Твои люди подготовлены хорошо, но нам потребуется нечто большее.

-- Сэр, соблаговолите отобедать, чтобы с подкрепленными силами…

-- Конечно, Гинстух. Мне надо подкрепиться. Путь был тяжелым. А ты, я смотрю, радеешь за борьбу с тварями тьмы.

-- Да, сэр. У меня даже дети учатся с пеленок сражаться с нечистью. Эй, Васек! Васек, иди сюда. Расскажи-ка сэру рыцарю стишок.

Малыш в рубахе до колен шмыгнул носом и восторженно затараторил:

-- Молодец. Иди, иди на двор, -- Гинстух легонько подтолкнул мальчишку к двери.

Обязательно расскажу об этой деревне, подумал Кутриан.

Хозяин налил в кружки пива, не зная того, что пить при свидетелях рыцарям ордена “Розового Дракона” воспрещает кодекс чести. Кутриан завистливым взглядом проследил за процессом перемещения пива в глотку хозяина и поспешил отвлечь его от таких занятий на ближайшее время:

-- Слушай меня, Гинстух, ты староста и должен мне отвечать без утайки. Для войны мало храбрых воинов и хороших мечей. Нам нужно что-то более мощное. В архивах королевской библиотеки отыскали упоминания о великом оружии древности. Ты здешний, ты должен был слыхать о чем-нибудь необычном в этих землях. Что скажешь?

-- Не знаю, сэр. Никогда не слыхал.

-- Не встречались ли тебе вести об оружии под названием “бластер”? Говорят, оно обладало необыкновенной силой.

-- Откуда, сэр? Мы сельские люди, нас волнуют урожаи и погода, а древние войны и старое оружие нам ни к чему.

Кутриан задумался. По его посеревшему, покрытому глубокими морщинами лицу промелькнула тень отчаянья.

-- В библиотеках Краселя была найдена книга, в которой говорилось о самом страшном оружии, зовущемся “трансплюкатор”, -- рыцарь испытующе уставился на старосту, но тот ни на миг не отвел взгляд и с ноткой сожаления ответил:

-- Нет. Я ничего не слыхал о нем, сэр.

Кутриан опустил глаза.

-- Что ж, мне пора.

-- Но… обед…

Рыцарь этих слов не услыхал, поскольку уже спускался по лестнице.

-- Ульбак, Джованни, в дорогу. Дело короля не терпит. Мы еще успеем в соседнюю деревню до заката.

Провожать посла сбежался весь хутор. Люди с безучастным интересом следили за рыцарем, как будто не он привез им войну, как будто ничего им не грозило и ничего не изменилось в их жизни. Кутриан обвел взглядом молчащую толпу, как не раз уже осматривал нестройные ряды новобранцев, которым еще только предстояло стать железными ротами, наводящими страх на врагов, водрузил свой шлем на голову, вдел ногу в заботливо придержанное герольдом стремя, и уже скоро от гостя остался лишь удаляющийся топот копыт и пыль, курящаяся над дорогой, ведущем на восток, мимо Коровьего болота, покрывшего старые воинские могилы.

-- Счастливой дороги! -- кричала толпа, а Курхас в неожиданном приступе патриотизма что есть мочи надсаживал горло:

-- Удачи, сэр командор! Удачи!

Всадники исчезли, и хуторяне разошлись по своим делам -- в преддверии жатвы работы ох как много. Один староста с подозрением глядел на дорогу, пока синий рыцарский плащ не мелькнул в последний раз, потом выплюнул сжеванную зубочистку и кликнул жену:

-- Эй, Марыжка, скажи своему брату, чтобы он не вез завтра продукты на торг. Скоро они будут цениться куда больше.

Потом Гинстух полез в сарай и достал несколько шашек динамита -- вечером он с шаманом собирался пойти на озеро поглушить рыбу.

Пыль на дороге улеглась, мельник снял с амбара штандарт, чтобы не мешал открывать двери, и прислонил в уголке. Гинстух, насвистывая песенку, шел к шаману, ни капли не сомневаясь в своей правоте. Рыцари приходят и уходят, а динамит -- вещь в хозяйстве полезная.
 
 

Продолжение следует…

А. Хаврюченко
 
 

(С) "Rara avis", 1999