|
06.01.10
Музей народной песни
«Деревня начинает забывать свои прекрасные песни… народная песня исчезает, и ее надо спасать» –эти слова сказаны Пятницким более ста лет назад. Сейчас-то ничего не изменилось - как и сто лет назад, мы, городские жители, мало что знаем о подлинной народной музыке. И не потому, что неинтересна, а потому, что знать неоткуда: ну не Бабкину же с Кадышевой считать "народными"... И так же, как и сто лет назад, есть энтузиасты-профессионалы, по крупинкам собирающие народную песенную традицию, воссоздающую и доносящую до нас. В Воронеже двадцать лет существует фольклорный ансамбль "Воля", созданный при институте искусств. То, что делает коллектив, - уникально; услышав однажды в их исполнении протяжные южнорусские песни, невозможно остаться в состоянии "родства не помнящего".
Двадцать лет ансамблем руководит Галина Сысоева - этномузыколог, заведующая кафедрой музыкальной фольклористики ВГАИ, профессор, заслуженный деятель искусств РФ. - Галина Яковлевна, что изменилось за 20 лет существования ансамбля? -Выросло и сменилось несколько поколений артистов. Не только я делала ансамбль - это большущий труд всего коллектива. Традиционно к нам приходят студенты и выпускники кафедры этномузыкологии. Но знаете, со временем я поняла: очень важно, что за человек приходит. Если нет искренности, внутренней красоты и какой-то правильности, что ли, то человек очень ограничен в достижении художественной правды. Достаточно просто добиться "похожести" звучания, что совершенно не равнозначно той самой "художественной правде". Ведь что происходит по сути: мы, сугубо городские люди, никогда толком не жившие в деревне, занимаемся реконструкцией аутентичного фольклора. Самое трудное - сделать так, чтобы зрители поверили, что мы не просто так примеряем на себя вот эту деревенскую подлинность, а с максимальной искренностью несем ее. Бывают ансамбли, где и поют хорошо, и костюмы подлинные, не придерешься, а все равно есть фальшь и маскарадность. Или наоборот - вроде и песня самая простая, но трогает до слез. Это даже от материала не зависит. И мне кажется, я поняла, от чего - от уважения и любви. Вот в нас должны быть все эти качества. Воодушевить студентов на такую любовь, чтобы глаза заблестели и в сердце страсть была - вот это самое трудное. - Кафедра этномузыкологии существует столько же, сколько ансамбль "Воля"? - Нет, она появилась двумя годами позже, в 1991 году. Это даже смешно, что во времена, когда кругом все рушилось, мы открыли кафедру фольклорного музыковедения. - Ансамбль "Воля" гарантированно можно услышать на фестивале "На Казанскую". Другие ваши выступления в городе нечасты. А между тем география выступлений очень широка. - Вы знаете, мы, оказывается, очень популярны в стране, но меньше всего в Воронеже. Есть тому и объективные причины, а есть и обидные. Двадцать лет назад здесь почти не было фольклорных коллективов. Существовал ансамбль, организованный бывшими участниками ансамбля Покровского и с его же репертуаром. Был ансамбль "Лада", где я начинала - вот и все. Теперь же в городе существуют и своя школа фольклористики, и много ансамблей хорошего уровня - то есть сложилась своя среда. Получается замкнутость, и надо бы выходить на какие-то новые уровни. А для других городов знакомство с нашей школой и ансамблем всегда становится открытием. Мы исколесили десятки городов, от столиц до самых до окраин, много раз были в Европе и США. Концерты в Москве проходят несколько раз в год. А для публики в Воронеже мы закрыты совсем по другой причине: не занимаемся коммерческой концертной деятельностью. Совершенно сознательно. Да, у нас бывают концерты в филармонии. Но мы также не принимаем участия в фестивалях самодеятельности. Не потому, что чураемся. Самодеятельность - это популярная музыка по большому счету. А мы занимаемся непопулярной. По сути, ансамбль "Воля" - музей живой традиционной песни. Скажите, могут ли конкурировать музейные экспонаты с магазинными товарами? И да, и нет. Потому что у каждого свой потребитель. Другое дело, что человек, который не ходит в музеи, попросту ограничен. Коммерческие фольклорные концерты - это зарабатывание денег, и ничего больше. Не вижу в этом никакой популяризации аутентичного искусства. Я-то ничего не имею против Надежды Кадышевой или Бабкиной, пусть делают свое дело профессионально и хорошо. Но наш-то ансамбль ни имеет ничего общего с ними. - Вы часто бываете в экспедициях в деревнях и привозите оттуда уникальные записи. Хочу понять приоритеты - важнее докопаться до истоков традиции или сохранить музыкальный материал? - Во-первых, скажу, что народные песни неисчерпаемы! Чтобы записать все, одной жизни мало! Невозможно все выспросить и понять. С этим надо как-то смириться... Но первые годы меня интересовал исключительно музыкальный материал. Сейчас я могу долго беседовать и все, что рассказывают старики, даже просто про жизнь свою - это все работает на песню, на ее реконструкцию. Песня живет в определенном этнографическом контексте. Не понимая его, невозможно восстановить песню во всех ее смыслах. -Что такое этнографический контекст? -Это бытовые и праздничные традиции, ситуации, в которых песня могла звучать, жить и тиражироваться, передаваясь из поколения в поколение. И даже если песня умирает, то надо понять, почему. А еще есть такой феномен, как самовозрождение песни. Так было в селе Русская Буйловка Павловского района. Я побывала там с экспедицией в 95-96-х годах, и это редкий случай, когда из экспедиции приехала ни с чем: ничего мы не записали, не нашли ни песен, ни костюмов... И вдруг через несколько лет в Русской Буйловке появился фольклорный ансамбль. Откуда?! Оказалось, одна учительница из этого села вышла на пенсию и решила возродить старинные песни, собрала бабушек поющих. И так вот потихоньку начали, меньше чем с нуля. То, что делаем мы, это не возрождение, а реконструкция. Возрождение возможно только на той почве, которая это явление и породило, то есть в селе. Да и какие именно традиции возрождать? Что не село, то собственные песни... - Каким образом сейчас можно вернуть интерес к аутентичному фольклору? - Я не думаю, что это возможно. Для этого нужно ни больше ни меньше изменить социально-экономические условия в стране. Надо поднять село. Какая может быть традиция, если в селе Мокровка Борисоглебского района до войны было 15 тысяч жителей, а сейчас - 500 с небольшим? Там стоит великолепная двухэтажная школа, в которую ходит несколько детей. Школу будут закрывать. Там даже радио отрезали за нецелесообразностью. Одни дыры в селе. Надо создать такие условия, чтобы возродилась и окрепла деревня, тогда все появится само собой. - Тогда какие формы современного существования фольклора возможны сейчас? Есть ли возможность интегрировать фольклор с современными музыкальными проектами? Ведь есть же фестивали типа знаменитой "Этносферы", есть Сергей Старостин - человек, глубоко знающий аутентичный фольклор и делающий на этой базе современные музыкальные проекты, очень достойные и интересные? - Сергея Старостина я прекрасно знаю, очень уважительно к нему отношусь. Безусловно, он очень талантливый человек и прекрасно знает фольклор, ездит по экспедициям. Старостин, пользуясь современными средствами, наполняет фольклор новой жизнью, и получается необыкновенно красивый цветок. И все же это клубная музыка. Я думаю, он преуспел в этом, но у него мощная подпитка от аутентичной музыки. Не будь ее, ничего интересного не получилось бы. Настоящее искусство питается из народа. Если эта почва истончится, то появится продукт нежизнеспособный. Он уже есть - оторванный от своей национальной основы, это что-то опасное. - Галина Яковлевна, расскажите о песенных традициях, связанных с Рождеством. - Колядование, конечно! В некоторых селах еще поют "овсеньки" -не "Коляда-коляда", а "Овсень-овсень". Еще "щедровки" -это по мотивам украинского "Щедрого вечера". На Рождество обязательно пели рождественский тропарь в народной версии. Все это никуда не делось, и сейчас поют в деревнях! Обязательна кутья и чтоб ряженые пришли и колядки пели. Если в дом не приходили ряженые, это же было целой трагедией. Сейчас достаточно много литературы о народных традициях, но она универсальна - какие-то среднестатистические колядки. Есть ли смысл в попытке наполнения традициями, чьими угодно, но не местными? Вот пример: дает сельская учительница детям задание - выучить колядки. Дети приходят домой, открывают книжку и учат колядки - а это могут быть какие угодно, хоть северные. А правильнее бы спросить у бабушек в селе! И получается подмена понятий - вроде колядки, да не те, а возрождения своего не происходит.
Овсень - в дохристианской Руси языческое божество, связанное с Новым годом, со сменою времен года, с началом весеннего солнечного цикла и возрастания плодородия, воплощал в себе начало года - прибытка (урожая). Имя этого божества упоминалось еще в начале XX века в песнях-колядках, или овсеневых песнях, распеваемых во время праздника на стыке старого и нового года, по церковному календарю в день Василия Великого (Васильев вечер, 1/14 января). |
Хотелось бы, чтобы в каждом селе возрождалась своя традиция, а не привносилась чужая, которая все равно жить тут не будет. Чтобы не было игры в фольклор. Фольклор - не игра вовсе, а сама жизнь! Так и следует к нему относиться!
Автор: Татьяна Юрина. Источник: "Воронежская неделя", N1 (1934), 06.01.10г.
Источник: Газета "Коммуна"
[Последние]
[Архив]
© Информсвязь, 2012
|