Дневник Международного Платоновского фестиваля
В Воронежском областном художественном музее имени И.Н.Крамского открылась выставка русского авангарда
Виталий Черников
Название ее взято из записных книжек Андрея Платонова. «Свобода – вот причина мира (космоса и гражданского состояния)», - записал он в 1927 году, еще не зная, что возможности для свободы в его жизни и творчестве с годами будет все меньше. Великий писатель еще на что-то надеялся, как и многие его современники - поэты, композиторы, художники, театральные режиссеры. Пройдет каких-то лет десять - и многие из них исчезнут из списков живых. А иные из оставшихся в живых наступят на горло собственной песне. Но не все.
Благодаря этому проекту Платоновского фестиваля удалось собрать в Воронежском областном художественном музее имени И.Н.Крамского 78 работ 56 художников. Экспонаты предоставили музеи Краснодара, Самары, Пензы, Саратова, Ярославля. В нашем, кстати, до войны тоже хранились работы отечественных авангардистов. Но в 1942 году, когда фонды эвакуировались из города, который вот-вот должен был захватить враг, для них не нашлось места в вагоне. Хочется верить, что какие-нибудь из тех картин все-таки не погибли во время бомбежек и пожаров и еще обнаружатся - пусть и за границей, в чьем-то частном собрании…
Иные посетители выставки "Свобода - причина мира", возможно, клюнут на громкие имена - Александра Родченко, Роберта Фалька, Аристарха Лентулова, Натальи Гончаровой, Марка Шагала, - и откроют для себя десятки неизвестных им прежде имен. Попутно получат опровержение одному бредовому мифу, заимствованному малограмотными советскими "искусствоведами в штатском" у дореволюционных мракобесов из идеологического лагеря, казалось бы, противоположного. Мало того, что словосочетание "чистое искусство" считалось в СССР ругательством, синонимом искусства "антинародного". Так еще и ярлыки, подобные этим, навешивались на творцов, в произведениях которых корневого было куда больше, чем у нынешних адептов полумифологического "традиционализма" и культурной самоизоляции.
Едва ли не в каждой книге о русских художниках-авангардистах можно найти фразу, подобную этой: "Живя во Владимире, она часто зарисовывала в своих блокнотах рублевские фрески и украшения Успенского собора". Многие из тех, чьи работы благодаря Платоновскому фестивалю могут увидеть воронежцы, изучали русские иконы, народный лубок - и еще дальше, еще глубже - уцелевшие образцы творчества древних культур, например, скульптуру скифов.
Давид Бурлюк собирал вывески провинциальных торговых лавок; грузинского художника-самоучку Нико Пиросмани открыли футуристы Илья Зданевич и Михаил Ле-Дантю (работы последнего, кстати, есть на выставке "Свобода - причина мира"). Гений из народа (человек, которого уж никак не упрекнешь в "формальном трюкачестве", "эстетстве") и молодые авангардисты говорили на одном языке. На том же, на котором Зданевич позже будет общаться с другими гениями - Борисом Поплавским и Пабло Пикассо.
Взгляните на литографии Натальи Гончаровой "Видение", "Архистратиг Михаил", "Ангелы и аэропланы" из собрания Пензенской картинной галереи имени К.А.Савицкого или на ее же картину "Дровокол", привезенную в Воронеж из Краснодарского краевого художественного музея имени Ф.А.Коваленко. Всмотритесь в лица на портретах... Да хотя бы и в содержимое бутылки с натюрморта Ивана Пуни! Вспоминается фраза о "гигантских утопических устремлениях народа, которые по случайности были разбужены революцией, хотя к революции прямого отношения не имели", произнесенная Дмитрием Быковым на лекции о Платонове - литературном критике, что была прочитана в один из дней прошлогодней книжной ярмарки. На выставке "Свобода - причина мира" про революцию в узком, буквальном смысле слова - ни одной картины. Но все они про другую революцию - революцию духа, мысли, воображения.
Велимир Хлебников, побывав в 1918 году на открытии Астраханской художественной галереи, в отчете для местной газеты особенно резко отозвался о работах Шишкина, чье творчество так любимо массами в формате репродукций на конфетных этикетках и ковриках: "Глаз этого художника рабски понимал природу, точно чечевица светописного прибора, рабски и верно. Он воссоздавал природу, как бездушный молчаливый раб, отказываясь от живописного вмешательства и волевого приказа".
Соратники Велимира ставили себе совсем иные задачи, сходные с мечтой учившегося у них Даниила Хармса - написать такое стихотворение, что если его бросишь в окно, стекло разобьется. Известный анекдот про то, как Павел Филонов отвлек Хлебникова от дуэли с Мандельштамом рассказом про свою попытку нарисовать такую картину, которая висела бы на стене без гвоздя, хоть и подает утопизм этих людей в (само)пародийном виде, в чем-то вполне серьезен. Живопись, поэзия, музыка были для каждого из них магическими способами преображения мира.
Или, может быть, не столько "преображения", сколько проникновения куда-то на другую его сторону. Попыткой свершить те самые "семь озорных шагов за горизонт", которые воспоет в конце двадцатого века Егор Летов, один из их учеников-заочников.
Двойной портрет на фоне "Двойного портрета" Д.Колобова. Фото Михаила Квасова
Источник: газета "Коммуна" NN81-82 (26297-26298), 11.06.2014г.
Источник: Газета "Коммуна"
[Последние]
[Архив]
© Информсвязь, 2014