 |
26.08.16
Врачебная тайна, или Хроника одного лечения
Возвращаясь к напечатанному | Чем заканчивается равнодушная неторопливость медработников
Диагноз редкого заболевания - боковой амиотрофический склероз (БАС) - поставили Елене Алексеевне Смолович врачи московской клиники. Болезнь характеризуется поражением нервной системы, когда блокируется прохождение нервных импульсов через мозг. Столичные доктора своим интенсивным лечением несколько облегчили положение больной, и в середине лета 2015 года она вернулась из Москвы в Воронеж. О том, как лечили её воронежские доктора, "Коммуна" подробно рассказала 12 июля нынешнего года в публикации "Врачебная тайна, или Хроника одного лечения".
Борис Ваулин
Увы, удивительное своеобразие такого лечения оказалось хуже бездействия. 24 марта 2016 года больную выписали домой из БСМП Б„– 1, поскольку её врачи посчитали свою миссию исполненной. Все последующие дни женщина находилась дома под наблюдением дочери Юлии, тщательно выполнявшей рекомендации врачей. Однако положение не улучшалось, а через месяц стали возникать симптомы обострения. 26 апреля, ближе к вечеру, Елена Алексеевна стала всё чаще подкашливать, тяжело дышать и задыхаться.
В начале восьмого часа вечера Юлия первый раз набрала номер "скорой помощи": назвала диагноз мамы и попросила срочно приехать, поскольку у больной началось обострение, и она задыхается.
Дежурная на "скорой" переспросила, что такое БАС, и сказала, что впервые слышит о таком заболевании. После этого велела ожидать машину - и отключилась. Квартира Смоловичей - в доме Б„–38 по проспекту Патриотов областного центра. Подстанция "Скорой помощи" - на этой же улице, в доме Б„– 23. Пешком идти - 10 минут. После вызова прошло и 30, и 40, и 45 минут - дочь держала руку матери своей рукой, часто смотрела на часы.
Врачей не было.
Юлия снова звонит в "скорую", просит поторопиться: больной всё хуже. Голос невидимого дежурного врача спокоен: "Машин пока нет. Ожидайте". Минуты тянутся бесконечно долго. Муж больной, Михаил Владимирович, выходит из квартиры во двор дома, чтобы встретить врачей, и тут же возвращается назад.
Домашним уже понятно, что без немедленной помощи родной человек уйдёт от них.
Снова звонок в "скорую". Ответ обнадёживающий: "Машина скоро будет". Через несколько минут Елена Алексеевна скончалась на руках у дочери.
А ещё через 10 - 15 минут прибыла и бригада врачей. Едва сдерживая ярость, слёзы и жмущую боль в сердце, Михаил Владимирович крикнул в гневе докторам, что в их помощи никто уже больше не нуждается. "А у нас на подстанции свободной машины не было", - спокойно ответили люди в белых халатах. И вышли за дверь.
Через полмесяца Михаил Смолович обратился с письмом к главному врачу станции "Скорой медицинской помощи" Воронежа, в котором просил сообщить о причинах несвоевременного прибытия по вызову бригады врачей.
Согласно приказу Министерства здравоохранения, "время прибытия бригады "скорой помощи" и оказание таковой должно осуществляться в течение 20 минут". В данном случае километровый путь до места вызова бригада преодолевала почти 75 минут. Ответ на запрос напоминал отписку: закон, мол, "не допускает разглашение сведений, составляющих врачебную тайну".
После этого вдовец обратился в суд с иском к Воронежской станции "Скорой медицинской помощи" о компенсации морального вреда.
Суд состоялся, в процессе его выявились удивительные факты. На первом же заседании представитель станции "Скорой медицинской помощи" настойчиво просил суд отказать истцу в иске: "Покойная страдала тяжёлым хроническим заболеванием, поэтому никакой связи между её смертью и несвоевременным прибытием врачей к ней на квартиру нет. При имеющемся у неё заболевании бригада врачей всё равно не смогла бы сохранить ей жизнь".
- То есть вы полагаете, что если врачи уже знают, что человек неизлечимо болен, то и торопиться к нему не следует? - спросил судья Игорь Трунов.
- Нет, ехать, конечно, надо, но мы должны думать и о других больных, которых действительно можно спасти, - прозвучало в ответ. - И потом, мы же не знаем, Ваша честь, точное время смерти больной. Может быть, к моменту вызова "скорой помощи" она уже умерла.
- Вы что же хотите сказать, что родственники так настойчиво вызывали врачей к уже умершему человеку?! - изумился судья.
- Я вовсе не утверждаю этого, но, может быть, они сами этого не зналиБЂ¦
Объяснения представителя медучреждения были из ряда вон выходящие. Я видел, как тяжело переживал, слушая эти оправдательные фантазии, муж умершей женщины. До последнего мгновения её жизни он верил в силу нашей медицины. А у неё, оказывается, больные по рангам расписаны: одним надо немедленно помощь оказывать, другие пусть своей очереди ждут. К сожалению, это вовсе не журналистские домыслы.
Почти через месяц после смерти Е.А.Смолович, 24 мая 2016 года, врачебная комиссия разбирала "обращение Михаила Смоловича по вопросу смерти его жены". В протоколе - колонки цифр: сколько поступило вызовов, сколько выполнено, какой остаток. И рядом значится, что в первую очередь бригадам отдавались для выполнения вызовы, "относящиеся к категории по экстренной помощи: ДТП, без сознания, парализовало, плохо с сердцем, травмы, кровотечения, плохо беременной, вызовы к детям до 3 лет". Как видим, ни в одну из этих категорий Елена Алексеевна Смолович не попадала, поэтому и не дождалась помощи.
Согласно данным медслужбы, первый вызов с тревожным известием "женщина задыхается" поступил на станцию в 19 часов 56 минут. После этого листок с записью неподвижно лежит на столе фельдшера по приёму вызовов А.М.Сафоновой. Через 22 минуты, в 20 часов 18 минут, звонок повторяется. И вновь 22 минуты листок с сигналом беды лежал на столе без движения. Только в 20 часов 40 минут старший врач оперативного отдела Н.Н.Глаголева спохватывается и направляет бригаду на вызов. Через девять минут машина с врачами прибыла на место. Зашли в квартиру - и поняли, что опоздали. Родственники сказали им, что больная умерла, и "по отношению к бригаде вели себя агрессивно, оскорбляли в грубой форме. Паспортные данные больной не сообщили". Об этом и записано в протоколе заседания врачебной комиссии.
Писал об этом прежде, и повторю ещё раз: я с уважением отношусь к профессии врача "Скорой помощи", которая трудна, нервна, а порой и опасна. Но в данном случае обиды медиков мне непонятны.
Во-первых, в службу "Скорой помощи" было не два звонка, а больше, и об этом говорилось в суде. Во-вторых, вполне допускаю, что родственники умершей вели себя не слишком сдержанно. Но пусть каждый поставит себя на их место: что он будет чувствовать, когда, несмотря на его мольбы, "скорая помощь" полтора часа не приезжала к самому дорогому для него человеку? И в-третьих, теперь мы знаем, кто виноват в промедлении. Но хотя бы в этом случае какие-то выводы сделаны, или смерти больных и страдания близких проходят в нашем здравоохранении лишь по разделу статистики?
Смотрю в Интернете отзывы о работе медицинской службы. Сколько же обоснованных обид! Каждый раз люди спрашивают: сделаны ли выводы из допущенных ошибок? И каждый раз чиновники департамента дают на возмущённые вопросы один и тот же ответ: "Информация по данному случаю не может быть вам представлена". Почему? Ведь люди рассказывают о тех неприятностях, с какими сами столкнулись, и не хотят, чтобы кто-то ещё пострадал. Не эта ли фраза вольно или невольно является оправданием черствости и равнодушия людей в белых халатах? Их холодно-бесчувственные взгляды могут так больно ранить любого из нас.
БЂ¦ После окончания судебного заседания хотел поговорить с представителем станции "Скорой помощи". Подошёл к нему, представился, спросил, как его зовут? Мужчина посмотрел на меня, резко бросил: "Если вам нужна моя фамилия, можете посмотреть её в судебном деле". Повернулся и зашагал прочь. Видимо, ход судебного заседания сильно расстроил его. Советский районный суд решил взыскать со станции"Скорой помощи" компенсацию морального вреда в пользу М.В.Смоловича пятьдесят тысяч рублей. Мне кажется, это справедливое решение.
Источник: газета "Коммуна", Б„–68 (26608) | Пятница, 26 августа 2016 года
Источник: Газета "Коммуна"
[Последние]
[Архив]
© Информсвязь, 2016
|
