 |
17.06.15
Где "Рис", там и "Хлеб"
Дневник Международного Платоновского фестиваля
Современный балет «Рис» тайваньской танцевальной труппы при всей своей четкой и яркой национальной окраске – космополитичен
Виктор Силин═
Почему-то я не сомневаюсь в том, что если бы хореографу из Тайваня Лин Хвай-Мину предложили поставить на русской сцене и на основе русского фольклора римейк по его балетному спектаклю "Рис", то у него родилась бы точно такая же постановка, отличающаяся, может быть, лишь декорациями - вместо рисовых полей колосились бы рожь и пшеница.
И звучали русские народные мелодии.
И называлась бы тогда постановка "Хлеб".
Или как у писателя Михаила Алексеева повесть "Хлеб - имя существительное".
Ничего нового (и слава Богу!) хореограф Лин не придумал, да и не надо было придумывать: перед нами проходит жизненный цикл как у людей, так и в природе, от зарождения до созревания. С неминуемой смертью.
А потом семя вновь попадает в почву, и вновь зарождается жизнь, прорастает, тянется к солнцу.
По Линю, жизнь - есть борьба.
И нужны неимоверные силы и вера, чтобы вновь и вновь она зарождалась и не угасла.
Сцена из балета "Рис". Фото Михаила Квасова
Когда-то, теперь уже очень давно, когда режиссер Лев Додин только приступал к постановке своих знаменитых "Братьев и сестер", он повез актеров в деревню русского Севера, где, собственно, и жили герои книги Федора Абрамова. С одной только целью: чтобы оторванные урбанизацией от земли, от корней, от первоосновы жизни смогли почувствовать первородное дыхание, посмотреть в глаза простым людям, которые из века в век растят хлеб. Чтобы потом, выйдя на сцену, ни в чем не солгать.
Так же через много лет поступил и художественный руководитель театра танца Тайваня "Клауд Гейт" Лин Хвай-Мин. Только отправился он со своими танцовщицами в долину Чихшанг, своеобразную "рисовую кладовую императора".
Видеопроекции, над которыми оператор работал два года, создают атмосферу подлинности: поля заливают водой, втыкают рисовые стебли в почву, они растут, колосятся метелки на ветру, и вот наступает сбор урожая, а потом остатки сжигают…
Мысль хореографа настолько близка, общечеловечна и понятна, что при всей нашей разноликой ментальности у меня не возникали вопросы по поводу "танцевальных странностей". Понятно, что тайваньские танцовщики находятся на другом конце света, и там так принято двигаться, чтобы передать радость, уныние, горечь, ненависть, любовь. Но все понятно. Потому что то, о чем они говорят, - вне времени и вне географической принадлежности.
В откровенной сцене любви молодой крестьянской пары, танцующей под народные песни хакка и барабанную музыку, легко угадывается сюжет песни "Коробейники". Помните у Некрасова:
Катя бережно торгуется,
Все боится передать,
Парень с девицей целуется,
Просит цены набавлять. И в конце концов происходит то, что и должно произойти:
Только знает ночка темная,
Как поладили они,
Распрямись ты,
═ ═ ═ ═ ═ ═ ═ ═ ═ ═рожь высокая,
Тайну свято сохрани. Конечно, хореограф сумел найти ту форму движений (на то он и балетмейстер!), которая придала им значимость и достоинство.
Особенно достоинство.
Танцовщики держатся весьма непосредственно, как и подобает в жизни, и оттого происходит точная фиксация поз и комбинаций, и танец наполняется движением вполне человеческих отношений. Но при этом не забывают, что они - на сцене, где свои законы и порядки. И потому интеллектуальная их вышколенность позволяет при ошеломляющей ритмической сложности добиваться абсолютного взаимодействия разных танцующих групп.
Источник: газета "Коммуна", N67 (26456) | Четверг, 18 июня 2015 года
Источник: Газета "Коммуна"
[Последние]
[Архив]
© Информсвязь, 2015
|
