 |
10.05.15
К 70-летию Великой Победы. Его огнем крестил Воронеж
Заряжающим «сорокапятки» он защищал Воронеж, а командиром Т-34 – освобождал Европу
Николай Кардашов
Жестокая статистика войны дошла к нам из мая 42-го и остановила время вот на этой последней мирной фотографии выпускников таловской школы N51. Через месяц эти десять мальчишек примут бой, даже не успев обмундироваться. Те шестеро из второго ряда так и останутся для всех окопной пепельной роднею, в шинель бессрочную одетыми. Вернутся в Таловую лишь четверо из ряда первого. Один из них (второй слева в первом ряду) - мой герой, ставший учителем математики Алексей Андрианович Гусев.
Фото из семейногоархива А.Гусева
Его дочка, словно в благодарность отцу-победителю, родится аккурат в День Победы, но через 14 лет после нее. И поклонится отцу вот этими строчками, пришедшими в редакцию: "В нашей семье 25 января, день освобождения Воронежа, всегда был особым праздником - наш папа Алексей Андрианович защищал и освобождал его. А на праздничный стол всегда ставили торт или пирожные - они напоминали отцу май 45-го, когда он впервые в жизни попробовал эти сладости в румынском городе Галац, освобожденном их танковым полком. Пока танки переправлялись за Дунай, группа танкистов заскочила в городское кафе, но там были только кофе и пирожные. Молодые солдаты, к ужасу хозяина, съели все подчистую. Однако щедро расплатились советскими деньгами…"
Свою же смертную расплату с фашистами вчерашний таловский десятиклассник Алеша Гусев начал 7 июня 42-го, когда добился в военкомате направления в артиллерийское училище. Но стал артиллеристом раньше, чем доехал до училища. Эшелон, в котором везли будущих артиллерийских командиров, был жестоко разбомблен немцами у станции Грязи. Алексей успел выскочить из теплушки за миг до того, как вагон в щепки разнесло прямым попаданием авиабомбы. В воронке от нее остались тела одногодков-попутчиков и сопровождавшего их офицера. Уцелевшие новобранцы пешком направились к Воронежу, ориентируясь на зарево над ним и грохот канонады. В липецкой Усмани колонну остановили военные и приказали выйти из строя комсомольцам. Вперед шагнули почти все. Их тут же одели в гимнастерки и спешно направили эшелоном к Воронежу. Но на станции Графская новый налет немецких стервятников жестоко проредил ряды будущих защитников города.
"Уцелевших, - рассказывает Алексей Андрианович, - привели к Лысой горе рядом с санаторием им. Максима Горького. В Гнилом логу отобрали 12 ребят и направили в 346-й отдельный истребительно-противотанковый дивизион 303-й стрелковой дивизии. Так я стал подносчиком снарядов расчета 45-миллиметровой противотанковой пушки, которую за уязвимую способность бить прямой наводкой, "глаз в глаз", солдаты прозвали "прощай, Родина!". Истинность прозвища наша "сорокапятка" оправдала за два дня боев - из 12 солдат батареи в живых осталось лишь двое. Расчеты срочно пополнили новобранцами, но жестокая математика войны в таком же порядке пересчитывала батарейцев еще не раз..."
Лето 42-го выдалось в Воронеже жарким во всех смыслах. Яростный накал боев за город усугублялся нестерпимым знойным пеклом. Воду на передовую привозили бочками на лошадях, но водовозки часто становились мишенями для немцев.
"Тогда вылазки за водой мы стали делать к "Колодцу жизни" - так бойцы назвали родник в овраге у села Подгорное. В короткие минуты затишья отправился туда и я с моим товарищем Анатолием Ножичкиным, но на обратном пути попали под обстрел минометов. Не добежав до своего блиндажа метров 25-30, увидели, как в него ухнула тяжелая немецкая мина, разорвавшая на куски тело нашего замполита Морозова и ранившая многих бойцов..."
19 июля полки 303-й стрелковой дивизии попытались выбить фашистов из Ботанического сада, кирпичного завода и ипподрома, где находился наблюдательный пункт немцев. Расчет Гусева получил приказ выкатить орудие на прямую наводку и уничтожить его. Отважную "сорокапятку" заметили гитлеровские минометчики и открыли по ней ураганный огонь. Отчаянная дуэль закончилась победой артиллеристов, но на их глазах погиб парторг 7-й роты Михаил Абызов. "Михаил Петрович подполз к дзоту и закидал амбразуру двумя гранатами. Но она продолжала изрыгать огонь по атакующим пехотинцам. И тогда парторг накрыл ее своим телом".
В начале августа артиллеристы закрепились у рощи "Сердце", которую неистово атаковали немцы, бросив на прорыв танки и бронетранспортеры.
"Их огонь был таким плотным, что в перепаханной снарядами роще, которую стали звать рощей "Смерти", не осталось ни одного дерева. Мы на руках перетаскивали орудия через воронки вдоль передовой, чтобы не пропустить к городу бронированную лавину немцев. Пример стойкости нам показывали сибиряки, составлявшие основу 303-й дивизии, - рядом с ними мужали и мы. 12 августа нам удалось отбить рощу "Фигурная". Немцы, отступив, закреплялись за ней. Ночью с их стороны слышались громкие голоса женщин, называвшие имена - Маша, Катя, Поля... Так девушки, выгнанные немцами рыть окопы, предупреждали, чтобы мы не стреляли по ним".
У высотки рядом с гражданским аэродромом артиллеристы стали свидетелями и агитационного боя, превратившегося в бой огневой. Из немецких траншей чей-то голос с неприятным акцентом стал вещать о благах, которые ждут сдавшихся "рус зольдат". Пока фашист-агитатор надрывался, двое наших бойцов установили на бруствере громкоговорители и включили песню "Катюша". "Рус, гут-гут!" - орут довольные немцы.
Но довольство сменилось вскоре ураганным огнем, как только фашисты услышали необычный припев "Катюши": "Разлетались головы и туши По над Доном над рекой, Это наша русская "Катюша" Немчуре поет за упокой!"
Припев этот мощно подтвердили и наши гвардейские минометы: три машины, выехав на Задонское шоссе, быстро развернулись против учебного хозяйства СХИ и залповым огнем сыграли такую "Катюшу", что у немцев на этом участке пропала охота не только агитировать, но и наступать.
Вспоминает Алексей Андрианович и такой эпизод: "Однажды наши бойцы нарисовали на деревянных воротах карикатурный портрет Гитлера и ночью выставили его над траншеей. Утром немцы, заметив на передовой подозрительный щит, стали поливать его из пулеметов. "Правильно, бейте своего гада! Так ему и надо!" - кричат радостно наши из окопов. Немецкие пулеметчики, рассмотрев наконец, что перед ними - их фюрер, перенесли огонь на наши фланги.
...А вообще-то, Воронеж был сродни Сталинграду - он весь полыхал, взрывался, рушился, и выжить в этом аду казалось невероятным. На волоске от гибели не раз оказывался и я. Однажды нашим двум расчетам было приказано перетащить орудия через минное поле, чтобы наверняка прямою наводкою подавить огонь немецких дзотов. Ночью саперы провели нас сквозь мины, и утром мы те дзоты раздолбали. Но немцы засекли наши пушки и накрыли их ураганным огнем. Мою пушку разбило, расчет погиб, наводчика ранил снайпер - остался я один. Ночью ко мне пробрался комбат с четырьмя бойцами, и мы, не зная проходов в минном поле, тащили по нему покалеченное орудие, а потом его отремонтировали".
В январе 43-го 303-я дивизия имитировала ложную подготовку к прорыву. Ночью подразделения незаметно снимались с передовой, а утром на виду у немцев перебрасывались назад. Для убедительности расчету Гусева было приказано провести разведку боем от рощи "Фигурная". Бойцы на руках вынесли "сорокапятку" за траншеи, замаскировав ее стеной из снега. Когда пехота пошла в атаку, артиллеристы поражали пушечным огнем обнаруженные огневые точки немцев.
"Расстреляв все снаряды, мы тоже бросились вслед за пехотой, но шквал огня уложил нас на снежное поле. Так до темноты, при минус 25 и лежали целый день на снегу. Чтобы не замерзнуть, я все время отчаянно двигал пальцами рук и ног. Когда при свете ракет стали отходить, на снегу остались чернеть десятки тел наших ребят, погибших на морозе от ран".
- 22 января наш истребительный дивизион перебросили на левый берег реки Воронеж с приказом не выпускать немцев из города. Там, в центре, не смолкали взрывы фугасов: гитлеровцы, отступая, взрывали здания обкома партии, университета, Митрофановский собор. Это зрелище еще больше разжигало нашу ненависть к захватчикам. И мы крушили их, бегущих, до 25 января, когда Воронеж был полностью освобожден. Это была наша первая большая победа, доставшаяся горькой ценой: из двенадцати моих земляков, начавших оборонять Воронеж, нас осталось только двое - я и Николай Чалый из Бутурлиновки. Но до мая 45-го не дожил и он".
Алексей Андрианович Гусев. Фото Николая Кардашова
После Воронежа Алексею Гусеву выпало сражаться со своей "сорокапяткой" на Курской дуге. А Молдавию, Румынию, Болгарию, Югославию, Венгрию и Чехословакию он освобождал командиром танка Т-34. В родную Таловую израненный и контуженный победитель вернулся лишь в 47-ом - через шесть лет после школьного выпускного. Взял в руки фото мая 42-го. Из десяти одноклассников с фронта вернулись лишь четверо. Все они - в первом ряду.
Источник: Газета "Коммуна"
[Последние]
[Архив]
© Информсвязь, 2015
|
