 |
11.03.15
Присягнувший песне
Из дневников и блокнотов военного корреспондента
Григорий Улаев
(Продолжение. Начало в NN50-53 за 2014 год, NN1, 2, 4-9 за 2015 год)
Однако уже не над тем бились наши мысли. Мы ждали распоряжения, чтобы тронуться в путь. Неуютно, промозгло и слякотно было в природе. Тревожно и тягостно было у нас на душе. И только вера в грядущую победу придавала нам силы, помогала выдержать и это испытание.
Распоряжение поступило перед рассветом. Быстро свертываем и грузим палатки. Верный командирскому принципу, подполковник Баканов построил и произвел списочную проверку личного состава.
Убедившись в наличии всех, отдал команду: «По машинам!» Водители запустили моторы. Они сердито загудели, разрывая тишину леса. Вытягиваясь один за другим, грузовики двинулись вперед. Прощально машем руками опустевшему биваку, густая темень сразу поглотила его. От дождя укрываемся под тентом.
Наш экипаж получился сборным. В кабине, на правах старшего, занял место начальник отдела боевой подготовки майор Иван Кононенко. В кузове расположились шестеро, представлявших четыре отдела и секретариат. От отдела пропаганды – батальонный комиссар Дмитрий Ракитин, от партийного - старшие политруки Александр Колобов и Николай Харитоненко, от боевой подготовки - капитан Леонид Петров, от секретариата - художник-ретушер Войнич и, наконец, я - от информаторов. Больного Николая Лакирева устроили с машинистками в "легковушку", а Григорий Гладких сел в кабину грузовика, на которой совершал рейс в Москву.
Долго ехали молча. Вначале мысли тянулись к тому, что оставили. Вспомнилось, как разбивали лагерь, где проходила тогда линия фронта и куда пролегали корреспондентские маршруты. Встала в сознании и сама лагерная жизнь, словесные баталии на "пятачке писательском", походы за дарами леса. Потом мысли обратились к будущему, но мы не знали, как оно сложится. Рассвет наступал медленно. Набухшие дождем тучи, заполонив небо, почти не пропускали лучи восходящего солнца.
Причудливыми тенями проплывали по сторонам деревья, телеграфные столбы, скирды соломы и необмолоченного хлеба на колхозных токах. Миновали две деревни, уже потревоженные надвигающейся бедой. По улицам метались люди, сгоняя в походные гурты коров, овец.
Слышался истошный плач женщин и детей. Он буквально преследовал нас. Исчезали, отдаляясь дома, но плач продолжал терзать ушные перепонки и души.
Чтобы освободиться от него, я стал читать вслух пришедшие на ум строки из "Песни о ветре" Владимира Луговского:
Итак, начинается песня о ветре,
О ветре, обутом в солдатские
═ ═ ═ ═ ═ ═ ═ ═ ═ ═ ═ ═ ═ ═ ═ ═ ═ ═ ═ ═ ═ ═ ═ гетры,
О гетрах, идущих дорогой войны,
О войнах, которым стихи
═ ═ ═ ═ ═ ═ ═ ═ ═ ═ ═ ═ ═ ═ ═ ═ ═ ═ ═ ═ ═ ═ ═не нужны… Меня перебил Леонид Петров, заявив на полном серьезе:
- Стихи и вообще не нужны.
- То есть как, не нужны?! - выражаю удивление. - Выходит, ты против поэзии?
И, глазом не моргнув, он ответил с претензией на оригинальность: - Поэзия - ничто, проза - вот отрада.
- А как же быть с гениальными творениями Пушкина, Лермонтова, Байрона, Шекспира, Гейне и других столпов мировой поэзии, создавших стихотворные шедевры? - подал голос Ракитин.
- Да читал ли он что-нибудь поэтическое? - усомнился Харитоненко.
- Судя по его словам, в поэзии он разбирается, как некое животное в южных фруктах, - съязвил Колобов.
Петров стал оправдываться. Пробовал назвать читанные им поэтические произведения, но не смог, "запамятовал". Выяснилось, что в художественной прозе он тоже не силен, хотя утверждал, что даже законспектировал "Анну Каренину" Толстого. Последнее рассмешило всех...
За разговором время и версты летели быстрее. Машины уже выбрались к автостраде Москва-Минск, дождь перестал, круг видимости расширился. По магистрали двигались транспорты. Больше, как и мы, на восток, перемежаясь с вереницами беженцев.
Наш "кормчий" вел колонну с повышенной скоростью, обгоняя других. Видимо, хотел прибыть в пункт назначения раньше, чтобы лучше расквартировать редакцию. При отвороте большака к станции Туманово у нас невольно возник разговор о нашем поезде. Тронулся он или продолжает стоять на семи ветрах без паровоза. Конечно, пожелали ему и всем, кто в нем находился, доброго пути. Им отсчитывать станции и полустанки и молить Всевышнего о спокойном небе. Поезд не свернет со стальной колеи, не укроется в придорожных посадках. С воздуха он уязвим больше, нежели автомашина, даже автоколонна.
В Царево-Займище Баканов сделал остановку. Шоферам приказал осмотреть машины, остальным посоветовал размяться и попить чистой колодезной воды. Сам же стоял поодаль, начальственно наблюдая за происходящим.
"Играет под Кутузова", - явилась мысль. Именно в этом селе фельдмаршал Михаил Илларионович Кутузов, назначенный Главнокомандующим, произвел осмотр русским войскам, сражавшимся с полчищами Наполеона. Царь Александр I и его придворная камарилья считали, что здесь надо было дать решающий бой. Но мудрый полководец Кутузов, видя бой преждевременным, отдал приказ о дальнейшем отступлении.
Невольно подумалось: "А теперь? Где теперь будет дан решающий бой фашистским оккупантам?" Продолжать историческую параллель не хотелось. Она вела не только к Бородинскому сражению, но и к Москве - нынешней столице Родины.
Несмотря на рань, к нам потянулись жители - потомки селян той Отечественной войны. Выпытывали с тревогой: "Далеко ли "ерманцы"? Придут ли сюда?" Мы не знали, что ответить им, и обрадовались, услышав голос Баканова: "По ма-ши-нам!"
Колонна двигалась ходко. Вскоре один за другим перемахнула через три моста - на Малой Гжати, Гжати и Алешне. Слева, скрытый лесным массивом, остался городок Гжатск - центр самого восточного района Смоленщины. А спустя еще четверть часа колеса машин стали наматывать километры земли Московской области. Определяем это по карте. И в душе, нарастая, поднимался протест. "Куда прем, сломя голову? Неужели фронт откатится так далеко? Ведь ненароком можно оказаться в дачном Подмосковье..."
Видимо, аналогичные мысли начали одолевать и нашего "кормчего", он запетлял. Повел колонну в один лес, но вскоре развернул обратно. Повел в другой, и опять возвратил к магистрали. Только к полудню, преодолев бездорожье, машины въехали в село Грязное - пункт нашего следования. Часа через полтора сюда прибыл и бригадный комиссар Миронов. Отправив редакционный поезд со станции Туманово, он поехал за нами, но колонну не догнал. А поезд последует на Гжатск и Уварово. Такие первые пункты были определены ему.
Поскольку из военных мы попали в село первыми, нас сразу окружили жители, забрасывая вопросами. Были и прямые, нелицеприятные, вроде: "Почему Красная Армия отступает? Когда наконец станет воевать по-настоящему?" Тем не менее, расквартировали нас грязновцы с русским гостеприимством и радушием. У каждой семьи кто-то - отец, сын, дочь ли - были на фронте, и любовь к ним ложилась на нас.
Однако село Грязное не стало местом нашей стоянки, как определялось поначалу. Политуправленцы даже не появились в нем, а КП в районе Гжатска - не разворачивался. Они проследовали дальше.
Встречавшиеся командиры называли новый пункт - Можайск. Сознание яростно противилось, не хотело верить. Можайск... Да от него до Москвы оставалась лишь сотня километров. Но обстановка вынуждала смириться с этим.
После обеда редакционная колонна покинула Грязное. Мне же с Александром Колобовым пришлось провожать товарищей. Редактор приказал нам пристать к авиаторам из тылов ВВС, которые въехали в село ранним утром, и с их помощью, через их начальство разыскать фронтовой командный пункт. Это оказалось неразумным. Авиаторы тоже не были ориентированы в новой обстановке. Вначале поехали на Гжатск, но он уже горел, потом - на Волоколамск.
Правда, там нам повезло. В городе мы встретили двух политуправленцев - батальонного комиссара Клышко и старшего политрука Ивана Панова, хорошо мне знакомого по Касне. Они возвращались из армии правого крыла фронта.
Объединяемся.
Подловив попутную машину, мы направились все же в район Можайска. Как сообщил начальник гарнизона Волоколамска, фронтовой командный пункт развернулся в городке для испанских детей.
Маршал С.М.Буденный вручает награду Григорию Улаеву
В кузове у нас тоже возник разговор о поэзии. В отличие от Леонида Петрова, Иван Панов любил поэтическое слово, знал наизусть стихотворения многих поэтов. Он привлек наше внимание к "Красноармейской правде" за 8 октября, которую вынул из планшета.
- Да вот, во вчерашнем номере вашей газеты напечатано, на мой взгляд, отличное, глубокое по мысли стихотворение Алексея Суркова.
Мы потянулись к газете, сколь уже три дня не видели ее. На первой странице бросилась в глаза шапка: "Активно действовать в обороне, изматывать и бить врага смелыми контратаками!" Среди боевых корреспонденций, заметок заверстано и стихотворение Алексея Суркова "Мужество". Начинаю читать его вслух:
Их было двое. Враг их окружал.
Один, крича и плача, побежал.
Четыре вспышки выстрелов
═ ═ ═ ═ ═ ═ ═ ═ ═ ═ ═ ═ ═ ═ ═ ═ ═ ═ ═ ═ ═ ═ ═ ═ ═ блеснули,
И в спину беглеца впились четыре
═ ═ ═ ═ ═ ═ ═ ═ ═ ═ ═ ═ ═ ═ ═ ═ ═ ═ ═ ═ ═ ═ ═ ═ ═ ═пули.
Другой боец не отступил ни шагу.
Он встретил в лоб орущую ватагу.
Поднявшись в рост над рыжим
═ ═ ═ ═ ═ ═ ═ ═ ═ ═ ═ ═ ═ ═ ═ ═ ═ ═ ═ ═ ═ ═ ═ ═ ═ ═бугорком,
Спружинив мышцы мускулов
═ ═ ═ ═ ═ ═ ═ ═ ═ ═ ═ ═ ═ ═ ═ ═ ═ ═ ═ ═ ═ ═ ═ ═ ═ ═ упруго,
Разил гранатами, колол штыком
И вырвался из замкнутого круга.
Десятерых на месте уложив,
Он жизнь любил. И он остался жив. - Метко сказал поэт: "Он жизнь любил. И он остался жив", - подхватил Александр Колобов.
- Правильно и то, что трус чаще погибает, - развил мысль Иван Панов. - Пусть помнит об этом каждый советский воин.
- Такие стихи можно читать перед строем и когда подразделения готовятся к атаке, - добавил Колобов.
- Вы правы, слова поэта дойдут до ушей и до сердца, - заключаю...
Нам продолжало везти. Не плутая по дорогам, мы разыскали лагерь-городок испанских детей. В нем действительно размещался фронтовой командный пункт с политуправлением. Более того. На КП встретили редакционного шофера Игнатова с грузовой машиной. Он кого-то ожидал. Набрасываемся с вопросами: "С кем приехал? Далеко ли редакция?" Оказывается, редакция остановилась неподалеку, а приехал шофер с начальником издательства старшим политруком Кархановым.
- А нет ли у тебя чего-нибудь пожевать? - взмолился Колобов.
- Только хлеб.
- Давай.
Мы уплетали хлеб за обе щеки, поскольку со вчерашнего обеда ничего не ели. Так увлеклись, что не заметили появления Александра Карханова.
- О, пропащие! - воскликнул он.- Где скитались?
- Совершили бестолковое трехсоткилометровое турне с авиаторами. Только теперь прибыли на КП, - отвечаю.
- Поедете со мной и лично доложите редактору. Возможно, он внесет изменения в вашу миссию...
Оперативная группа редакции остановилась временным табором в сосновом бору близ автострады Москва-Минск. Палаток не разбивали. Просто сделали временный привал. Едва спрыгнув с машины, мы оказались в объятиях товарищей. И все пережитое нами за четверо суток отошло на задний план, притупилось.
Коллектив - великая сила. Исцеляющая, вдохновляющая. В трудную минуту он поддержит, в горе - ободрит, радость - приумножит. Товарищи интересовались оперативной обстановкой, но мы в ответ пожимали плечами. Мы и сами жаждали ее заполучить.
Дежурный прервал разговор, сообщив, что нас требует редактор.
Идем к легковой машине. Не ожидая представления, Миронов указал на меня: - Докладывайте.
Коротко излагаю о нашем неудачном вояже с авиаторами. Редактор выслушал и заключил так:
- Теперь вы знаете, где КП, и через час направитесь туда. Вам в помощь выделяю старшего политрука Колобова (Александр в знак готовности вытянулся и вскинул руку к козырьку). Связным от вас к редакции и поезду назначается политрук Бобков. Закрепляю за вами легковую машину с шофером Андреевым. Ваша задача: ежедневно давать оперативные и другие материалы. Повторяю - ежедневно. И в возможно больших количествах. Я рассчитываю на вас.
- А где будут находиться редакция и поезд? - спрашиваю.
- Где? - повторил редактор и задумался. - Сейчас поезд на станции Дороховка, будет продвигаться на Уварово. Туда направится и наш табор. А где они окажутся завтра - не знаю. Все будет зависеть от обстановки. Постараемся уведомлять вас о передвижениях.
Так была образована группа пост-корров. Товарищи прозвали нас романтично - "Три мушкетера".
Через час мы выехали на КП, а редакционная колонна двинулась дальше на восток, на станцию Уварово.
Достигнув городка, разыскиваем коменданта и оформляем пропуска на Колобова, Бобкова и шофера с машиной. Затем представляемся заместителю политуправления бригадному комиссару Григоренко, завязываем связь с оперативщиками и информаторами.
У Мохначева застали незнакомых людей. Батальонный комиссар, выложив на стол полевую сумку, сказал:
- Его сумка...
Мы не знали чья, но по тому, как реагировали присутствующие, поняли, что речь шла о человеке, известном им. Рудаков шепотом сказал мне: "Погиб Иван Иванович Бидин. Полетел связным в армию, был сбит вражеским истребителем".
А незнакомец продолжал:
- Здесь все, что было при нем, - деньги, документы, личные вещи.
- А куда попала пуля? - вдруг спросил старший политрук Бигушев.
Все почувствовали неуместность вопроса. Не все ли равно куда? Человек погиб, его больше нет среди живых.
- На его долю досталось слишком много, - ответил незнакомый комиссар. - Одиннадцать пуль впились в голову, четыре - в руку.
- Где похоронили? - поинтересовался Иван Панов, заглянувший к товарищам после возвращения.
- На берегу Днепра, под тремя тополями. Место заметное и красивое.
Машинистка, не сдерживаясь, плакала. Мне тоже было не по себе. Уже третья смерть потрясала. Погибли Иван Мартынов, Астапов.
И теперь старший политрук Иван Иванович Бидин. Мы не стали интересоваться политдонесениями, решили зайти к информаторам позднее...
Обретя свою машину, мы стали мобильными корреспондентами, могли двинуться когда и куда потребуется. Во всяком случае, больше не отставали при переездах КП в летний лагерь Московской пролетарской дивизии и в район станции Перхушково, а также поддерживали устойчивую связь с оперативной группой редакции и поездом, которые тоже несколько раз меняли свое месторасположение. Выбрасывались за материалами и в войска.
Весь октябрь писатели жили в поезде, и видеться с ними приходилось урывками, когда доводилось отвозить материалы. Об их работе мы судили по газетным публикациям. А она была заметной.
(Продолжение следует).
Источник: газета "Воронежская неделя", N 10 (2204), 11-17 марта 2015 г.
Источник: Газета "Коммуна"
[Последние]
[Архив]
© Информсвязь, 2015
|
