 |
26.08.16
Врачебная тайна, или Хроника одного лечения
Возвращаясь к напечатанному | Чем заканчивается равнодушная неторопливость медработников
Диагноз редкого заболевания - боковой амиотрофический склероз (БАС) - поставили Елене Алексеевне Смолович врачи московской клиники. Болезнь характеризуется поражением нервной системы, когда блокируется прохождение нервных импульсов через мозг. Столичные доктора своим интенсивным лечением несколько облегчили положение больной, и в середине лета 2015 года она вернулась из Москвы в Воронеж. О том, как лечили её воронежские доктора, "Коммуна" подробно рассказала 12 июля нынешнего года в публикации "Врачебная тайна, или Хроника одного лечения".
Борис Ваулин
Увы, удивительное своеобразие такого лечения оказалось хуже бездействия. 24 марта 2016 года больную выписали домой из БСМП Б└√ 1, поскольку её врачи посчитали свою миссию исполненной. Все последующие дни женщина находилась дома под наблюдением дочери Юлии, тщательно выполнявшей рекомендации врачей. Однако положение не улучшалось, а через месяц стали возникать симптомы обострения. 26 апреля, ближе к вечеру, Елена Алексеевна стала всё чаще подкашливать, тяжело дышать и задыхаться.
В начале восьмого часа вечера Юлия первый раз набрала номер "скорой помощи": назвала диагноз мамы и попросила срочно приехать, поскольку у больной началось обострение, и она задыхается.
Дежурная на "скорой" переспросила, что такое БАС, и сказала, что впервые слышит о таком заболевании. После этого велела ожидать машину - и отключилась. Квартира Смоловичей - в доме Б└√38 по проспекту Патриотов областного центра. Подстанция "Скорой помощи" - на этой же улице, в доме Б└√ 23. Пешком идти - 10 минут. После вызова прошло и 30, и 40, и 45 минут - дочь держала руку матери своей рукой, часто смотрела на часы.
Врачей не было.
Юлия снова звонит в "скорую", просит поторопиться: больной всё хуже. Голос невидимого дежурного врача спокоен: "Машин пока нет. Ожидайте". Минуты тянутся бесконечно долго. Муж больной, Михаил Владимирович, выходит из квартиры во двор дома, чтобы встретить врачей, и тут же возвращается назад.
Домашним уже понятно, что без немедленной помощи родной человек уйдёт от них.
Снова звонок в "скорую". Ответ обнадёживающий: "Машина скоро будет". Через несколько минут Елена Алексеевна скончалась на руках у дочери.
А ещё через 10 - 15 минут прибыла и бригада врачей. Едва сдерживая ярость, слёзы и жмущую боль в сердце, Михаил Владимирович крикнул в гневе докторам, что в их помощи никто уже больше не нуждается. "А у нас на подстанции свободной машины не было", - спокойно ответили люди в белых халатах. И вышли за дверь.
Через полмесяца Михаил Смолович обратился с письмом к главному врачу станции "Скорой медицинской помощи" Воронежа, в котором просил сообщить о причинах несвоевременного прибытия по вызову бригады врачей.
Согласно приказу Министерства здравоохранения, "время прибытия бригады "скорой помощи" и оказание таковой должно осуществляться в течение 20 минут". В данном случае километровый путь до места вызова бригада преодолевала почти 75 минут. Ответ на запрос напоминал отписку: закон, мол, "не допускает разглашение сведений, составляющих врачебную тайну".
После этого вдовец обратился в суд с иском к Воронежской станции "Скорой медицинской помощи" о компенсации морального вреда.
Суд состоялся, в процессе его выявились удивительные факты. На первом же заседании представитель станции "Скорой медицинской помощи" настойчиво просил суд отказать истцу в иске: "Покойная страдала тяжёлым хроническим заболеванием, поэтому никакой связи между её смертью и несвоевременным прибытием врачей к ней на квартиру нет. При имеющемся у неё заболевании бригада врачей всё равно не смогла бы сохранить ей жизнь".
- То есть вы полагаете, что если врачи уже знают, что человек неизлечимо болен, то и торопиться к нему не следует? - спросил судья Игорь Трунов.
- Нет, ехать, конечно, надо, но мы должны думать и о других больных, которых действительно можно спасти, - прозвучало в ответ. - И потом, мы же не знаем, Ваша честь, точное время смерти больной. Может быть, к моменту вызова "скорой помощи" она уже умерла.
- Вы что же хотите сказать, что родственники так настойчиво вызывали врачей к уже умершему человеку?! - изумился судья.
- Я вовсе не утверждаю этого, но, может быть, они сами этого не зналиБ─╕
Объяснения представителя медучреждения были из ряда вон выходящие. Я видел, как тяжело переживал, слушая эти оправдательные фантазии, муж умершей женщины. До последнего мгновения её жизни он верил в силу нашей медицины. А у неё, оказывается, больные по рангам расписаны: одним надо немедленно помощь оказывать, другие пусть своей очереди ждут. К сожалению, это вовсе не журналистские домыслы.
Почти через месяц после смерти Е.А.Смолович, 24 мая 2016 года, врачебная комиссия разбирала "обращение Михаила Смоловича по вопросу смерти его жены". В протоколе - колонки цифр: сколько поступило вызовов, сколько выполнено, какой остаток. И рядом значится, что в первую очередь бригадам отдавались для выполнения вызовы, "относящиеся к категории по экстренной помощи: ДТП, без сознания, парализовало, плохо с сердцем, травмы, кровотечения, плохо беременной, вызовы к детям до 3 лет". Как видим, ни в одну из этих категорий Елена Алексеевна Смолович не попадала, поэтому и не дождалась помощи.
Согласно данным медслужбы, первый вызов с тревожным известием "женщина задыхается" поступил на станцию в 19 часов 56 минут. После этого листок с записью неподвижно лежит на столе фельдшера по приёму вызовов А.М.Сафоновой. Через 22 минуты, в 20 часов 18 минут, звонок повторяется. И вновь 22 минуты листок с сигналом беды лежал на столе без движения. Только в 20 часов 40 минут старший врач оперативного отдела Н.Н.Глаголева спохватывается и направляет бригаду на вызов. Через девять минут машина с врачами прибыла на место. Зашли в квартиру - и поняли, что опоздали. Родственники сказали им, что больная умерла, и "по отношению к бригаде вели себя агрессивно, оскорбляли в грубой форме. Паспортные данные больной не сообщили". Об этом и записано в протоколе заседания врачебной комиссии.
Писал об этом прежде, и повторю ещё раз: я с уважением отношусь к профессии врача "Скорой помощи", которая трудна, нервна, а порой и опасна. Но в данном случае обиды медиков мне непонятны.
Во-первых, в службу "Скорой помощи" было не два звонка, а больше, и об этом говорилось в суде. Во-вторых, вполне допускаю, что родственники умершей вели себя не слишком сдержанно. Но пусть каждый поставит себя на их место: что он будет чувствовать, когда, несмотря на его мольбы, "скорая помощь" полтора часа не приезжала к самому дорогому для него человеку? И в-третьих, теперь мы знаем, кто виноват в промедлении. Но хотя бы в этом случае какие-то выводы сделаны, или смерти больных и страдания близких проходят в нашем здравоохранении лишь по разделу статистики?
Смотрю в Интернете отзывы о работе медицинской службы. Сколько же обоснованных обид! Каждый раз люди спрашивают: сделаны ли выводы из допущенных ошибок? И каждый раз чиновники департамента дают на возмущённые вопросы один и тот же ответ: "Информация по данному случаю не может быть вам представлена". Почему? Ведь люди рассказывают о тех неприятностях, с какими сами столкнулись, и не хотят, чтобы кто-то ещё пострадал. Не эта ли фраза вольно или невольно является оправданием черствости и равнодушия людей в белых халатах? Их холодно-бесчувственные взгляды могут так больно ранить любого из нас.
Б─╕ После окончания судебного заседания хотел поговорить с представителем станции "Скорой помощи". Подошёл к нему, представился, спросил, как его зовут? Мужчина посмотрел на меня, резко бросил: "Если вам нужна моя фамилия, можете посмотреть её в судебном деле". Повернулся и зашагал прочь. Видимо, ход судебного заседания сильно расстроил его. Советский районный суд решил взыскать со станции"Скорой помощи" компенсацию морального вреда в пользу М.В.Смоловича пятьдесят тысяч рублей. Мне кажется, это справедливое решение.
Источник: газета "Коммуна", Б└√68 (26608) | Пятница, 26 августа 2016 года
Источник: Газета "Коммуна"
[Последние]
[Архив]
© Информсвязь, 2016
|
