"ПРОЗА" [К содержанию]

If you have problem with brosing this site, contact WebMaster

ЧЕРНАЯ ПОЛОСА
(рассказ)

1. Позднее утро. Завязка.

Нашгероев опаздывает на работу.

Как обычно, сегодня он оторвался от подушки почти вовремя. Промахиваясь мимо рта зубной щеткой, вычистил зубы. Вместо бритья решил выпить чаю, потому что времени оставалось либо на то, либо на это, а без утреннего чаю Нашгероев себя до полудня человеком не чувствует, а чувствует свежевыловленной рыбой, которая бьется, вертится, и все равно засыпает на грязном берегу.

И из дому он вышел почти по графику, и, если бы побежал за автобусом, то точно успел бы. Только очень уж лениво было ему переходить на бег.

Конечно, не настолько он еще старый и толстый, чтобы выглядеть в бегущем состоянии несолидным, да и плевать на солидность, но все же решил лучше подождать следующего, а заодно купить сигарет. Следующий подошел как раз, когда ларечная продавщица искала сдачу, так что его Нашгероев тоже пропустил.

В принципе, Нашгероев практически не переживает по поводу своего становящегося все более неотвратимым опоздания. Он опаздывает всегда, и всегда ровно на пятнадцать минут. Те, кто его знает, давно уже называют время на пятнадцать минут раньшее, чем нужно, когда приглашают куда-нибудь. А те, кто его знает давно, уже к такой простецкой уловке не прибегают, потому что Нашгероев все равно не придет вовремя. Друзья смирились, а непримиримые поборники точности либо плюнули, либо все равно ничего не могут поделать.

И начальство смирилось.

Да и, собственно говоря, трудится он на такой работе, где главное -- выполнить заказ к определенному сроку, и можно задержаться после шести и спокойно закончить все, что не успел с утра.

Именно о такой работе Нашгероев мечтал чуть ли не с детства, еще когда казалось, что взрослая жизнь беспросветно ужасна, потому что всего только в ней и есть, что утром на работу, -- вечером домой, -- того-сего по дому, -- телевизор, -- спать, и ни с пацанами во дворе побегать, ни книжку спокойно почитать не дадут дела скучные, непонятные, взрослые.

Все равно мечтал поскорее вырасти, чтобы начать мочь самостоятельно перекраивать свой режим дня.

На горизонте показывается что-то, похожее на еще более следующий автобус.

Одновременно с этим рядом с Нашгероевым оказывается некий человек и говорит: “тебя зовут так-то и так-то, ты любишь то-то и то-то, мечтаешь о том-то и том-то, а в прошлой жизни ты был тем-то и жил тогда-то и там-то”.

Это, кстати, вовсе не мой хитрый литературный прием. Он действительно так и говорит: “то-то и тот-то”. И возразить Нашгероеву, естественно, нечего. Ну вот разве что насчет кем был в прошлой жизни, -- не верит он во все эти перерождения, но желания спорить, да и времени, уже нет.

Нашгероев ныряет в подошедшую маршрутку.

По дороге он вспоминает, что был, а с полгода назад куда-то делся такой Государь Император. Из-за него Нашгероев однажды опоздал на работу сверх нормы, проехав целый лишний круг, чтобы послушать свежие указы и комментарии к ситуации в стране и мире. В тот раз, помнится, Государь основной упор делал на порчу генофонда, подробно перечисляя зычнейшим своим рыком, на что именно неспособна современная молодежь. А однажды Государь Император прохлаждался на скамеечке в парке, Нашгероев же проходил мимо, и августейшая особа, обратив на него свое внимание, веско изрекла: “Безнадежен. Изолировать.”

2. Целый день. Кульминация.

Рабочее место Нашгероева -- возле окна...

Написал вот, стал перечитывать-править. Хреново как-то получился этот кусок: скучно, неактуально, низкохудожественно.

Нет, меня вполне можно понять и простить: ну как рассказать о том, как человек сидит целый день, работает, покурить периодически выходит, перебрасывается иногда фразой-другой с сослуживцами, открывает форточку, чтобы проветрить, потом закрывает, чтобы не дуло, ругается непонятно в чей адрес, когда отключают электричество, или когда за окном особенно душераздирающе заорет какой-то дорожноремонтный агрегат, даже в окно не смотрит, потому что выходит оно в переулок, в котором третий день кладут и перекладывают асфальт, и никто, кроме дорожных рабочих, не ходит, -- и чтобы было увлекательно.

Увлекательно рассказывается о том, чего тот, кому рассказываешь, не знает.

А ты, читатель, наверняка знаешь, как проходят дни на пусть даже и любимой, но ежедневной работе.

И подробности тебе вряд ли интересны.

Так что лучше я этот кусок выброшу совсем.

3. Поздний вечер. Развязка.

Нашгероев стоит на остановке.

Если идти пешком, то далеко, да и прохладно сегодня.

Хотя, если ветра нет, то ждать еще прохладнее.

Но последняя маршрутка, наверное, еще не проехала, -- вот, рядом старушка жалуется непонятно кому понятно на что, а она каждый вечер садится на последнюю маршрутку с двумя тяжелыми мешками и пенсионным удостоверением и выходит через две остановки.

Если завтра задождит, нужно будет в обед сходить, наконец, купить зонтик. А если не будет дождя, то и зонтик подождет до зарплаты, потому что тогда с деньгами будет получше и можно будет купить зонт поприличнее, чтобы не сломался через месяц, как этот.

По той стороне улицы не спешит куда-то мужчина представительной внешности, в строгом костюме, с длинными черными волосами, бородой и усами, букетом роз в одной руке и туристским топориком в другой.

Рассмотреть его внимательнее Нашгероев не успевает, потому что подходит маршрутка.

Две остановки водитель подшучивает над бабушкой, называя ее то спекулянткой, то шпионкой, то скупщицей краденого. Та отмалчивается. Садится девушка совершенно необыкновенной красоты. Не в смысле очень красивая, хотя да, красивая очень, а в смысле такая, каких в жизни не бывает. Только на картинках после раскраски-гримировки, постановки света, фотографирования, ретуширования и качественной офсетной печати на глянцевой бумаге. Молча протягивает деньги за проезд. Интересно, какой у нее голос, если он у нее, конечно, есть?

Почему-то теперь все разговоры стихли.

Девушка выходит. Здесь ресторан неподалеку, не туда ли собралась? Хотя нет, она не в вечернем же платье, да и не ходят такие в ресторан без провожатого. Да и в маршрутках не ездят такие, если уж на то пошло.

Водитель объявляет что все, дальше не поедет. Будет здесь стоять и ждать, пока эта пассажирка не захочет снова куда-нибудь, а уж он ее отвезет хоть на край света. Такой шанс один раз в жизни выпадает, а он и так его почти упустил, потому что молчал-рулил всю дорогу, а надо было сразу всех высадить и с ней уехать хоть на край света.

Пассажиры начинают спорить. Нашгероев забирает обратно свои проездные три рубля, вылезает и идет пешком, все равно одна остановка осталась до дому.

Улица пустынна. Догоняет джип, останавливается, сигналит. Кроме как ему, больше некому, но Нашгероев делает вид, что то ли не слышит, то ли не понимает, двигается дальше, стараясь не прибавить шаг.

Джип трогается, проезжает несколько метров, снова останавливается, снова сигналит, потом высовывается золотозубый, кричит “эй”.

Это вы мне, -- тебе, -- я слушаю, -- что в сумке, -- бутерброды с сыром, -- а отвертки есть, -- нет, -- ну и ладно.

Джип уносится прочь.

Навстречу две девушки.

У одной с фигуркой все в порядке, другая просит закурить.

Пожалуйста, -- можно две, -- берите две, -- а спичек не будет, -- зажигалка.

Шарит по карманам, находит зажигалку, протягивает.

Спасибо, -- на здоровье, -- так ведь курить вредно, -- ну... это я так, к слову.

Нашгероев подходит к подъезду своего дома.

Как всегда, не получилось подгадать с сигаретой.

Если закурить прямо на остановке, где обычно выходишь, сигарета дотягивается до фильтра шагов за сорок до крыльца.

Если отойти сорок шагов от остановки, а потом закурить, то возле крыльца останется почти половина сигареты. Жалко, а бычковать как-то неудобно.

Стоит, докуривает.

Раньше была скамейка, потом ее зачем-то перенесли в середину двора.

Не жалко, все равно бы нормально посидеть не получилось -- днем ее занимают бабушки, вечером -- мелкая шпана. Или более крупная шпана, с гитарой, поющая Цоя и Мумий Тролля.

Нашгероев поднимает голову.

Смотрит, есть ли свет в окнах его квартиры.

Поднимает глаза еще выше.

Проверяет, есть ли на небе звезды.

Если звезды на месте, завтра будет хорошая погода.

Небо серое и колючее, как шинель.

Ничего и другого он и не ждал.

И вообще, какая разница в завтрашней погоде?

Окурок летит, снижается, приземляется, рассыпается искрами, искры гаснут.

Нашгероев входит в подъезд. Дверь сначала скрипит, потом хлопает, потом снова скрипит -- и продолжает поскрипывать до утра.

4. Ночь. Заключение.

Тень от Нашгероева остается за дверью. Она сжимается в маленький пушистый комочек, превращается в черную кошку, потягивается и исчезает под крыльцом. Там ждут ее котята.

Если мы с тобой продолжим игру в писателя и читателя, то сможем подняться на высоту птичьего полета, и для нас станет заметна черная полоса, начинающаяся от крыльца, тянущаяся, петляющая через город и уходящая в завтрашнее утро...

ЧЕЛОВЕК И ЕГО БОГ 

Вначале бога не было.

Вообще ничего не было.

Ну, почти ничего.

Был Великий Безымянный. Его так звали потому, что никак не звали, - потому, что звать было некому, - потому, что никого, кроме него, не было.

Некоторые, правда, утверждают, что имя у него всё-таки имелось, но такое, что ни один смертный не в силах произнести.

Еще более некоторые придерживаются мнения, что имён у него было много, и каждое выражало какой-либо аспект его сущности. А так как он заключал в себе всю вселенную (он и был всей вселенной), во всём её многообразии, то и имён у него насчитывалось несчётно, так что ни один смертный не в состоянии их все запомнить.

И было Великому Вышеупомянутому скучно. Поскольку не было тогда ни телевидения (с одной стороны), ни катастроф, убийств, экономических кризисов и скорых на идиотские выходки поп-музыкантов, о которых могло бы вещать телевидение, если бы оно всё-таки было (с другой стороны). Кстати, как вы думаете, что появилось раньше - журналисты или события?

Мне вот иногда кажется, что на самом деле ничего нигде вообще не происходит, а все события выдумывают средства массовой информации. Или даже нет, не выдумывают, это было бы слишком нагло и неэстетично, - они сами организовывают войны, молодежные движения и национальную рознь, чтобы наживаться на размещении рекламы. И мировой жидо-масонский заговор придумали тоже они, чтобы было на кого сваливать, если кто что заподозрит.

Вот. А скучать Великому Этому-Самому предстояло вечно, потому что времени тоже ещё не было.

Тогда решил он сам себе насоздавать локальных конфликтов, сексуальных революций, дискотек и детской преступности, чтобы с напряжённым интересом следить за развитием событий.

Создавать -- дело нехитрое, когда внутри у тебя -- целая вселенная.

Просто находишь в себе, что нужно, и вытаскиваешь наружу. Другое дело -- что бы ты там ни наизвлекал, оно, может, и представляет интерес для критиков, но сам-то ты в результате ничего нового не увидишь. Всё уже было. А критиков ещё не было. Это во-первых.

А во-вторых, самокопание - вообще довольно-таки скучное занятие. В общем, Великий Ну-Вы-Уже-Знаете-О-Ком-Я создавал, анализировал готовую продукцию и так и эдак, приходил к выводу, что вышло как-то слишком уж совершенно, предсказуемо и вообще банально (“где-то я это уже видел...”), разочаровывался и отбраковывал созданное, и так много-много раз, и с каждым разом ему становилось всё скучнее и тошнее. И начал он позёвывать, всё чаще и чаще, и в конце концов задремал.

И приснилось ему, что он - бог.

Чем-то этот самый Снящийся бог был похож на Великого Того-Самого, но не совсем, конечно. Не был он таким всесовершенным (только всемогущим) и всю-вселенную-в-себе-заключающим. Ну, вы понимаете, вот вам наверняка снилось (особенно в подростковом возрасте), что вы - супергерой и всё можете, и враги пачками дохнут от одного вашего взгляда, а девушки...

Вот, а Великий С-Которого-Всё-Началось таким был на самом деле, поэтому сны него были наоборот.

Но и во сне он был одинок и скучен, а потому снова принялся творить. Теперь получалось у него, как правило, не совсем то, что задумывалось, поэтому поначалу было интересно. Но только поначалу, пока он создавал отдельные предметы и дело не дошло до состыковки частей в единое целое.

Потому что мелкие и забавные ошибочки, накладываясь друг на друга, давали совершенно душераздирающий результат. Сотворил, к примеру, зайцев и преступников. Сотворил волков и судей, чтобы регулировали поголовье. И что? Волки первым делом сожрали всех Красных Шапочек, а суд принялся оправдывать преступников и осуждать невиновных... может, не стоило создавать бабушек и взятки?

Принявшись править и перекраивать, он только усугубил ситуацию. А, само собой, ещё одно очень важное качество бога, снящегося Великому а-Надоело-Уже-Каждый-Раз-Придумывать-Очередное-Имя-Чтобы-Не-Повторяться, а именно, терпение, тоже было несовершенным. Недостаточно совершенным, чтобы довести до конца совершенствование сотворяемого мира.

Бросил он игрушки валяться раскиданными по всей комнате, захныкал, заревел, самую злостную машинку об стенку шваркнул. Убедившись же, что никто утешать не прибежит, успокоился, свернулся калачиком, засопел и вскоре уснул.

И приснилось ему, что он - человек.

Маленький, глупый, краткоживущий человечишка, неспособный проникнуться сутью вещей в их совокупности, ничего не доводящий до конца, вооружённый только одним, но зато великим и могучим идеалом: “так сойдет”.

Но и он так же был одинок, и принялся творить, и натворил такого... что ему не хватило ума осознать, что же он натворил (куда уж мне пересказывать). Иногда ему приходили на ум смутные мысли, что что-то в этом мире не так, что-то не то к чему, но он отмахивался от подобных измышлений и убеждал себя, что главное - не останавливаться и не падать духом, а там всё само собой образуется. В крайнем случае он винил в своих бедах кого-нибудь другого, попавшегося под руку или выдуманного наскоро.

И он не останавливался, не оглядывался и не ленился, повторяя “отдыхать будем на кладбище”... Пока однажды силы его не истощились совсем. И тогда он наконец-то прилёг, чтобы расслабиться на полчасика, и уснул вечным сном.

И приснился ему Великий Безымянный (хотя некоторые утверждали, что у него было много имён, по крайней мере тысяча...

[К содержанию] | [Предыдущее] | [Далее]

(С) "Rara avis", 1998